привыкнуть к жизни в улье, но тут другое: соседи мне не знакомы, мы с ними не видимся, я понятия не имею, когда они уходят, как приходят. Может быть, они вообще не уходят, а забаррикадировались в квартирах — и думают. Во сне я вполуха прислушиваюсь к гудению их мозгов: вдруг да придется вскакивать с постели и защищать свою территорию…
Мой уголок «Твин-Пикса» обставлен в стиле «шик разведенного»; вот уже четыре года квартира выглядит так, будто перевозка мебели застряла в пути. Исключение — комната Холли, где собраны все светлые пушистые предметы, известные человечеству. Мы с дочуркой поехали выбирать мебель как раз в тот день, когда я выцарапал у Оливии разрешение на то, чтобы Холли проводила со мной одни выходные в месяц, хотя морально подготовился к тому, что дочку никогда больше не увижу. На радостях я решил скупить для Холли все три этажа торгового центра.
Мы с дочкой шли по тихому коридору.
— Что завтра делаем? — спросила она, волоча Клару за ногу. Грива лошадки подметала пушистый ковер. Прошлый раз Холли завопила бы «Караул!» от одной мысли, что игрушка коснется пола. Мигнул — проморгал эпоху.
— Помнишь, я тебе воздушного змея купил? Вот сделаешь уроки — пойдем запустим его в парке, если дождя не будет.
— А Сара с нами пойдет?
— После обеда позвоним ее маме.
Родители подружек Холли от меня без ума. Верх родительской ответственности — отправить ребенка в парк под присмотром детектива.
— А на обед купим пиццу?
— Конечно, — ответил я. Оливия проповедует здоровый образ жизни — никаких добавок, только экологически чистые продукты и клетчатка; если не уравновешивать, дочка вырастет вдвое здоровее своих подружек и станет изгоем.
Я отпер дверь и получил первый намек на то, что нам с Холли не видать сегодня пиццы.
Красный огонек на телефоне мигал как ненормальный: пять сообщений в голосовой почте. По работе мне звонят на мобильный, агенты и информаторы — на другой мобильный, приятели знают, что всегда застанут меня в пабе, а Оливия присылает текстовые сообщения. Остаются родственники, то есть моя младшая сестра Джеки — последние двадцать лет только с ней я и разговаривал. Пять сообщений — неужели кто-то из родителей при смерти?
— Так, — сказал я, протягивая Холли свой ноутбук. — Возьми в комнату и пообщайся с приятелями. Я подойду через несколько минут.
Холли, прекрасно зная, что ей запрещено самостоятельно выходить в Интернет до двадцати одного года, посмотрела на меня скептически.
— Папа, если хочешь покурить, — заявила она взрослым голосом, — выходи на балкон. Я знаю, что ты куришь.
— Да ну? С чего это ты взяла?
Я приобнял дочурку за плечи и подтолкнул ее в комнату. В любое другое время я бы всерьез удивился: при Холли я никогда не курил, да и Оливия меня бы не выдала. Мы вырастили дочку — и каждый раз оторопь берет: откуда в ее голове взялось то, чего мы не вкладывали?
Холли с гордым видом швырнула Клару и портфель на кровать.
— Вот знаю! — Ох, быть ребенку детективом. — Курить вредно. Сестра Мария Тереза говорит, от этого внутренности чернеют.
— Сестра Мария Тереза совершенно права. Умная женщина. — Я включил ноутбук и вышел в Интернет. — Держи, только не покупай бриллианты в интернет-магазине. Мне нужно позвонить.
— Подружке? — поинтересовалась Холли.
Маленькая, не по годам мудрая, в белом пуховичке, чуть прикрывающем острые коленки, Холли смотрела на меня, старательно пряча испуг в широко распахнутых глазах.
— Нет, — ответил я, — нет, солнышко. У меня нет подружки.
— Честно?
— Честно-пречестно. В ближайшее время никого заводить не собираюсь. Подожду, пока ты мне кого- нибудь подберешь.
— Я хочу, чтобы твоей подружкой была мама.
— Ага, знаю, — ответил я и погладил дочкины волосы, нежные, как цветочные лепестки.
Закрыв за собой дверь, я вернулся в гостиную — выяснять, кто же умер.
Сообщения и в самом деле были от Джеки, и она тараторила со скоростью курьерского поезда. Плохой знак; Джеки не спешит с хорошими известиями («Ой, ну ты ни за что не угадаешь, что случилось. Ну давай, давай, угадай, попробуй»), а с плохими — давит педаль в пол. Сейчас я имел дело с «Формулой-1».
«О Господи, Фрэнсис, да возьми ты этот чертов телефон, мне надо поговорить, я же не ради смеха звоню, возьми! Только не пугайся — это не мама, Боже упаси, она в порядке, конечно, она в шоке, да и мы все тоже, у нее, правда, сердцебиение началось, но она посидела, а Кармела ей налила бренди, и она в порядке — да, мам? Слава Богу, Кармела была тут, она обычно приходит по пятницам после магазинов, она позвонила мне и Кевину, чтобы мы пришли. Шай сказал, что не надо тебе звонить — говорит, с какой стати, но я велела ему не лезть, и правильно, и если ты дома, возьми трубку! Фрэнсис! Богом клянусь…» — Сигнал известил, что место для сообщения закончилось.
Кармела, Кевин, Шай… Господи! Похоже, вся семья слетелась в родительский дом. Значит, па; ну, к этому все шло…
— Папа! — позвала Холли из своей комнаты. — Сколько сигарет ты выкуриваешь в день?
Вкрадчивый электронный голос велел мне нажать кнопку для прослушивания следующей записи; я повиновался.
— А кто говорит, что я курю?
— Мне надо знать! Двадцать?
Для начала.
— Наверное.
Снова Джеки.
«Чертовы аппараты, я еще не закончила! Слушай, еще надо сразу сказать — это не па, он как обычно; и никто не умер, не пострадал и ничего такого — мы все в порядке. Кевин немного нервничает, но это он просто переживает, как ты воспримешь, он ужасно тебя любит, ты ведь знаешь. А может, все ерунда, Фрэнсис, только ты не дергайся, правда, — вдруг это шутка, чье-то баловство, мы ведь так сперва и подумали, хотя, конечно, ни хрена себе шуточки, извини за выражение…»
— Папа! Сколько ты занимаешься физкультурой?
Что за черт?
— Я секретный балерун.
— Не, ну сколько?
— Недостаточно.
«…И никто понятия не имеет, что теперь с этим делать, так что позвони, как только сможешь, ладно? Пожалуйста, Фрэнсис. Мобильный все время при мне».
Щелчок, гудок, крошка из голосовой почты. Вспоминая тот день, я удивляюсь, что к тому моменту ничего не сообразил — хотя бы в общих чертах.
— Папа! Сколько фруктов и овощей ты ешь?
— Полные самосвалы.
— Не-е-ет!
— Не много.
В следующих трех сообщениях — с получасовыми интервалами — содержалось практически то же самое. К последнему Джеки достигла такого ультразвука, что ее могли слышать только маленькие собачки.
— Папа!
— Секундочку, милая.
Я вышел с мобильником на балкон — над темной рекой, мутно-оранжевыми фонарями и ревущими
