На миг — повинуясь рефлексу браксана, естественному для него, как дыхание — Затар подумал о возможной ловушке. Но вокруг простиралось голое поле и нигде не было видно оружия — Затар проверил заранее — и даже людей, за исключением его самого и этого жалкого курьера. Кроме того, Затар ведь подготовился. Он включил личное силовое поле и ступил из воздушного автомобиля на потрескавшуюся, высохшую землю.
— Куда? — спросил властно.
Посыльный показал на проем недалеко от них, темную дыру, которая вела в узкий проход. Когда-то это была часть здания — очевидно нижние этажи, запечатанные обвалившимися верхними залами, — накопившаяся за столетия грязь облепляла обломки.
— Веди меня! — приказал Затар.
Посыльный достал фонарик из кармана и повел его по петляющему, все время заворачивающему проходу. Там установили опоры, чтобы поддержать остатки стен, в глубине здания таких опор потребовалось все меньше и меньше. Наконец они добрались до расчищенной археологами лестницы. Она была слегка припорошена пылью и гравием и являлась прекрасным символом отличной работы мастеров и роскоши, что когда-то царила здесь, а также сохранности, которую обеспечил сухой воздух Берроса.
Лестница вела в комнату с высоким потолком, в которую вошел посыльный.
— Обеденный зал, — пояснил он блеющим голосом.
Что может быть такого в этом неплохо сохранившемся месте, что так испугало ученых?
Затар вошел.
И увидел.
Частью браксанской системы является настороженность. «Ожидай от человека самого худшего, — гласит традиция. — И тогда ты не удивишься. Ожидай худшего от мира, и ты никогда не разочаруешься». Это было частью игры, в которую они играли, утонченным и изысканным упражнением, называемым «имидж», который позволял им идти по жизни, никогда и никому не показывая истинных чувств.
И тут система дала сбой.
Медленно, в полном смятении, Затар Великолепный подошел к картине, что висела в противоположном конце обеденного зала. За сотни лет ее поверхность несколько пострадала, но не настолько, чтобы скрыть изображение.
Пораженный, притиера уставился на нее.
Надпись на золотой раме тоже сохранилась. Он смахнул с нее пыль и прочел то, во что просто не мог поверить.
— Невозможно, — пробормотал Затар.
Он отключил свое силовое поле и дотронулся до холста, кусочек краски прилип к его перчатке. Затар смахнул его. Нет, картину даже нельзя перенести в другое место, пока в нее не ввели поддерживающее поле, а для этого потребуется время.
— Сколько человек в курсе этого? — спросил притиера.
— Директор раскопок, археологи, работающие с этим участком, я… Конечно, все дали клятву хранить тайну, лорд.
«Да, — подумал Затар. — Но проблема в том, что есть только одна небольшая группа в истории человечества, которой удалось сохранить секреты, и это — браксаны».
Он посмотрел на посыльного. Имидж Затара разлетелся вдребезги и притиера знал это. Он почувствовал себя нагим оттого, что был просто человеком, существом, что делается беспомощным от удивления, таким, как все. Да, требовалось что-то такого масштаба, чтобы сломать имидж — но он был сломан и этому есть свидетель.
— Мне придется убить тебя, — сказал Затар, будто бы даже извиняясь.
Посыльный явно был в ужасе, но кивнул и упал на колени перед ним. Он ожидал этого — они все ожидали смерти от кайм’эра. Странно было бы, если бы это открытие вызвало другую реакцию, а притиера не мог позволить жить простолюдину, который видел его настолько ошарашенным, уязвимым, пусть даже на мгновение. Поручение директора обернулось смертным приговором.
Курьер ждал.
— Ты мог убежать, — тихо сказал Затар. — Или возразить.
— Я знаю о традициях, — голос посыльного был едва слышен. — Как я мог открыто не повиноваться главе Холдинга?
В Затаре боролись странные чувства, новые чувства, и он им совсем не обрадовался.
— У тебя есть семья? — с неохотой спросил притиера.
— Три сына, лорд, — промямлил курьер. — Один из них — мой собственный.
— Директор раскопок знает, где они?
Посыльный кивнул, недоумевая.
Затар вытащил меч. Посыльный с отчаяньем смотрел прямо в глаза притиере, он отказывался глядеть на смертоносную сталь.
— Я возьму твою семью в свой Дом, — тихо сказал Затар.
— Спасибо, — выдавил из себя удивленный посыльный. — Лорд, могу ли я спросить…
— Что угодно. Сейчас ты — единственный человек в Холдинге, который точно получит ответ.
— Что вы будете делать? — прошептал курьер.
Затар закрыл глаза.
«Ну и вопросик…» — подумал он обреченно.
— Я не знаю, — ответил он медленно.
— Но что-то вы должны сделать?
— Сохраню картину. Сделаю ее общедоступной. Но не сразу — ее нужно в безопасности перевезти отсюда, потом восстановить до изначального состояния… Она принадлежит Холдингу.
— Я не это имел в виду, — подал голос посыльный.
— Я знаю. И не могу тебе ответить, — Затар снова посмотрел на картину и удивленно покачал головой. — Я сам пока не знаю.
Посыльный опустил голову.
И меч, словно вспышка света, прошел сквозь него, мгновенно срезав голову с плеч, как мотылька разрубив на лету. Тело грузно упало в пыль.
Не убирая меч в ножны, Затар вновь повернулся к картине.
— Хаша… — пробормотал он тихо.
И еще очень долго не уходил из дворца.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Человек по-настоящему не понимает своей ограниченности, пока не проверит ее на практике».
На черном бархате космоса станция напоминала драгоценный камень, ее обращенная к солнцу сторона блестела зеркальными поверхностями светосборщиков и тысяча тонких как иглы межзвездных кораблей отходили от ее центра, словно лучи света, отражающиеся от поверхности. В темноте вокруг станции мягко мерцало защитное поле и его янтарная теплота добавляла картине блеска.
Тысяча кораблей медленно поворачивались вокруг наблюдательного центра — они были обтекаемой формы, из полированного псевдометалла, без намека на пассивные энергетические поля, вплетенные в их корпуса. Они были детьми, ждущими, когда их выпустят на свободу — звездные птицы, рядом со своим серебряным гнездом, страстно желающие улететь на волю. Они сложили крылья вдоль боков, тщательно подогнанные к гладким, стройным телам, которые могли без усилий прорезать атмосферу. Они были наполнены всем необходимым для путешествия — поле корпуса корабля, сильное и устойчивое; гравитационная компенсирующая система, блокировочное устройство и ускоритель; три надежных защитных поля, объединенная отражательная сила которых могла парировать ярость боевого корабля. Они были скоростными, сильными и красивыми, и им требовалась только рука человека, чтобы отправить «звездных птиц» в полет.
На основной станции дежурили бдительные и молчаливые охранники. Только глупец мог нарушить янтарное свечение защитного поля, но глупцов было немало, поэтому охранники и вели наблюдение.
