Она направилась к палатке. Внутри нее было очень жарко, хотя передний полог был откинут. У каждой из трех остальных стенок стояло по брезентовой раскладушке с легким матрасом. На дальней раскладушке в одном нижнем белье спал Давид; рот его был приоткрыт, на лицо падал свет заходящего солнца. На веревках, натянутых в разных направлениях, висели мундиры на плечиках, каски, рюкзаки. Правый угол, занимаемый Вальтером, выглядел самым заставленным. На выкрашенном в зеленый цвет жестяном кофейном столике стоял внушительных размеров старомодный радиоприемник. Гармония открыла тумбочку красного дерева с мраморной верхней доской, на которой стояла лампа с обтянутым розовым шелком абажуром. Она присела на корточки и налила себе в стакан с зазубренными краями немного виски. Давид зевнул, потянулся и заморгал глазами.
– Это надо же! Гармония!
Он улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.
– Просто фантастика! Проснуться среди чистого поля и вдруг увидеть перед собой хорошенькую девушку.
Она выпрямилась, держа стакан в руке, в глазах ее сверкнули веселые искорки.
Хорошенькую? Что ж, если вам угодно. Как поспали?
– Довольно неплохо.
– Мы с Лилиан говорили о вас сегодня утром. Я сказала ей, что вы 'комплиментщик'.
– Да? А что Лилиан думает по этому поводу?
– Она думает то же, что и я.
Гармония отпила глоток виски. Давид взглянул на часы, лежащие на санитарном чемоданчике, служившем ему ночным столиком.
– Черт! Уже пора идти, – сказал он. – А где Вальтер?
– Там, снаружи.
Она подошла к выходу, кивнула Вальтеру, и тот встал.
– Лилиан изрядно устала, – сказала она.
– Все мы устали, – откликнулся Давид. – Шесть дней – это немало. Ну да все устроится.
– Для этого понадобится некоторое время, – сказал, входя, Вальтер. – Триста первый госпиталь выдвинулся вперед. Я видел, как они проехали мимо нас по дороге. Но всю эту ночь, пока они будут обустраиваться, мы будем оставаться в первом эшелоне.
Беря Давида в свидетели, он кивнул на Гармонию, как раз подносившую стакан ко рту.
– Ты видел эту дуреху, что пытается взбодрить себя с помощью виски? А через четыре-пять часов это создание будет плакаться мне в халат, бормоча: 'Это ужасно, я так больше не могу'.
– Ох, может быть, хватит? – сказала она, ничуть не обидевшись. – Вот, я возвращаю тебе твой стакан.
– Допей хотя бы.
Она залпом опорожнила стакан. Вальтер шлепнул ее по заду.
– Ладно, иди оденься. Пора ужинать.
Она показала ему язык и вышла.
– Милая она, эта Гармония, – сказал Давид, вставая с постели.
Вальтер, только что снявший плавки и надевавший в этот момент трусы, посмотрел другу в глаза.
– Верно, она милая.
Давид издал короткий смешок, сверкнув зубами.
– Она милая, – продолжал Вальтер, – смелая, самоотверженная, великолепно знающая свое дело медсестра и хороший товарищ.
Он вздохнул, натянул белые хлопчатобумажные брюки и присел на кровать, чтобы надеть носки и парусиновые туфли. Давид тоже сидел на кровати и массировал щиколотки, втирая в них пахнущий ментолом крем.
– Что касается Гармонии, – начал он, – то не будешь же ты мне рассказывать…
– Я ничего не буду тебе рассказывать.
– Ну ладно, ладно.
И Давид согнал с лица улыбку.
– Послушай, – сказал Вальтер, ложась на кровать. – Ты не мог бы посмотреть у меня одну штуку?
– Какую штуку?
– Да вот этот узелок под мышкой.
Давид наклонился, пощупал пальцами.
– А есть еще где-нибудь?
– Есть еще несколько, на шее.
– Сильно беспокоит?
