Отомы. Неужели правда, что разногласия между этими людьми оказались достаточной причиной, чтобы сделать Седанку-Мураам бесплодной?
Праведный гнев нахлынул на принца. В ночи над его головой светила звезда Кейегги, она только что проявилась на небе и принц посмотрел на нее. Эта планета потребовала соблюдения своих прав. И хотя кайм’эра угрожали ей, военные отказались вступать в дело. Неслыханно! Но такие вещи становились возможными… Не исключено, союзу принцев удастся чего-то добиться. И если в Холдинге появится истинный правитель, то наконец будет к кому обращаться за справедливостью, ни какой-нибудь подкаблучник кайм’эра.
«Да, — мрачно подумал принц. — Пришло время Седанке-Мураам сделать так, чтобы нас услышали. Поговорю-ка с остальными».
— Планеты поднимаются, одна за другой, протестуя против кажущейся анархии. Некоторые из них, несомненно, искренно желают «лучшего для Холдинга». Для остальных это вопрос экономики, политики, традиций… стабильная монархия пойдет на пользу каждой планете и колонии, которая теперь страдает от причуд и прихотей нынешнего режима, и они это знают. И приграничный флот не станет вмешиваться. Кайм’эра заставят действовать, это лишь дело времени. Более эффективное правительство, Торжа, означает более эффективную политику военных действий. Мы должны атаковать — мы должны остановить их…
— Но мы должны делать это в рамках системы, Анжа. Или мы вообще ничего не сможем сделать.
Ламос, командующий наземными силами, прибыл по указанному адресу. Вскоре после его прибытия дверь снова открылась и силуэт, который он хорошо помнил, появился в проеме.
— Ты хорошо выглядишь, — войдя, сказал ему Затар, используя речевой режим легкого веселья.
Ему и в самом деле стало забавно. Жизнь на Гарране не только заставила Ламоса сбросить лишний вес, но также дала попробовать и новые удовольствия, которые существовали лишь там, где завоевывали и покоряли новые территории. Ламос стал другим человеком — человеком, которого больше не интересует только удовлетворение запросов плоти. Древняя браксанская кровь, которая текла в его жилах, несмотря на плохое начало, наконец нашла удовлетворение в битве. Не в звездной Пустоте, где человек так погружен в управление машинами, что ему на самого себя просто не остается времени, а в реальных сражениях. Сражениях на поверхности планет. Меж кровью и грязью, насилием и грабежами Ламос наконец обрел себя.
— Я говорил, что кое-чем тебе обязан, — сказал он Затару. — Готов расплатиться по долгу.
— Расскажи мне про свое влияние среди офицеров твоего флота.
— Все зависит от того, что тебе требуется. Командирам нравится, что среди них есть браксан — при условии, что он не угрожает их ценной неофициальной иерархии, сложившемуся порядку подчинения. Я кое-что сделал, чтобы облегчить им жизнь, и, когда придет время, они отдадут мне должное, не сомневайся. Так чего ты хочешь?
— Ты знаешь о деле Кейегги? — спросил Затар.
— Это означает, что за этим стоишь ты?
Годы могли научить Ламоса выглядеть и действовать, как браксан, но потребуются столетия, чтобы он понял, что есть такт.
— Твой флот призовут следующим, — не среагировал на провокацию Затар. —Дисциплинарная акция против Кейегги, и, может, еще нескольких планет.
— А-а, — произнес Ламос, затем, улыбаясь, спросил: — А какое отношение к этому имеет Курш?
— Курш?
— Нынешняя наша цель. Планета высоких технологий с пятью колониями, решительная и независимая… Ты, наверное, про нее слышал? — Ламос поразился, когда Затар замотал головой, да так резко, чтотрудно было поверить в его искренность. — Кайм’эра, со всем уважением к тебе, у моего флота есть другие дела, более важные, чем выполнение роли межзвездной полиции на территории, к которой мы даже не приписаны. Мы планировали эту операцию с Куршем много жентов. Не могу представить, чтобы кто-то от нее отказался. И ради чего? Чтобы шлепнуть по слабеньким ручонкам, тянущимся к Холдингу? Знаешь ли, мы не приграничный флот.
— Ты гарантируешь это? — спокойно спросил Затар.
— Конечно, — глаза Ламоса заблестели. — За определенную цену.
Кайм’эра поднял одну руку и показал кольцо, сидящее на указательном пальце.
— Планета, — Затар снял драгоценность, предлагая ее Ламосу. — Симпатичная планетка, недвижимость как раз рядом с Военной Границей. Ты, вероятно, с ней знаком. Я внес кое-какие улучшения, — добавил Затар.
— Я навсегда покинул эту часть Холдинга, — Ламос взял кольцо. — Но, несомненно, планетка ценна в коммерческом плане. Я прослежу за местонахождением своего флота, — поклонился он Затару.
(Честь нации — равно гордость нации. Давайте никогда не нападать исподтишка, как делали мучители наших предков, говорить слова, только чтобы потом оправдать их действиями. Давайте встретим наше будущее с национальной гордостью, которая станет священной, поэтому независимо от искушения, независимо от цены, мы сами никогда не уподобимся нашим мучителям, и наше общество да не уподобиться их обществу!)
— У нас нет выбора, — официально заявил Йирил. — И что более важно, у нас нет времени. Кайм’эра, мы спорим уже много дней — и с каждым днем Холдинг становится слабее, его власть и его имидж. Есть только один путь, открытый нам, и очень мало вариантов, из которых можно выбирать. Поэтому ради блага Бисалоса я намерен требовать немедленного решения этого вопроса. Если хотите, можете голосовать за разрушение, но вы должны сознавать, что делаете. Кайм’эра, руководствуясь своим правом кайм’эра Бисалоанского Холдинга под Бракси/Алдоусом, я представляю следующий вопрос на обсуждение: кайм’эрат должен выбрать из своих рядов одного человека, который станет действовать как номинальный правитель Холдинга, и этот человек должен получить реальную власть, чтобы он мог в этой роли действовать по-настоящему эффективно. Учитывая настоятельную необходимость в таком человеке, мы должны сделать это безотлагательно. На эту роль я предлагаю Затара, сына Винира и Ксивы, и признаю, что он — единственный среди нас, кто способен немедленно навести порядок в Холдинге, причем без особого ущерба.
Установилась тишина, Затар поднялся и, как того требовала традиция, покинул Зал. И тут же начались споры и очень жаркие.
Хотя вопрос, по правде говоря, был надуманным.
Анжа стояла одна в куполе для наблюдения. Она послала гневный ментальный импульс к звездам. «Я потеряла его!» Она скользнула ментальным щупом по планете и прошла сквозь нее, потом ее ментальный щуп пронесся мимо полудюжины кораблей-разведчиков и вошел в мыслительнные потоки какой-то колонии. Ее поиски напоминали желание раненого воина успокоиться, созерцая несчастья других. «Мы были так близки к победе! Мы могли выиграть эту проклятую войну! — и наконец, самая главная боль: — Теперь я никогда до него не доберусь. Его привяжут к Бракси цепями…» Анжа проплыла сквозь множество сознаний, подслушивая мысли одного и затем переходя к другому. Так далеко впечатления были туманными, но само действие успокаивало, словно напоминало ей, что другие тоже страдают, другие тоже знали потери и горечь отчаяния. Инстинктивно Анжа стремилась к более знакомым сознаниям, людям, ментальное состояние которых в тот момент походило на ее собственное. Она вчитывалась в их сознание — и это ее тревожило.
«… потерян для меня навсегда, мой любимый… Как бы мне хотелось вернуть тебя к жизни!»
«… пустота, и боль, и страстное желание… Я все еще хочу, но только тебя…»
«… когда пара расходиться, что остается? Ради чего жить?»
Потрясенная Анжа убрала свой ментальный шуп из этой незнакомой области и ограничила свои мысли только собой. Она боялась повторить попытку. Что это значит — мысли, которые притягивали Анжу, не руководствовались амбициями или досадой на проигрыш, а говорили о разрушенной связи с любимым? Она так долго жила со своей навязчивой идеей, что прекратила о ней задумываться. Азеанцы заключают союз на всю жизнь, неужто и с Анжой это произошло? Неужели один-единственный азеанский инстинкт в конце концов все-таки оказался в ней истинным? Проявился нормаьно, как у обычных азеанцев? Хаша! Если дело
