Артур Валентинович задумался.
– Хорошо! – через минуту кивнул он и громко бросил в сторону коридора: – Игорь!
Тотчас из темноты вынырнул подтянутый банковский мальчик.
– Роман и еще один со мной! – скомандовал Артур. – Остальным – охранять дом и тех, кто в нем находится. До моего возвращения режим охраны – «граница». Из дома никого не выпускать и в дом никого не впускать. В кабинет без особой надобности не входить.
Аршавская как будто собралась что-то сказать, но посмотрела на Вулканова и раздумала.
Артур обвел глазами находящихся в кабинете:
– Сами понимаете, друзья, ситуация требует! По городскому телефону можно не звонить: он отключен. Мобильниками, предупреждаю сразу, – пользоваться бесполезно… Работает аппаратура подавления сигнала. Прошу не обижаться!
– Какие обиды, Артур? – отозвался за всех Леонид Иванович. – Я тебя вполне понимаю…
Акраконов внимательно посмотрел на профессора, будто ища в его словах какой-то непонятый и опасный подтекст. Что-то Артур Валентинович чувствовал, но расшифровать не мог.
Он постоял с застывшим лицом, затем резко повернулся и растворился в темноте коридора.
В кабинет неожиданно пришла тишина.
С веранды в теплое пространство кабинета влетал прохладный, пахнущий сырыми растениями ветерок. Он словно пытался рассказать о каких-то важных событиях, происходящих среди лягушек, стрекоз и кикимор на недалеком болотце. Люди, собравшиеся в кабинете, о чем-то немного догадывались. Но расшифровать информацию, заключенную в сыром воздухе все-таки не могли.
Первым тишину нарушил майор Мимикьянов.
– Профессор, вы что, действительно, отдали ему прибор связи с Большим Сознанием?
Старый лис остро посмотрел на Ефима, поиграл серебряными бровями и сказал:
– Да. Отдал.
– Но, как же это, Леонид Иванович? – растерянно произнес Ефим. – Уж вы-то лучше меня понимаете, к чему это может привести… Вы же сейчас сделали из Артура… Хозяина мира!
– На ближайшие тридцать – сорок минут – да. А вот потом…
– Что потом? Что потом, профессор? – повысил голос Ефим.
– Увидим! Недолго осталось… А сейчас, Аня, не выпить ли нам всем чайку, а? С крыжовенным вареньем? – повернулся к Аршавской профессор.
С помощью племянника актриса быстро накрыла в кабинете стол.
Чай, заваренный на колодезной воде, вышел красивым по цвету и приятным на вкус. Зеленое крыжовенное варенье вообще оказалось выше всяких похвал. Однако разговор не шел. Казалось нервы всех сидящих за столом кто-то неторопливо, но неуклонно, натягивал, как натягивают скрипичные струны на колки скрипичного грифа.
Старые напольные часы в лаковом футляре пробили очередные четверть часа:
Бон! Ди-и-ин! Бон! Ди-и-ин!
– Анна Сергеевна! Варенье у вас вкусное! – тяжело пролетел над столом голос Евгения Ювеналова.
– Я его с лимонными корочками варю… – отозвалась Аршавская. – Оно тогда интересней получается…
– А-а-а-а! – уважительно протянул племянник.
И снова – тишина.
Запах болотных растений становился все сильнее. Каждому из сидящих за столом почему-то пришло в голову, что там, в ночи зеленые кикиморы с фосфорецирующими фиолетовыми глазами начали кружить хоровод. Сначала – медленно. А потом – все быстрее, быстрее. Но высказать свои странные мысли вслух никто не решился.
– А вот в прошлом году, Аня, у тебя варенье из ранеток было очень удачное! – заметил Вулканов.
– Это – не мое! – призналась актриса. – Это меня Клава с соседней улицы угостила, художница из драматического театра. Лауреатка премии Бенуа, между прочим!
– А-а-а! – уважительно протянул Леонид Иванович.
Тишина. Тяжелая. Темно-зеленая. Пахнущая болотом.
Майор посмотрел на профессора.
Сознание Вулканова в комнате отсутствовало: его обычно живые глаза подернула туманная дымка. Сидя за столом, хозяина дома, похоже, бродил в каких-то других местах.
Майор вспомнил случай, происшедший еще на Объекте.
Он зашел к профессору вечером. Вулканов открыл ему дверь вот с таким же отсутствующим лицом.
– Вы не заболели, Леонид Иванович? – осторожно спросил он профессора.
– Нет, Ефим, со мной-то все в порядке, – вяло махнул ладонью Вулканов.
– А с кем не в порядке? – поинтересовался Мимикьянов.
Профессор покрутил головой, будто что-то попало ему за воротник рубашки.
– Мне кажется, что-то с нашими ребятами на Тянь-Шане случилось…
Группа сотрудников Объекта, увлекавшихся лазаньем по горам, неделю назад уехала в Киргизию. Среди них находилось и трое молодых ребят из отдела, возглавляемого Вулкановым.
– Да, что с ними сделается? Они же – не альпинисты, на семитысячники не полезут, – попытался успокоить его Ефим. – А так, что ж, они – путешественники опытные… Зря рисковать не будут! Да, ведь и не в первый же раз поехали. Никогда ничего не случалось! Что вы зря себя накручиваете, Леонид Иванович?
Они разговаривали на кухне. В соседней комнате негромко работал телевизор.
Началась программа новостей. Они особенно к голосу диктора не прислушивались. Но где-то в середине выпуска оба услышали сообщение о неожиданных камнепадах в отрогах Тянь-Шаня.
На следующий день стало известно, что их ребята попали под сход каменной лавины. Несколько человек пострадали. Один из сотрудников погиб.
Среди туристов-экстремалов находился и Артур Акраконов. Но его сходящая лавина не коснулась никаким боком. В тот вечер, когда по горному склону катился камнепад, он в палаточном лагере отсутствовал. Артур сидел в ресторане ближайшего городка вместе с женской туристической группой из Петербурга.
Ефим вертел в руках чайную чашку и думал: у профессора не случайно такой отсутствующий взгляд. Мысленно он сейчас, наверняка, в казино «Континенталь. В зале, где крутится рулетка: мчатся по кругу тридцать семь ячеек, выкрашенных в черный или красный цвета, и одна особая зеленая ячейка – «зеро». Скачет по твердой полированной поверхности колеса шарик. И следят, следят за ним глаза, собравшихся вокруг рулетки игроков: «Остановись здесь! Вот здесь! Только здесь! Я прошу тебя! Ну, что тебе стоит?» Среди ждущих удачи – Артур Валентинович Акраконов. Где остановится шарик? В
В поселке отрывисто и гулко залаяла собака. И резко смолкла. Может быть, вышел хозяин.
И снова – тишина.
Майор Мимикьянов хотел, чтобы Артур вернулся проигравшим. Он понимал: если Артур вернется без выигрыша, ему придется силой отстаивать профессора. Он посмотрел на Женю Ювеналова. Евгений Иванович был невозмутим. Почувствовав майорский взгляд, племянник посмотрел в его сторону и изобразил гримасу, означавшую: «Я-то готов. Можете не сомневаться.»
В случае возвращения Артура Акраконова без выигрыша, ничего хорошего их всех не ожидало. И все- таки майор просил неизвестно кого: пусть Акраконов войдет в комнату проигравшим.
Тяжело вздохнули часы в углу: Бон! Ди-и-ин! Бон! Ди-и-и-ин!
На их последнем ударе ожидаемо-неожиданно в коридоре раздался шум, несколько невнятных отрывистых слов и отчетливый стук каблуков.
На пороге появился Артур Валентинович Акраконов.
Выглядел он, как обычно, солидно и мужественно. Но что-то в нем было новое.
Глаза.
Они незнакомо блестели и приобрели странный фиолетовый оттенок.
Сидящие за столом ожидающе смотрели на него.
