призналась себе, что желала этого с того самого дня, когда впервые увидела Николаса. Их связывала невидимая нить, они словно предчувствовали, как хорошо им будет вместе.
Ее дыхание стало прерывистым, а тело гибким и податливым. Оно слушалось каждого движения Николаса. Желание сопротивляться исчезло, и единственное, что руководило Сорензой, — это стремление к высшему счастью, которого она так давно ждала.
— Ты красивая, Соренза, такая красивая! — Его губы скользили по ее шелковой коже, обжигая. — В тебе все прекрасно. А ты словно этого не понимаешь. Ты сводишь меня с ума.
Он внимательно всмотрелся в ее лицо и снова прошептал:
— Ты такая красивая.
Соренза посмотрела ему в глаза, которые приобрели сейчас свинцовый оттенок.
— Я не просто хочу встречаться с тобой, — прерывисто сказал он. — Мне нужно больше. Я люблю тебя, Соренза. Я пытался с этим бороться со дня нашего первого поцелуя, надеялся, что ты не такая, какой показалась мне в начале. Но ты именно та, которая мне нужна.
Соренза замерла, ее глаза расширились от изумления. Этого не могло быть. Николас сам сказал ей, что ему не нужны обязательства.
— Ты что, не веришь мне? — спросил он, прочитав сомнение на ее лице. — Не веришь?
Соренза молчала. Язык не слушался ее.
— Н-не знаю, — наконец прошептала она.
Николас выпрямился и уставился на Сорензу сверлящим взглядом.
— Ты не чувствуешь ко мне того же самого? — спросил он напрямик. — Да?
Она потупилась.
— Я не знаю, что чувствую. — Судорога в горле мешала ей говорить. — Все… все произошло так внезапно.
— Не так уж внезапно, — криво усмехнулся Николас. — В прошлом у меня было много женщин, я дарил им подарки и спал с ними сотни раз.
— Тогда почему ты уверен, что сейчас все по-другому? — невольно вырвалось у Сорензы. — Что это не быстро проходящий каприз?
— Ты действительно хочешь знать?
Его пытливый взор скользил по ее лицу и требовал лишь одного ответа.
— Да.
— Потому что еще ни с кем мне не хотелось просыпаться рядом каждое утро, и так до конца моих дней, — просто объяснил он.
За его словами последовала тишина, от которой у Сорензы зазвенело в ушах.
— Почему ты так боишься меня? — спросил наконец Николас.
Стук сердца глухо отдавался в ее висках. Им не надо было говорить об этом сейчас, когда его друг в опасности и ему надо лететь за тысячи миль. Это было жестоко по отношению к ним обоим.
— С чего ты это взял?
— Ты не должна меня бояться. — Николас коротко и невесело усмехнулся. — Я никак не пойму, откуда в тебе этот страх. Сначала я думал, что это связано с тем, что у тебя давно никого не было. Но нам ведь хорошо вместе, правда?
Это был вопрос, и она ответила на него:
— Да.
— Я выжидал, держался на расстоянии, пытаясь показать тебе, что все будет в порядке. Хотел заставить тебя расслабиться, узнать меня ближе. Но сегодня… — он резко остановился и пригладил волосы, — сегодня, я знаю, ты — моя.
У нее кружилась голова.
— Так что же не так, милая? — продолжил Николас. — Почему ты не знаешь, что чувствуешь? Точнее, почему не позволяешь себе знать? Это связано с твоим бывшим мужем, да? Что, черт возьми, он с тобой сделал?
Соренза закусила губу. Эмоции заглушали голос разума, мысли путались в ее голове. Как могла она объяснить Николасу, что с ней происходит, если сама этого не понимала? Но она должна была попытаться, в конце концов он имел на это право. Соренза тяжело вздохнула.
— Саймон… Саймон был ненормальным, — произнесла она дрожащим голосом.
— В каком смысле ненормальным? — недоуменно спросил Николас.
— Он… он… — срывающимся голосом начала Соренза и замолчала. Потом начала снова: — Я должна рассказать все с самого начала. Мы познакомились на первом курсе университета. У него было все, чтобы очаровать любую девушку: красота, остроумие, обаяние. Он один из всех студентов ездил на шикарной спортивной машине… Звучит так, будто я легкомысленная вертихвостка, — грустно улыбнулась она.
— Нет, это нормально для молоденькой девушки, которая впервые влюбилась, — мягко возразил Николас.
Она внимательно посмотрела на него, удивленная его пониманием.
— И? — произнес он, желая услышать продолжение.
— И Саймон выбрал меня. Его поразило то, что до этого я ни с кем не была близка.
Николас посмотрел на красивую молодую женщину с испуганным взглядом серых глаз и почувствовал, как его обуяла ярость. Что бы ни сделал этот тип, его мало было повесить!
— Потом мы поженились, потому что… — она заставила себя продолжить, — потому что я считала, что иначе спать с мужчиной нельзя. Вплоть до того момента Саймон был само очарование, но потом все изменилось. Почти в одно мгновение. Он… — Соренза закрыла глаза, потому что не могла смотреть на Николаса, — стал жестоким. Не из-за чего. Но только когда мы были одни. Все вокруг считали его идеальным мужем, а я была молода и винила во всем себя. Я старалась угодить ему, но, оглядываясь сейчас назад, думаю, этим еще больше раздражала его.
— Он бил тебя? — спросил Николас, и желваки заходили на его скулах.
Она кивнула.
— Но так, что не оставалось следов. Саймон был хитер. После развода его тетка, одна из всей семьи, рассказала мне, что он всегда был злым и жестоким, с самого детства, но родители обожали его и потакали ему во всем. Он походил на деда, который закончил свои дни в психиатрической лечебнице.
Сорензу колотила дрожь, и от мысли, что она рассказывает кому-то о Саймоне, к горлу подступила тошнота.
— Что же заставило тебя уйти? Ведь это ты его бросила? — осторожно спросил Николас, чувствуя, что она на грани нервного срыва.
— Я застала Саймона в постели с другой и, когда он ударил меня, ответила ему тем же, — прошептала она. — Это взбесило его. — У Сорензы снова возникло ощущение, будто с нее срывают одежду. — Он попытался…
У нее не хватило сил договорить, но Николас все понял.
— Соседи взломали дверь и оттащили его от меня.
Она тряхнула головой, пытаясь прогнать ужасные воспоминания.
Николас обнял ее и прижал к себе, но стыд и унижение не давали ей расслабиться. Если бы не соседи, Саймон изнасиловал бы ее в ту ночь. На ней уже почти не осталось одежды, и не было сил сопротивляться.
К счастью, соседи — молодая супружеская чета — оказались настоящими друзьями. О том, что произошло, они сказали только адвокату, и то когда Соренза попросила их об этом. Это было единственное, что помогло ей сохранить остатки самоуважения.
— Где он сейчас? — глухо спросил Николас.
— Разбился на машине с очередной подружкой несколько месяцев назад, — дрожащим голосом ответила Соренза. — Его тетка, та, которая с симпатией относилась ко мне, сообщила об этом в письме.
— Жаль, что он так легко отделался, — прорычал Николас.
— Возможно, — согласилась Соренза, удивляясь, почему у нее по-прежнему тяжело на сердце. Разве в книгах не пишут, что человеку становится легче, если он с кем-нибудь поделится своей бедой?
