бумагах! – на всякий случай решил утяжелить ситуацию майор.
– А что? – спросил Николай.
– Если бы я мог сказать… Только не могу! – нагнетал атмосферу разговора Ефим. – Права не имею! Секретные это дела. Государственные! Уж ты-то, Николай, погоны носишь, понимать должен.
– Я понимаю. – понуро кивнул головой участковый. – Но не знаю, кто это мог сделать…
– Ну, а предположения какие-нибудь у тебя есть?
– Нет, – вздохнул Кудакаев.
– У тебя? И нет предположений? Ну, Николай, вот уж в это никогда не поверю! – упрекнул, но в то же время польстил участковому Ефим.
Польстил справедливо. Капитан Кудакаев, действительно, знал об Академическом поселке и его жителях все.
Он был «действительный академик», как здесь говорили о тех, кто родился в поселке. Его мать в течение многих лет была продавщицей в местном продуктовом магазине. Отслужив армию, Коля вернулся в родительский дом и скоро женился на местной девушке – дочери кассирши железнодорожной станции «Академическая».
После армии Николай пошел работать в милицию. Поступил на заочный факультет Юридического Института МВД. Находясь еще на втором курсе, был направлен работать участковым уполномоченным в родной поселок. С тех пор в течение пятнадцати лет Коля обеспечивал в Академическом соблюдение правопорядка и спокойствие его жителей. Для него они все были почти родными. Многие помнили его еще мальчишкой. А за годы работы участковым он и сам хорошо узнал явную и скрытую жизнь каждого поселкового дома.
Во многом благодаря Коле Кудакаеву разгул преступности обошел Академический стороной. Было время, когда криминальные властители киосков и автостоянок на улице Строителей попытались обложить данью поселковый продуктовый магазин и расположенный рядом маленький рынок, где торговали два десятка местных женщин.
Николай вместе с несколькими своими товарищами по армии, пошедших служить в ОМОН, и парой местных парней подстерег самоуверенных рэкетиров на заросшем кустами поле. Под командованием Коли они так отделали визитеров, что в криминальной среде родился леденящий душу миф об отморозках, живущих в Академическом. Связываться с ними – все равно, что лупить самого себя молотком по пальцам.
Большие опасения в свое время вызвал у Николая факт появления в поселке старого рецидивиста Пахома Панкрашина. Выйдя на свободу после четвертой отсидки, Пахом купил дом на окраине поселка. И сразу его жилище превратилось в центр притяжения для вышедших на свободу уголовников. Они начали активно пошаливать в поселке.
Но старый рецидивист, как это ни странно, в вопросах охраны правопорядка в поселке сразу стал на сторону участкового милиционера. С шалостями в Академическом он начал бороться не менее решительно, чем сам участковый. За нарушение карал жестоко, вплоть до покупки плацкартного билета в последний путь. И случаи ночных нападений на обывателей с целью изъятия носимых на себе материальных ценностей или воровства банок с солениями из погребов быстро прекратились. Как отрезало.
И снова тихо и спокойно потекла поселковая жизнь.
Давно уж не случалось здесь ничего серьезного. Преступность ограничивалась парой бытовых скандалов в квартал. И кража сейфа из дома профессора Вулканова являлась для Академического поселка событием не рядовым.
Самолюбие капитана Кудакаева было задето.
– Не поверю, что у тебя, Николай, никаких соображений нет. Не может этого быть, – жал на участкового майор Мимикьянов.
– Ну, вообще-то кое-что, конечно, есть… – помявшись, произнес Коля, – но это – не информация, а… мысли вслух… Слушай, Ефим Алексеевич, давай хоть выпьем за встречу, а то мы, за разговорами и выпить забыли! – прервал сам себя милиционер и поднял розоватую стопку с вишневой самогонкой.
– Давай, – согласился майор.
Но выпили оба понемногу, чуть отхлебнули. И не потому, что вишневка была плохая. Нет – в ее изготовлении супруга участкового являлась мастером непревзойденным: она пахла горьковатой садовой свежестью и зажигала внутри теплый, но не обжигающий огонь. Просто, ни тот, ни другой не были рабами зеленого змия, а у обоих на вечер еще имелись дела. У капитана – ремонт летней кухни, а у майора – визит к профессору. Для этих дел нужна была бодрость в теле и свежая голова.
А вот кусочек кремового сала Ефим съел с удовольствием. Его даже и жевать не надо было. Оно само таяло во рту, оставляя после себя на языке острый чесночно-перечный след.
– Так что у тебя за соображения… – поднял взгляд на участкового майор. – Говори, Николай! Не утаивай!
– Только это так… Колебания воздуха… Никаких доказательств-то у меня нет. Где-то за неделю до кражи замелькал в поселке черный «джип-чероки»… Конечно, как здесь новые дома начали строить, машин по поселку больше ездить стало… И сами хозяева себя туда-сюда возят, и друзья в гости наведываются… Но я уж всех приметил. А это новый какой-то… И главное, ни у одного дома не останавливается… Ездит, вроде как высматривает чего-то… Я номера зафиксировал и пробил через госинспекцию…
Участковый замолчал.
– Ну, и что оказалось? – не вытерпел майор.
– Внедорожник по документам принадлежит охранной фирме «Сибирский щит». Фирма солидная… Наш нефтезавод охраняет… Понятно, под кем фирма живет… Для них и губернатор – не чужой… Ну, ты не хуже меня знаешь… Такую организацию голыми руками не возьмешь! Да, ведь и брать не за что. Ну, ездят себе и ездят… Поселок – не военная база. Катайся, хоть с утра до вечера, если время есть.
– Да, интересно… – задумался Мимикьянов.
– Так он с неделю поездил… А потом вдруг перестал. А через пару дней сейф у профессора и вынесли. Ну, дальше ты, наверное, сам знаешь. Собака привела в лесополосу. Сейф там уже вскрытый. Похитителей не обнаружили. Леонид Иванович претензий не предъявил.
Ефим взял кусочек черного хлеба, положил сверху пластик кремового сала, посолил. Перед тем, как откусить, спросил:
– Слушай, Николай, а Пахом не мог дать команду сейф ломануть, а? По старой памяти?
– Пахом? – глаза участкового полностью утратили сонливость, и зрачки в них стали крохотными и колючими. – Не думаю… Пахом ни своим, ни чужим в поселке шалить не разрешает… Зачем ему пачкать там, где живет? Уж я-то его знаю! Пахом, конечно, тип еще тот, клейма некуда ставить, но понимает, чем баловство в поселке для него может закончиться… Вышибем с железнодорожной территории и все! Куда он тогда со своим табором пойдет? Опять на нары? Так, по-моему, такое желание, у него давно пропало… Вообщем, нет, не думаю, что это Пахом организовал! – решительно закончил капитан.
– А. может, это кто-то из его шестерок, без ведома пахана решил на охоту сходить, а? – прожевав кусок бутерброда, спросил Ефим.
Участковый помолчал.
– Думал я об этом… Но вряд ли… У Пахома дисциплина получше, чем у нас в милиции… Про своих он все знает, у него везде глаза и уши… Побоялись бы. Знают: Пахому все равно донесут, а он так накажет, до смерти помнить будешь, если, конечно, эта смерть сразу не случится… Считаю, вряд ли, кто-то из пахомовцев самовольно на такое пошел бы.
Они сидели за деревянным столом позади застекленной веранды.
Улица отсюда была не видна.
Вокруг, куда ни глянь, – только налитая хлорофиллом листва. Со всех сторон беседку окружали поселковые сады и огороды. Они уходили вдаль, казалось, до самого горизонта. Мирно пахло укропом и помидорными кустами.
Гигантская синяя линза сибирского неба истекала теплом и светом.
Сознание отказывалось верить, что где-то рядом существуют многоэтажные бетонные коробки, людные улицы и круглосуточно гудящая моторами федеральная трасса. Конечно, нет. Все это – лишь сон. А реальность – бескрайний зеленый мир. Солнце, золотящее своими предвечерними лучами чисто
