Да, все здесь было так, как ночью, когда я был там МЫСЛЕННО или в форме призрака — хрен его знает! Постель Кармела не застелила, тумбочка с ночником и выдвинутым ящиком стояла слева от кровати… Я глянул в ящик — там лежал перстень с вогнутым плюсом.
Наяву!!!
ПРОРЫВ
Начхать мне было на все трансцендентное. Я надел перстень на безымянный палец левой руки. Той самой, прокушенной, с кровоточащими ранками и синими кровоподтеками, с отпечатком овчарочьей пасти. Сумка Кармелы, ее скрипка в едином футляре с «винторезом» лежали в углу, около кресла.
В сумке мне нужно было только одно — коричневая тетрадь с адресами бывших сослуживцев покойного Степаныча. Я в тот момент не помнил, кому из трех достался вогнутый плюс, но знал, что перстни с минусами еще не у меня. Два перстня и два адреса, да еще и живая Кармела — это багаж, с которым можно кинуться в ноги Чудо-юду! Я бы на его месте не стал взрывать родного сына при таком раскладе… В сумке лежали автоматы, патроны, гранаты, консервы, мой запылившийся и мятый городской костюм с ботинками, какие-то Татьянины тряпки… Вот она, тетрадка!
Я сунул ее под рубаху. Но тут со двора послышался отчаянный лай собак. Они явно демонстрировали служебное рвение, но в данном случае это было мне на руку.
Стараясь не высвечиваться в окошке, я глянул со второго этажа на двор. «Ниссан-Патрол» снова торчал у ворот. Из него выходили уже немного другие мальчики, посолидней, и я с беспокойством отметил, что на них надеты ветровки. Вроде бы погода не шибко прохладная, даже жара намечается, а они под эти ветровки, похоже, кое-что припрятали. Алмаз и Толян, первый в двубортном пиджачке тыщ за 300, второй в зеленой робе самого засаленного вида и резиновых сапогах со следами поросячьего навоза, стояли у машины и беседовали. О чем — отсюда я толком разобрать ничего не мог, РНС на этот раз мой слух не усиливала.
Впрочем, и гость, и хозяин не собирались стоять у ворот, а намеревались войти во двор. Толян уже открывал створки. На сей раз «Ниссану» позволили въехать. Три собачки вели себя как-то не так. Они виновато поскуливали, даже как-то скорбно. Похоже, их чутье уже определило недочет в собачьем поголовье.
— Ну вы что? — обеспокоенно спросил Толян, приглядываясь к собакам. — В чем дело?
— Меня боятся, — усмехнулся Алмаз, — начальство чуют…
Они шли к крыльцу, и до меня мгновенно дошло: первое, что они увидят, будет Кармела, прикованная к лестнице. Если я буду дожидаться их здесь, на втором этаже, то дождусь собственной смерти. Ферма стоит на отшибе, в селе, кроме участкового, никаких сил правопорядка нет, телефон то ли работает, то ли нет, а потому палить ребята не постесняются. Я выдернул из сумки автомат, глянул для страховки в магазин. Было чем поработать, но их семеро. Толян явно обидится на меня за такое обращение с Кармелой. И потому мне придется делать все самому. В смысле убивать.
Автомат в руки, флажок — на АВТ, затвор назад… Патрон вылетел, значит, уже был в стволе. Может, последний? Не хотелось бы… Выщелкнул из гнезда магазин — на языке что-то есть, но много ли? Надавил на верхний патрон — утопился неглубоко. Во втором, привязанном патронами вниз, — под завязку. На первый случай хватит. Пару гранат зацепил рычагами за штаны.
Толян возился с ключами, крепко запирался, как видно. Не меньше трех замков открыл. Я уже ждал, улегшись за порогом двери, ведущей с лестницы на второй этаж. Я их увижу раньше, чем они меня.
Вошли. Толян, как хозяин, пропустил гостя вперед. Балясины немного сужали сектор обстрела, но мне хватило… Та-та-та-та! Очередь вышла оглушительной, какой-то чудовищно громкой, у меня даже слегка во рту посолонело, почти как тогда, когда я впервые стрелял из автомата перед присягой.
С пяти метров промазать я не мог, да и патронов не пожалел. Где-то с десяток пуль вылетело из ствола. Толяну досталось в голову — одна штука, Алмазу побольше — в голову и в живот. Алмаза отшвырнуло налево, Толяна — направо.
— А-а-а! Не-е-е-ет! — истерически, истошно завизжала Кармела. И тут же, бешено залаяв, в дверь одна за другой бросились овчарки. Это очень хорошо, что две лестницы в доме Толяна не соединялись на втором этаже. Если б зверюги кинулись сразу с двух сторон, не кучей — фиг бы я успел их положить! Уж тогда бы я прокушенной рукой не отделался… Кадык бы вырвали, суки! Впрочем, там, по-моему, и один кобель был. Я «выплевал» весь магазин по этому живучему зверью и вовремя отскочил из дверного проема, поскольку под прикрытием собачек через входную дверь на первый этаж вломились охранники Алмаза. Они, оказывается, имели под курточками ментовские автоматы «АКС-74», короткие, с вороночками на конце ствола. Один начал длинными лупить по тому дверному проему, откуда я уже смылся, и мне пришлось помянуть добром покойного Толяна за то, что он в своем домишке сделал деревянные перегородки. Будь перегородка на двери кирпичной, пульки 5.45 запрыгали бы по коридору, и пара штук наверняка могла отрикошетить мне по мозгам.
Как я сообразил, тот мужик, что садил очередями, прикрывал другого, ползком взбиравшегося по лестнице, спихивая со ступеней изолированных пулями овчарок. Магазин я уже сменил, но парень, который полз по лестнице, мог мне для начала гранату кинуть… Ну, я тебе кину, падла!
Усики разогнуть, кольцо на большой палец левой руки, рычаг прижать, кольцо — долой… Щелкнуло! Кинуть сразу? Раз, два… Получи «фенечку»!
Кидал не высовываясь, торопясь, где-то за десятую долю секунды до взрыва. УЗРГМ — именно эта хреновина делает гранату гранатой, а не чугунной болванкой — срабатывает с четырехсекундной задержкой. Ловкие мужики успевают сцапать «лимонку» и отправить по обратному адресу. Я вовсе не хотел, оплачивать возврат. Мне эта «лимонка» совсем не нужна была.
Грохнуло здорово, внесло в дверь черную копоть, автомат, бивший снизу, заткнулся. Гранату я выбрасывал правой, сразу вбок, чтоб попала на лестницу. Не выглянешь и не спросишь: «Ребята, вы живы? Я вас убил или нет?» Того, что полз по лестнице, могло зацепить, даже если я гранату через него перекинул, а вот того, что стрелял по двери, только в этом случае и долбануло бы… Но где-то еще трое ползают. «Нормальные герои всегда идут в обход…»
По-моему, все окна первого этажа Толян снабдил решетками. Могут полезть и на второй, если где- нибудь в сарае лежит приставная лестница. Тут решеток нет. Самое лучшее место — спальня. Одна дверь и три окна. Угловая комната.
Толянову кровать, на которой он ночью дрючил Кармелу, я торцом придвинул к двери. Свалил на нее сбоку тяжелый трехдверный гардероб — сразу не размечешь… Подбежал к простенку, вполглаза глянул во двор. «Ниссана» не было видно, ворота открыты. Смотались, ожегшись? Поди, проверь. Сунешься во двор — и словишь маслинки на пропитание. А «Ниссан» просто перегнали, чтоб не попортить, вещь дорогая… Оставалось слушать и ждать у моря погоды. Менты при таком раскладе кинули бы мне «черемуху» из «КС- 23» и стали бы ждать, пока я сам вылезу, истекая слезами и кашляя, как туберкулезник. У этих, джампо- алмазных, времени не вагон. Пальба уж больно громкая, граната рвалась. Конечно, местные сто раз подумают, прежде чем куда-то звонить и кого-то вызывать, тем более что их не трогают. Ферма от деревни в нескольких километрах, райотдел скорее всего Алмазом оплачен… Но все же особо упираться «алмазикам» незачем. Хозяин загнулся, тем более что был не в фаворе у вышестоящего босса, «козел», то есть Толян, мягко говоря, не дышит… Задание выполнено, пожар потушен.
Опа! А чтой-то дымком потянуло? Блин, мать его распродуй! Помяни черта — он и явится! Подпалили!
Самое простое решение при отсутствии других технических средств выкуривания. Нашли в гараже бензин или отсосали из бака у нашего «уазика». Таня ведь с собой несколько канистр привезла. Выбили окошко или два на первом этаже, плесканули, зажгли свернутую газетку и пихнули сквозь решеточку… Вот теперь все стало очень ясно и понятно. Гореть будет внизу, а дым полезет вверх. Через щели в полу, через окна, двери — отовсюду. А это покрепче «черемухи»… Да еще с бензиновой копотью. Если я нервный, то сам выпрыгну, и они меня пристрелят в спокойной, деловой обстановке. А если упрямый и буду сидеть долго, то либо задохнусь, либо изжарюсь. Те же самые деревянные перегородки и перекрытия славненько разгорятся — и часа не пройдет. И будет приготовлено блюдо: «Баринов в собственном соку с автоматом».
Смешочки пора было прекращать. Я и других жарить не любил, а самому-то тем более не хотелось. Только на минуточку вспомнилось, как у Круглова глаза лопнули, и сразу стало очень кисло на душе.
