Тут Юрке даже лезть под майку не потребовалось, ибо гладкая талия Полины и так была ничем не прикрыта. И Юркины ладони так и занежились на этой ласковой, бархатистой коже. Зато Полина уже явно без особой скромности заползла мягкими лапками под майку Тарана.
— Ты меня не забыл, Юрик, правда? — проворковала она, прижимаясь к его щеке. — А я все помню: и баню с Василисой, и номер, где мы втроем спали, и теплоход… Тебе там хорошо было, верно?
Юрка все помнил. И то, как хорошо было в бане, и как страшно на теплоходе. Но он еще раз произнес не то, что было на языке:
— Да, там было здорово, я все помню.
— А хочешь, будет еще лучше? — Полина вытянула язык и осторожно провела им Юрке по губам. А одна из горячих ладошек перекатилась со спины на живот, пронырнула за ремень, в трусы и ласково пощупала Тараново хозяйство.
— Надька — это ведь не Василиса… — пробормотал Юрка в некотором смущении.
— Чудачок… — потершись щекой о подбородок Тарана, мурлыкнула Полина. — Она сейчас стелет постель на троих, понял?
Только в этот момент неизвестно на каком уровне подсознания Юрка догадался: Полина взяла их с Надькой под контроль так же, как когда-то жлобов на теплоходе. Только там все казалось совершенно неестественным, грубо прямолинейным, а теперь Полинино влияние проявлялось постепенно, мягко и неназойливо. Там все происходило как бы ни с того ни с сего, а здесь отношения теплели постепенно, даже не поймешь сразу, от вина или под влиянием Полининой воли. Однако сила этого влияния явно была намного мощнее, и противостоять ей было совершенно невозможно.
— Ты прелесть! — шепнул Юрка, отодвинув носом душистые пряди, прикрывавшие Полинино ушко.
— Вы не пожалеете, правда! — сказала Полина, продолжая поглаживать пальчиками то, что было у Юрки в штанах. — Хочешь ко мне?
И хотя еще секунду назад Таран сильно опасался, что может вернуться Надька, которой это не очень понравится, он скользнул рукой по мягкому животу Полины, добрался до волосиков, а затем притронулся пальцами к скользкой, мокрой и влажной щелочке.
— Чувствуешь?! Это она тебя хочет… — прошептала бесстыдница. — Приласкай кисоньку, приласкай…
А сама мягко тискала то, что у Юрки уже начало каменеть.
Впрочем, у нее еще одна рука была. Прибалдевший Таран даже не успел заметить, как эта шаловливая ручонка уцепилась за петельку «молнии» и — ж-жик!
— одним, движением распахнула ширинку. А та, что ласкала, приспустила резинку трусов и ловко выпростала на свет весь Юркин струмент с прибором. Как раз в тот момент, когда Надежда входила в кухню.
Юрка вообще-то уже догадывался, что супруга скандала не закатит, но той реакции, которая последовала, не ожидал никак. Руку из Полининых трусов он все-таки выдернул, но уже на Надькиных глазах, так что и это движение не прошло для нее незамеченным. Тем не менее она глазом не моргнула и произнесла, подмигнув Юрке:
— Ой, жарко-то как! Может, под душ заберемся?
— И правда, — согласилась Полина, взяла Тарана все той же хулиганской ладошкой прямо за набалдашник и повела его за собой, как слона на веревочке. А Надька тоже уцепилась ближе к середине, так сказать, и они вдвоем, отпуская хохотунчики, отбуксировали Юрку в ванную. Таран, конечно, при движении не очень упирался, а девки не бегом бежали, так что никаких особых страданий это не принесло, но вот острых ощущений прибавилось.
Тряпки все полетели в кучу, куда-то на стиральную машину. Почему-то при виде этой машины Юрка вспомнил премудрую прачку Василису, которая была напарницей Полины в банном «па-де-труа». Сейчас на месте Василисы играла Надька. Тоже смугленькая и загорелая для контраста с молочно-белой Полиной. Правда, Василиса была еще и блондинкой, а тут две «каштанки» собрались. Только у Полины волосы были подлиннее, до плеч, и с кудряшками, а у Надьки только чуть-чуть ушки скрывали. А вот по росту, полноте и вообще по габаритам одна другой ничем не уступала. Запросто могли бы тряпками менятся.
Главная разница между тем «па-де-труа» и этим, конечно, состояла в том, что Надька доводилась Тарану законной женой со штампом в паспорте и другими далеко идущими последствиями, а Полина — нерегулярной любовницей. Тогда как в бане что Васька, что Полина были на равных юридических основаниях. Просто Васька, как баба бывалая и нахальная, явочным порядком захватила ведущую роль. К тому же тогда она как-никак была хозяйкой бани, куда по щедроте души пустила незаконно вторгшихся Юрку и Полину.
Здесь, по идее, ведущая роль должна была принадлежать Надьке. И она эту роль какое-то время играла, во всяком случае, до момента приглашения под душ. Однако официальный статус хозяйки дома, который Полина-скромница вроде бы поначалу безоговорочно признала за Надькой, был сущей ерундой по сравнению с фактическим статусом «хозяйки положения», который Полина никому отдавать не собиралась.
— Юрик, — попросила Полина, — сделай такую теплую-теплую водичку, не горячую и не холодную. Можно?
— Обязательно! — кивнул Таран и начал орудовать кранами. — Прошу, пани! Готово!
И, подвесив душ на кронштейн, первым перелез через бортик ванны. Затем, продемонстрировав свой атлетизм, подхватил Надьку под мышки, перенес и поставил рядом с собой, а потом проделал то же самое с потешно взвизгнувшей Полиной.
— Тесно тут, — недовольно произнесла Надька, когда все трое влезли в маленькую ванну. — Тут и не приляжешь толком… Мне почему-то казалось, что тут больше места.
— В тесноте, да не в обиде, — хихикнула Полина. — Обними меня за бочок! Вот так… А ты, Юрик, помыль нам животики! Около пупиков и ниже…
Таран послушался, взял кусок мыла и, полив его теплой водой, намылил там, где просили.
— А теперь, Юрик, обними нас обеих… Крепче, крепче! Из этого получилось вот что. Когда Таран притянул к себе обеих дам, его прибор оказался между гладкими, в меру пухленькими и в меру упругими, а главное — этакими симпатично скользкими от мыла животиками. И эти самые животики стали мягко-мягко тереться сверху вниз о Юркину шишку, чуточку вращаться вокруг нее. А две ладошки — Надькина левая и Полинина правая — ласково ухватили Тарана за талию. Юрка тоже стал понемногу покачивать бедрами, двигать свой струмент между этими ужас какими приятными и нежными пузечками, изредка касаясь всяких там волосунчиков-щекотунчиков… А сверху на головы и плечи лилась теплая, ласковая и немного возбуждающая водичка, струилась по спинам, рукам и ногам.
Прелесть!
— Эх, — сладко вздохнула Надька, — было б тут места побольше.. . Можно б было музыку поставить и танцевать.
— Может, когда-нибудь разбогатеете и соорудите себе виллу с бассейном, — усмехнулась Полина. — Этак метров на сорок квадратных…
— Ну да! — вздохнула Надька. — Если это и будет, так лет через пятьдесят. На фига оно нам тогда будет?
— Кто знает, как жизнь повернется, — потираясь беленькими грудками о Надькины смугленькие промурлыкала Полина. — Может, и раньше повезет.
— Ну да, — скептически произнес Таран, нежно гладя обе пухленькие попки, по которым скатывалась вода из душа. — Повезет-это если мы вообще доживем до старости…
— Не надо о грустном, малыши! — Полина потянулась губами к Надькиному ротику, и та с неожиданной для Юрки страстью прильнула к ним. Правда, на сей раз ревности Таран не испытал, и ему стало еще приятнее, когда он увидел, как девки целуются. Это заставило его покрепче сжать их в объятиях и сделать несколько очень энергичных движений там, между скользкими и липкими животиками…
— По-моему, — отпуская Надькины губки, томно произнесла Полина, — нам всем пора в постельку…
Кольцо из рук разомкнулось, Таран торопливо вылез из ванной, стал вытираться, а потом и девки, смыв остатки мыла с животиков, замотались вместе с ним в огромное махровое полотенце, которое, по семейным преданиям Веретенниковых, было приобретено еще в период «великой дружбы» между СССР и КНР.
