Кортеж Мнишеков встречала вся Москва. Повсюду вдоль улиц были расставлены войска. Лжедмитрий, обрядившись в простое платье, в красной шапочке тайно покинул дворец и в сопровождении князя Василия Шуйского и одного поляка объехал «все войска и всех поляков», чтобы лично расставить их «в добром порядке». Рота гусар капитана Домарацкого с цветными копьями и значками выделялась своими великолепными одеждами.
Исаак Масса сам видел царя, подготовлявшего церемонию. Поведение самодержца свидетельствовало о том, что он считал свое положение прочным и забыл об осторожности.
2 мая 1606 г. царская невеста со свитой проследовала по улицам города в Кремль. Царь распорядился отвести Марине покои в женском Вознесенском монастыре в Кремле, где жила «мать» государя Нагая. Тут ее навестил Лжедмитрий. Когда за Мариной захлопнулись монастырские ворота, она не в силах была скрыть своего отчаяния и долго плакала.
Свадебный кортеж вызвал недоумение у народа. Москвичи не могли отделаться от впечатления, что в город вступила армия, а не свадебная процессия. Впереди шествовала пехота с ружьями. За ней ехали всадники, с ног до головы закованные в железные панцири, с копьями и мечами. За каретой Марины следовали шляхтичи в нарядных платьях. Их сопровождали толпы вооруженных слуг. За войском следовал обоз. Гостям услужливо показали дворы, где им предстояло остановиться. Москвичи были окончательно сбиты с толку, когда прислуга принялась выгружать скарб: вместе с сундучками и узлами гайдуки вынимали из повозок ружья и охапками вносили их наверх.
Лжедмитрий и его польские советники бросили открытый вызов Боярской думе. Приглашение иноземного войска из-за рубежа и размещение его внутри крепостных стен русской столицы было делом неслыханным.
Не прошло и года с тех пор, как поляки вступили в Москву на правах завоевателей вместе с казаками и русскими повстанческими отрядами. И что же? По улицам города горделиво гарцевали те же гусары, которые привели царя в столицу.
Весной 1606 г. стало известно о том, что на Тереке взбунтовались вольные казаки. Своим вождем они признали царевича Петра, нового самозванца, якобы спасшегося от бояр сына царя Федора Ивановича. Мятежники двинулись на Москву. Они не скрывали своих целей: Казаки не собирались ниспровергать трон «Дмитрия». Вожаки мятежа — ветераны московского похода Отрепьева намеревались истребить «лихих бояр», чтобы получить заслуженное жалованье от батюшки-царя.
Понятно, что бунт казаков вызвал тревогу в Боярской думе. Бояре не забыли, к каким последствиям привело появление казаков в столице годом ранее. Надлежало остановить мятежников на Волге и не допустить их к «царствующему граду».
Однако Лжедмитрий думал иначе. Он послал к «Петру» доверенного дворянина Третьяка Юрлова- Плещеева с письмом. По словам Якова Маржарета, «Дмитрий» с некоторой уклончивостью писал казацкому «царевичу», что если он — сын его брата Федора, то пусть будет желанным гостем; если же он не истинный царевич, то пусть удалится прочь.
Требование «удалиться прочь» соответствовало насто-, яниям Боярской думы. Но оно носило формальный характер. К царской грамоте прилагалась подорожная, предписывавшая выдавать «царевичу Петру» корм на всем пути до Москвы. Казаки немедленно воспользовались подорожной.
На суде «Петр» изложил этот эпизод следующим образом: «Из под Астрахани казаки пошли вверх Волгою к Гришке Ростриге (ко) двору и дошли до Самары, и тут де их встретили от Ростриги под Самарою с грамотою, и Третьяк Юрлов велел им идти к Москве наспех».
В планах Лжедмитрия I «Петрушке» отводилось особое место. Казаки были готовы к тому, чтобы расправиться с лихими боярами. На них можно было затем возложить всю ответственность за кровопролитие.
Войско «Петра» прекратило поход, так как вскоре казаки узнали о перевороте в Москве. После гибели Отрепьева Боярская дума обвинила убитого Лжедмитрия I в том, что он «сам вызвал человека («вора» Петра. — Р.С-Х который в крайней нужде мог оказать ему помощь». Все произошло в те дни, когда «вор» «со множеством казаков явился на Волге».
Поляки и казаки привели самозванца в Москву и возвели на трон. Оказавшись в крайней нужде, Лжедмитрий ждал спасения от тех, кто некогда помог ему расправить крылья и взлететь. Он пытался начать снова ту рискованную игру, в которой ставкой были его власть и нечто большее — его голова.
Растрига не мог править «с грозой», как некогда правил его мнимый отец. Самодержавные устремления императора, попытки опереться на иноземное наемное войско и мятежных казаков были обречены на фатальную неудачу. Народ мог принять «прирожденного государя Дмитрия», стоявшего на недоступной его взору высоте. Но аристократия не желала терпеть бродягу и проходимца в своей среде.
ПЕРЕВОРОТ
Борис Годунов потратил немало сил, чтобы посредством системы договоров обеспечить России мир. Лжедмитрии, заняв трон, приступил к подготовке большой войны. С помощью победоносной войны он надеялся упрочить шаткий трон.
Поначалу он предполагал двинуть армию в Ливонию и изгнать шведов из Нарвы во исполнение обязательств, взятых им в Польше. Однако Боярская дума воспрепятствовала тому, чтобы Россия была втянута в новую войну из-за Ливонии.
Отказавшись от планов войны со Швецией, «непобедимый император» решил обратить оружие против турок и татар.
Тайный католик, православный царь не раз обращался в Ватикан с призывом создать коалицию против турок, в которую бы вошли католические государства — Габсбургская империя, Испания и Речь Посполитая — и православная Русь. Момент был не слишком удачным, и папа римский ответил Лжедмитрию: «Пускай царь первый выступит на арену, пусть он увлечет за собой Европу и покроет себя бессмертной славой».
Сигизмунд III также подталкивал Лжедмитрия к войне с турками, но при этом не желал связывать себя союзническими обязательствами. Оставшись без союзников в Европе, Лжедмитрии тем не менее не отказался от своих воинственных планов.
В марте 1606 г. Разрядный приказ послал князя Ивана Шуйского с отрядом войск во Мценск. Большим воеводам — Мстиславскому, Василию и Дмитрию Шуйскому, Василию Голицыну предстояло занять позиции на Оке.
В марте Лжедмитрий известил тестя Юрия Мнишека, что по прошествии Пасхи, 20 апреля, «путь восприять намерены в лагерь («oboz») и там через все лето пребывать имеем». Лето было наиболее подходящим временем для военной кампании, но поход, похоже, был задуман как военная демонстрация, если царь собирался провести в лагере все лето. Не связана ли была перемена в военных планах с отсутствием у России союзников?
В Польше назревал мятеж против Сигизмунда III. В подготовке «рокоша» участвовали ветераны похода Лжедмитрия на Москву. Эти люди, рассчитывая на помощь московского царя, сулили ему польскую корону.
Отрепьев охотно обсуждал с членами польской Канцелярии новые блестящие перспективы. В начале 1606 г. Бучинский был встревожен тем, что тайные планы московского двора, обсуждавшиеся в самом тесном кругу в Канцелярии, стали известны в Польше. «И то непригоже, что делаетца в комнате у тебя, и то все выносят», — с укоризной писал советник государю.
Узнав об интриге, король через сановников дал понять Бучинскому, что не остановится перед разоблачением своего ставленника.
В Польше циркулировали слухи, будто Дмитрий готов поддержать польскую оппозицию, послав против короля одного из Шуйских с войском. Клубок интриг запутался окончательно. Польские заговорщики рассчитывали использовать помощь царя, чтобы лишить трона Сигизмунда III, а московские бояре искали соглашения с королем, чтобы избавиться от самозванца.
Сигизмунд III пытался расстроить сговор рокошан с Лжедмитрием средствами дипломатии. Из Кракова в Москву было направлено посольство во главе с Олесницким и Гонсевским. Именно Гонсевский вел
