общался. Забыть трудно. Как помню, как он нам всякие ужасы на видео показывал — до сих пор мороз по коже.
— Эта самая девушка, Лида, всегда с вами искренне разговаривала? Не доводилось ее ловить на вранье?
— Пока мы жили на фазенде Азеведу, она говорила то что должен был слышать Роберт. Там ведь и подслушка стояла, и телекамеры. Назвалась бизнесменской дочерью, студенткой, кажется, себя объявила, активно агитировала, чтоб мы согласились видеозапись сделать, но при этом втихаря передала нам записку, где сама созналась, что работает на Роберта, и сообщила что в комнатах стоит прослушка.
— Скажи, пожалуйста, она в разговорах с вами никогда не упоминала фамилию Ларева?
— Нет.
— А Роберт не задавал вам с Машей вопросов относительно тюбика зубной пасты «Аквафреш»?
— Нет.
— Так, это направление закончили. Как там товарищ Болт?
— Вообще-то, когда мы улетали, был в довольно сложной ситуации, — нехотя сказал Гриша. — У него там очень серьезная контактная работа при очень невыгодных условиях.
— Шансы, что его люди привезут товар, есть?
— Да, вроде бы есть… — промямлил Гриша.
— Ты что, в похоронном тоне разговариваешь, а? Что с Болтом?!
— Оставил живым-здоровым. Правда, у них один «триста»…
— Уже сообщили. Очень ценный парень, постарайся, чтоб его ваши тамошние коновалы не укантовали. Лучше, если он транспортабелен, завтра же в Москву отправить.
— Понял, постараюсь, чтоб вместе с нами улетел. Если никаких осложнений не будет. Мне еще не звонили, как операция прошла…
— Это мне раньше тебя сообщат. Все, отдыхай, привет семье!
ПЕРЕПРАВА, ПЕРЕПРАВА…
— К машинам! — рявкнул Болт. — Изобразите строй, господа казаки!
Это он так шутил, наверно. Хотя вообще-то можно было и казаками самопровозгласиться. Объявить себя, допустим, Лимпопопским казачьим войском.
Жаль, что до этой реки отсюда шибко далеко. До Нигера и Конго поближе, но называться Нигерийским или Конголезским не так интересно. А Лимпопоп-де это клево. Тарану лично, когда он это прикинул, жутко понравилось. Все-таки пацанячьего в нем еще много-много оставалось, несмотря на все недетские заморочки, которым его жизнь подвергала.
Строй, они, конечно, изобразили. Болт с Васку Луишем пересчитали их по головам, должно быть, беспокоясь, не выпал ли кто по дороге. А может, наоборот, волновались, не прибавилось чи бойцов каким- то образом. Оказалось, что все в ажуре и размножаться почкованием они еще не научились.
— Объясняю задачу, — сказал Болт. — Отход на отдых в Му-ронго и торжественный ночной ужин с кавказской закуской и русской выпивкой отменяется по техническим причинам. Есть мнение, что более удобно и целесообразно форсировать озеро на подручном средстве, — Болт указал в сторону понтонов, — и, выйдя на северо-западный берег, продолжить марш в направлении Редонду-Гонсалвиша. Вопросы?
— А оно же дырявое, — голосом того самого мальчика из сказки Андерсена, который воскликнул: «А король-то голый!», произнес Луза. — Потонем…
— Вопрос серьезный! — повысил голос Болт, поскольку из рядов «лимпопопских казаков» уже послышались легкомысленные смешки. — Слово для доклада имеет технический эксперт, бывший старший, но опальный прапорщик инженерных войск, ныне гражданин Еремин Олег Федорович.
— Есть два возможных варианта переправы, — напыжившись, будто читал лекцию в Генеральном штабе, произнес Механик. — Один безопасный, другой — почетный. Первый вариант состоит в том, что мы, отцепив от понтонов катер, грузим в него пять-шесть человек с легким вооружением и перебрасываем весь отряд за три рейса. При скорости катера шесть километров в час и расстоянии в три кэмэ с учетом времени на обратные порожние рейсы переправу завершаем через три часа, то есть примерно около семи утра. То есть уже при свете, когда есть шансы подвергнуться налету азеведовской авиации, если Яцек с жесем опять не переведут законное похмеленье в пьянку. По Данным японского шпиона Хведилапы, у них еще ящик мацапуры должен быть в загашнике.
— Серьезнее можно, гражданин Еремин? — буркнул Болт, как дно, малость ругая себя за то, что первым взялся хохмить.
— Перехожу ко второму, небезопасному, но почетному варианту, — Механик и глазом не моргнул на замечание Болта. — Он состоит в том, что мы при помощи танков спихиваем паром с мели, грузим на него всю технику и вооружение, а затем пересекаем озеро в один рейс. Исходя из того, что скорость будет составлять два километра в час, переправу завершим за полтора часа, то есть в пять тридцать утра, когда поляки будут спать а Володя с Толей — все еще не закончат вчерашнюю пьянку по поводу успехов русского оружия.
— Разрешите вопрос, гражданин Еремин, — заметил Болт. -Вы нам что, предлагаете голосование провести?
— Но вы же сами нас «казаками» обозвали, — невозмутимо сказал Механик.
— А там демократия. Надо орать «любо» или «нелюбо». Или объявить, как положено на кругу: кто за первый вариант — ходи налево, кто за второй — направо.
— Слышь, Мех, — спросил Гребешок, — ты на главный вопрос не ответил: потопнет это сооружение при втором варианте или нет?
— И насчет крокодилов надо бы пояснить! — пробасил Луза. Похоже, его крокодилы больше всего беспокоили.
— Теогетически, товагищ Всеволод, — уважительно задрав голову, чтоб посмотреть, где Луза кончается, произнес Механик голосом Ульянова-Ленина, — потопнуть может все, даже дегево, если хогошо намокнет. А вот понтон, если ему не пгобить палубу, может дегжаться на воде сколько угодно! До полной победы миговой геволюции!
— Отвечаешь! — сурово сказал Гребешок.
— Ясное дело! — уже своим обычным голосом ответил Еремин. — Хотя, конечно, ежели кому-то охота пешком пилить до Гонсалвиша сто двадцать верст по тропической жаре — я пас.
Таран почуял явную смену настроения в массах, да и лично в своем тоже.
Хотя еще несколько минут назад был всецело за первый, «безопасный», вариант.
Потому что вспомнил, что Суворов, славившийся в древности быстротой пеших переходов, проходил с войском по 50 верст в сутки. Наверно, «Лимпопоп-ские казаки» в пешем строю смогли бы и 60 км отмахать, но тоже только в сутки. Стало быть, в Редонду-Гонсалвиш они смогли бы только через двое суток добраться. Да и то если их не прищучили бы где-нибудь с воздуха. А ежели сохранить технику, то при скорости в 60 км/ч, то есть особо не мучая машины, они доберутся в штаб 2-й армии через пару часов после высадки на берег. Плюс полтора на переправу — всего через три с половиной часа. Если, конечно, дедушка Домингуш какое-нибудь колдовство не учинит. Или эти, духи с горы…
Голосования, конечно, проводить никто не стал. Гусь с Механиком уселись за рычаги своих монстров, которым было самое место в запаснике Музея бронетанковых войск, Топорик и Агафон развернули башни пушками назад, и оба танка, скре-жетнув гусеницами по камням, вкатились на прибрежную отмель. Вода заклокотала между катками, слонопотамы уперлись в понтоны. «Тридцатьчетверка» — бульдозерным ножом, «Т-55» — просто передком. Послышался мерзкий железный скрежет — как выразился, поморщившись, Гребешок, «будто наждаком по яйцам» — и понтоны поползли по отмели в сторону озера. Десяти минут не прошло — и понтоны очутились на довольно глубоком месте. Сразу после этого послышалось клокотание воды, заливавшейся в свежепротертые дыры днищ, пузыри какие-то пошли, а Гребешок убежденно сказал из темноты:
— А говорил не потопнет! Еще как потопнет! Однако дело ограничилось только тем, что все четыре понтона глубже осели в воду и при этом выровнялись.
Механик отважно взбежал по сходням на паром и, добравшись до катера-толкача, запустил дизель. Гусь при помощи «наводившего» его Агафона развернулся кормой к понтонам, подкатил точно к сходням, поднял вверх бульдозерный нож, перекрестился и решительно вскарабкался на паром.
