Старый конь борозды не портит…
На стук открыли быстро. В проеме двери, раздвинув багровые бархатные гардины старинного образца, очень похожие на те, что Даша видела в фойе «Театра неюного зрителя», возник габаритный, но не толстый дядя, с угловатым, будто топором отесанным лицом, немного приплюснутым носом, прижатыми ушами и расчесанными на пробор темно-русыми с проседью волосами. Одет он был в халат на голое тело, и около шеи из-под халата проглядывала густая шерсть. Смотреть на него Даше пришлось снизу вверх — ростом дядя был не менее чем метр девяносто.
На вид здешнему хозяину, по Дашиному взгляду, было не только за сорок, но и за пятьдесят. Красавцем его она тоже не назвала бы, а то, что рожа имела заметный красный оттенок, свидетельствовало о том, что этот мужик по жизни крепко выпивал и, надо думать, сейчас от этого тоже не воздерживается. Глубоко посаженные глаза из-под массивных, как у питекантропа, надбровных дуг глядели очень уж откровенно: «Красная Шапочка, я тебя съем!» Но морда у него была гладко выбрита, попрыскана одеколоном, изо рта с фарфоровыми зубами пахло только «Тик-таком», к тому же, видать, он недавно в ванне помылся или душ принял, так что козлом от него не воняло. В общем, по сравнению с теми чудищами, которых Даша в Москве на «субботниках» обслуживала, он гляделся вполне прилично. Перед теми она при всем желании и даже под страхом смерти не смогла бы бурную страсть разыграть, а перед этим — запросто. Даша вообще уважала тех клиентов, которые, пригласив «девочку по вызову», принимали ее по- культурному и мылись не «после того», а «до того». Ну и, конечно, если перед тем, как трахать, наливали рюмочку чего-нибудь сладенького, а не водки или самогона, угощали чем-нибудь вкусненьким, поили после дела кофейком с пирожными и ликером… Хотя такие нечасто попадались. И, как правило, не среди русских. Народ у нас жутко прижимистый пошел.
— Знакомьтесь, Михаил Иваныч! — произнес Дашин провожатый, подводя ее к хозяину. — Это Даша…
— Очень приятно! — улыбнулся тот. — Ну, проходи, малышка, проходи! Не стесняйся, будь как дома… А ты, Женя, свободен!
Провожатый понимающе кивнул и удалился, затворив за собой дверь на лестницу. Михаил Иваныч запер ее на ключ, а затем запер и вторую дверь, ведущую из комнаты в тамбур.
— Не хочу, чтоб нам мешали… — Голос у хозяина был низкий, хрипловатый, но не сиплый.
Даша осмотрелась. Комната ей показалась очень даже уютной, обстановка была в стиле «ретро». Под потолком люстра с шелковым оранжево-красным абажуром в форме полушария, натянутого на проволочный каркас и отделанного понизу витой бахромой, на полу огромный красных тонов ковер поверх паркетного пола в «елочку», на нешироком окне — шторы из того же бархата, что и гардины на двери, разумеется плотно закрытые. Стены были оклеены темно-алыми обоями с замысловатыми узорами в виде ваз с какими-то фантастических форм и размеров золотистыми розами и лилиями. На стенах висели несколько картин, очень похожих по сюжетам на те, что Даша видела в «театре», но меньшего формата и в менее массивных багетах. Конечно, сейчас интеллигентной проститутке было не до тонкостей живописи, но она про себя отметила, что, похоже, копии, украшавшие эту комнату на даче Михаила Иваныча, и те, что висели в фойе «Театра неюного зрителя», малевал один и тот же гражданин. Сходство прослеживалось и в бронзовых статуэтках, которые размещались на подставках по углам, — они тоже были поменьше размером. Наконец, справа от входа имелась ниша-альков, отделенная от комнаты все таким же бархатным занавесом.
Посреди комнаты, под низко висящей люстрой, стоял на витых ножках невысокий стол, накрытый на две персоны. Даша, которую в связи с поездкой оставили без ужина, поглядела и прибалдела. Во, это клиент! Да уже за это угощение можно ему любой спектакль показать! Икорка красная и черная, осетринка, лососинка, семга! Колбаса трех сортов, сыр родного швейцарского производства, телятина холодная, ветчина аж, в натуре, вестфальская! Конечно, в Москве всего этого до фига было, но в основном — на витринах. Несмотря на то, что Даше оставляли после всяких отчислений долларов пятьсот в месяц, разгуляться ей удавалось не часто. Триста сразу вылетало за комнату, а на оставшиеся надо было регулярно прикид покупать, косметику-парфюмерию, ходить в парикмахерскую, проверяться у частных врачей-гинекологов на всякий пожарный, ну и питаться хотя бы так, чтоб не отощать. Так что деликатесы она пробовала редко. На тряпках не экономила — товар должен быть в хорошей упаковке! — а вот на пожрать жадничала. И на выпивку — тоже. Поэтому и не пристрастилась к этому делу, хотя иногда очень и очень хотелось налакаться всласть. Когда подносили, не отказывалась, подружек угощала по разным случаям, но сама себе покупала редко. А тут рядом с накрытым столом стоял эдакий бар на колесиках: и шампанское французское, и водочка русская, и виски шотландское, и настоящий португальский портвейн — хоть залейся!
Ну а на резном, то ли сделанном под старину, то ли действительно антикварном буфете, занимавшем чуть ли не полстены напротив двери, Дашины зоркие глазки приметили блюда с тортом и пирожными; хрустальные конфетницы, наполненные лучшими творениями «России», «Красного Октября» и «Бабаевской»… Да если ее «дядя Вова» будет таким клиентам сдавать — никакой зарплаты не надо!
Михаил Иванович, конечно, углядел, какое впечатление произвело на Дашу все это изобилие и как щекочут ей ноздри аппетитные запахи от стола, и снисходительно улыбнулся:
— Чем богаты — тем и рады… Но это потом! А сперва — пойдем в ванную. У меня всегда была фантазия помыть молоденькую девушку…
Черт побери! Дашке этот старый козел все больше нравился. Конечно, бывали у нее такие, которые, сами не помывшись, гнали ее в ванную. Дескать, ты хрен знает сколько мужиков сегодня обошла, а я чистую жажду! Конечно, ежели б ей за ублажение этих козлов деньги не платили, Даша вполне могла бы сказать что-нибудь типа: «Если тебе чистую надо, то не звони по нашему телефону — у нас одни бляди!» Но, само собой, приходилось язык придерживать. Даже терпеть таких «чистюль», которые не стеснялись спрашивать: «А ты за собой хорошо ванну помыла?»
Вроде бы этот топорно вырубленный дядя тоже посчитал ее недостаточно отмытой для своих «чистых» желаний. Но как подал, гад! Всегда мечтал, оказывается, фантазировал, а осуществляет это дело только с ней, с Дашей! Хотя он, конечно, наверняка врет и каждой девке, которую сюда привозят, говорит что-нибудь похожее, но ведь придумал же, что сказать, чтобы не обижать…
Конечно, в Даше этот пожилой кандидат в банщики особых вожделений не пробуждал. Она бы предпочла кого помоложе, не старше Жоры Калмыка или даже Вани Седого. Но решила из уважения к такту клиента подыграть. Состроила глазки и трепетным голоском пролепетала:
— Вы знаете, а я ведь тоже тайно мечтала… Чтоб меня помыл именно такой мужчина, как вы…
О-ля-ля! Как ловко Дашка сказала, черт побери! Даже самой понравилось. Могла бы невзначай употребить слово «немолодой» или «зрелый», не говоря уже о «старом» или «пожилом». Этот папаша, поди-ка, обиделся бы! А она сказала «такой». Понимай как хошь. Тот, кто с чувством юмора, поймет, что речь шла о возрасте, но порадуется, что ему о нем постарались не напоминать, а дурак, поди-ка, подумает, будто он и впрямь на шестом десятке — орел неотразимый.
Ванная у Михаила Иваныча оказалась самая обычная, без всяких вывертов и наворотов, примерно такая же, как у Душина на ферме, с газовой колонкой, которую, правда, на случай замерзания газовых труб зимой дублировал дровяной титан. Но сейчас с газом было все в порядке, хозяин пустил воду, зажег газ каминной спичкой, и пламя весело загудело. Даше сразу вспомнился тот последний раз, когда они были вместе с Тараном. Да, там было хорошо, на ферме…
Конечно, если б знать, что следом за Седым, которого она туда привела, пожалует Калмык, то, наверное, она бы не побежала закладывать Душина и Крылова. Но совесть ее и сейчас не особо мучила. Ей сейчас хорошо? Относительно неплохо. Хотя, конечно, все это дерьмо порядочное — и «дядя Вова», и его «театр» (Карабас-Барабас, блин, нашелся!), и этот Михал Иваныч, у которого, наверное, родные дочки, если имеются, лет на десять постарше Даши. Ну и пусть! Она, Даша, хитрая и ловкая, из всего выкрутится. Пусть продажная, но живая и здоровая, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… А Тарану все равно ничего не светит. Даже если он сейчас еще жив — это ненадолго.
С этими мыслями Даша стала раздеваться. Она постаралась делать это неторопливо, плавными
