В обстановке общего хаоса в стране резко выросло число преступлений: краж, грабежей и убийств.[74]
Нет сомнения, что в движении «разбоев» в 1602–1603 гг. участвовали всякого рода уголовные элементы. Но этот факт не может заслонить более важных социальных последствий голода. Как справедливо отметил В. И. Буганов, в годы крайних бедствий нередко имели место «голодные бунты», когда доведенная до крайности голодающая беднота нападала на владельцев продовольственных излишков, хлебных спекулянтов и пр.[75]
Социальный характер выступлений 1602–1603 гг. проявлялся прежде всего в том, что порожденное угнетением и голодом насилие было обращено против богатых. По свидетельству летописцев, в годы голода «бысть великое насилие, много богатых домы грабили, и разбивали, и зажигали, и бысть страхование великое, и умножишася неправды».[76]
Установление крепостнического режима и насилия помещиков над крестьянами в годы частичного восстановления Юрьева дня породили глубокий социальный кризис в стране. Голод усугубил настроения недовольства. По-видимому, деревня не осталась в стороне от движения «разбоев». Однако источники не дают возможности определить меру участия крестьян или отдельных его групп в восстании Хлопка и других выступлениях того времени.
Наряду с крестьянами особую категорию феодально зависимого населения составляли холопы. Их участие в выступлениях 1603 г. засвидетельствовано современниками с полной определенностью.
К числу самых ранних свидетельств такого рода относятся «Записки» голландского купца Исаака Массы. Он находился в Москве во время голода, а к составлению своего сказания приступил не позднее 1610 г. По словам этого очевидца, в 1603 г. под Москвой действовал отряд, состоявший из крепостных кнехтов. Эти кнехты, принадлежавшие различным московским боярам и господам, «частию возмутились, соединились вместе и начали грабить путешественников; от них дороги в Польшу и Ливонию сделались весьма опасными, и они укрылись в пустынях и лесах близ дорог». Масса точно знал, что выступление кнехтов имело место в сентябре 1603 г. и что подавлял его воевода И. Ф. Басманов.[77] Достоверность этих сведений И. Массы была установлена уже Е. Н. Кушевой.[78]
Сказание Авраамия Палицына подтверждает версию Массы и позволяет уточнить, кого именно последний называл «крепостными кнехтами». При Годунове, писал Палицын, вельможи кабалили не только простых людей, но и благородных, «чествующих издавна многим именем», «наипаче же избранных меченосцов и крепцих со оружии во бранех». Будучи прогнанными со двора во время голода, такие слуги «срама ради скончавахуся бедне, за отечества ради». Одни слуги умирали от голода и унижения, зато другие стали «уклоняться» на разбой. Особенно отличились в этом отношении слуги опальных бояр. В главе «О зачале разбойничества…» Палицын сообщает о том, что Годунов, разорив «домы великих боляр» (Романовых и их родни Черкасских, Сицких, Шестуновых и пр. —
Версия Палицына не могла удовлетворить Филарета Романова, в окружении которого десять лет спустя был составлен «Новый летописец». То, что романовские кабальные слуги сначала учинили разбой по всей России, а затем сражались под знаменами Болотникова в Калуге и Туле, невольно бросало тень на доброе имя их господ В «Новом летописце» можно уловить скрытую полемику с рассказом Палицына. Автор летописца называет сподвижников Хлопка ворами и разбойниками, не уточняя их социальной принадлежности. Подобно Палицыну, он признает, что уцелевшие после разгрома Хлопка воры «уидоша на Украину», но тут же спешит убедить читателя, будто Борис «тамо их всех воров поимаша и всех повелеша перевешать».[80] А следовательно, будучи перевешанными, слуги Романовых уже не могли принимать участия в страшном для бояр восстании Болотникова.
Романовы принадлежали к числу самых богатых людей своего времени. Однако сколь бы многочисленной не была их вооруженная свита, современники упомянули о романовских холопах преимущественно потому, что они были на виду.
Главной причиной роспуска холопской дворни были, конечно же, не годуновские опалы, а экономические бедствия. Не только мелкие помещики, но и землевладельцы средней руки не располагали многолетними запасами.
А. Палицын образно описал обстановку, побуждавшую дворян изгонять из дома своих холопов: «Во время же великаго глада сего озревшеся вси, яко не мощно питати многую челядь, и начаша рабов своих на волю отпускати; и инии убо истинно, инии же лицемерством».[81] «Истинствующие» уничтожали кабалы и выдавали кабальным отпускные. «Лицемерницы» же гнали людей из дома, не освобождая их от кабалы и надеясь вернуть их к себе на службу, когда трудное время останется позади.
Когда землевладельцы стали изгонять холопов и отказывать им в пропитании, из-за чего одни холопы умирали с голода, а другие примыкали к «разбоям», правительство забило тревогу.
Большой интерес в этой связи представляет указ Бориса Годунова от 16 августа 1603 г. Как показали Е. Н. Кушева и В. И. Корецкий, издание указа было непосредственно связано с восстанием Хлопка.
И. И. Смирнов полагал, что правительство Годунова пыталось с помощью законодательных мер предотвратить «скопление больших масс холопов, брошенных господами на произвол судьбы», и «не допустить тем самым открытого взрыва классовой борьбы», однако не достигло цели, поскольку царский указ 1603 г. лишь форсировал бегство холопов на окраины государства.[82]
По мнению А. А. Зимина, указ 1603 г. содержал значительные уступки холопам, которые объяснялись тем, что власти стремились «вырвать их из лагеря восставших и предотвратить возможность других выступлений кабального люда».[83]
В. М. Панеях назвал указ 1603 г. беспрецедентной мерой, вызвавшей «недовольство представителей господствующего класса, которые не могли не усмотреть в нем как нарушение своих холоповладельческих прав, так и меру, фактически стимулирующую холопов к бегству».[84]
В действительности указ 1603 г. нельзя считать беспрецедентным. В литературе было высказано мнение, что прецедентом для годуновского указа явились опричные мероприятия, проведенные в разгар голода в начале 70-х годов XVI в.[85] По словам опричника Г. Штадена, «боярские холопы получили разрешение (уходить от своих господ) во время голода». «Тогда, — продолжает свой рассказ Г. Штаден, — к своим (прежним холопам) я прибавил еще нескольких».[86] В годы голода холопы получили право покидать господ, которые отказывались их кормить. В 1572 г. опричные власти в Новгороде заселили кабальными людьми целую государеву слободу: «В Новигороде кликали, которые люди кабальные, чей хто ни буди, и они бы шли во государьскую слободу на Холыню, и государь дает по пяти рублев, по человеку посмотря, а льгота на пять лет».[87] Понятно, сколь глубоко подобные меры задевали интересы феодалов.
Основное содержание закона 16 августа 1603 г. сводилось к следующему. Власти объявили о немедленном освобождении всех холопов (кабальных и пр.), которых господа их «ссылали з двора, а отпускных им. не дали и крепостей (кабал и пр. —
Указ проводил резкую разграничительную черту между беглыми (преступными) холопами и теми, кого господа незаконно лишили пропитания. Последние получили разрешение обратиться за отпускной в приказ Холопьего суда. Столичная знать и московские дворяне имели возможность опротестовать челобитья своих холопов. У провинциальных дворян такой возможности не было. Царь приказал выдавать их холопам отпускные по одному их заявлению, даже когда «государей их на Москве нет».
Правительство постаралось максимально упростить процедуру освобождения холопов, имея на то
