Затар колебался только секунду, затем выключил наружное силовое поле.
Никакого ответа.
Он быстро проверил регуляторы собственного силового поля. В теории оно должно было защитить от Пустоты, на практике следовало это проверить. Но все, казалось, в порядке. Затар протянул руку к корабельному запору и ослабил его, в кабину стал просачиваться воздух. Покалывание на коже, это силовое поле использует проходимость его тела, как опорную плиту для действия, стабилизируясь против притяжения вакуума. Рециркулятор щелкнул и переключился на режим Пустоты, теперь он не только будет поставлять Затару свежий воздух, чтобы дышать и поддерживать температуру тела, но также будет следить и за давлением внутри поля.
Он подумал обо всех вещах, которые может дать непроницаемое силовое поле, и поразился, как человек когда-то осмеливался выйти в Пустоту без него. Столкнуться с Пустотой, не имея ничего, кроме ненадежной тряпочки между собой и убийственным вакуумом… — мысль эта ужасала. Затар в последний раз проверил рычаги управления, открыл люк…
Хаос, черный и зловещий, заполонил его разум.
Сверхсветовая Пустота. Таинственный мир, что природа не собиралась показывать человеку, реальность, которую не мог познать человеческий ум. Бесконечность темноты; в ней разум бросал вызов наблюдениям — такая абсолютная пустота, что разум боролся, чтобы отказать ей в существовании. Где недоставало движения, его создавал бессознательный разум. Темнота ползла, извивалась, искажалась перед глазами лорда и пронзала сопротивляющийся мозг, отгоняя рациональные мысли в пользу сенсорного хаоса. Присутствовал шум, но не поддавался описанию — шум слепящий, шум удушающий, черный, пустой звук, который наполнял вселенную своей пустотой. Чувства смешивались и сливались, каждое искало в другом какой-то настоящий стимул, чтобы служить якорем в вечном Ничто — и потерпело поражение. Разум барахтался и старался выбраться, потерянный в хаосе… и приветствовал страх, как что- то конкретное, знакомое ощущение во вселенной, сошедшей с ума.
— Командир?
Затар закрыл глаза и попытался сфокусироваться на звуке, шедшем из передатчика, вмонтированного в шлем.
— Командир! Вам нужна помощь?
— Нет, — прошептал Затар. Никто не должен видеть его в таком состоянии. — Со мной все в порядке, — «Со мной все должно быть в порядке». — Прикрой меня. Я иду туда.
Компьютер повел его к врагу. Затар едва ли что-то чувствовал. «Соединение закончено», — наконец объявила машина. До азеанского корабля можно было дотянуться рукой и, казалось, он висит без движения рядом с его собственным. Затар пытался не смотреть на окружающий его хаос, устанавливая на своем корабле компенсационный режим от возможного толчка. Это требовалось для того, чтобы корабль оставался в одной позиции по отношению к азеанскому истребителю. Если удача будет сопутствовать Затару, — и если вражеский пилот не очнется слишком быстро — то кайм’эра сможет подняться на вражеский корабль и подключить его компьютер к своему собственному. По крайней мере теоретически все было верно. Но сколько раз это делалось в реальности?
Затар сфокусировал внимание на корпусе азеанского истребителя и выбрался из корабля-меча. Он и раньше выходил в Пустоту, но никогда — при таких условиях. Теория была та же самая, но риск гораздо выше. Лорд проявлял осторожность, чтобы не смотреть в Пустоту, пока двигался к вражескому кораблю, провел поддерживающий канат к одному из оружейных портов и использовал его, как якорь. «Если пилот сейчас придет в себя… может произойти неприятность», — подумал Затар. Он поискал рычаг, открывающий дверь, а когда того не оказалось на том месте, где Затар ожидал его увидеть, он на мгновение впал в панику. Разве не предполагается, что азеанская технология — зеркальное отражение браксанской? Затем кайм’эра вспомнил принцип противоположности, перебрался в дальний конец корпуса и поискал там. Мгновение спустя он нашел рычаг. Приложить усилие, тогда высвободится защитный механизм… Все оказалось подобно тем кораблям, на которых его готовили. Через минуту истребитель раскрылся. И Затар смог проникнуть на борт.
Пилот сидел, скорчившись в дальней части корабля, кровь текла из глаз, ушей и рта. Биосканер указывал на то, что он умер недавно. Затар посмотрел повнимательнее и понял, что на самом деле пилот — женщина, и затем увидел еще кое-что, от чего его кровь в его жилах застыла, и увиденное вывело его из равновесия больше, чем все силы Пустоты вместе взятые.
Дрожащей рукой Затар дотронулся до повязки, украшавшей шлем пилота. Поскольку силовое поле заканчивалось на поверхности шлема, Затар без труда смог снять нить.
Красно-серебристая. Он мгновение смотрел на нее, затем заткнул за страховочный ремень. Потом, дрожа, обратил внимание на компьютер. То, что он увидел, то, о чем гласили эти цвета, просто поражало, Затару потребовалось отогнать от себя эти мысли, чтобы зафиксировать внимание на том, что требовалось сделать.
Он знал компьютеры и немного знал азеанский — и был готов, насколько возможно, к подобной ситуации. Тем не менее, лорду потребовалось долгое время, чтобы убедить направляющий разум истребителя принять соединение с кораблем Затара, в основном потому, что он не знал код пилота. Но, в конце концов, у Затара все получилось. Истребитель принял его указания — или, скорее, указания Сезала — и даже когда Затар пробирался назад на свой крошечный корабль, фактор риска уже значительно снизился.
Наконец Затар оказался внутри, включил силовое поле и передал Сезалу: «Все в порядке». Он положил руку на страховочный ремень, под которым была надежно спрятана красно-серебристая нить, и подумал, не соврал ли он Сезалу.
Голос Первого Меча прозвучал странно. Он казался ошарашенным тем, что произошло.
— Идем на соединение с «Сентирой», лорд-командир. У меня для вас готов вектор курса.
Затар посмотрел на дисплей — и поморщился. Да, им придется значительно уменьшить скорость. Будет не так плохо, как по пути сюда, но и не прогулочный полет.
— Принято, — сказал Затар. — Начинай.
На этот раз у него было много поводов для размышлений.
Вначале пришла боль. Затем свет: тени на блестящем фоне, медленно принимающие цвет и форму. Постепенно его сознание вернулось и вместе с ним — вечно присутствующее браксанское беспокойство.
— Где я… кто здесь? — горло саднило и слова прозвучали глухо, еле слышно. Раскаленные докрасна иголки прознали конечности, огонь бушевал к каждом суставе. Перед тем, как утратить сознание, Затар думал, что, вероятно, не может страдать сильнее. Он ошибался.
— Февак, сын Сераса, главный врач «Сентиры», — голос был низкий и тихий, с нервной дрожью. Разве браксаны не убивают тех, кто видел их слабость? — Вы находитесь в медицинском отсеке, в отдельной палате. Вы что-нибудь видите?
Перед тем, как ответить, Затар сделал глубокий вдох и заставил себя говорить уверенным тоном, несмотря на боль:
— Да.
— Хорошо, — ровно произнес врач. — Глазам нанесены кое-какие поверхностные повреждения. Но я считаю, что мы с ними справились.
Затар вспомнил неровные, бессистемные вспышки света, которые почти возвращали его в сознание, и кивнул. Ему было больно двигаться.
— Что-то еще? — спросил он.
— Минимальные внутренние повреждения. Мы со всем разобрались. Больше всего пострадали глаза. Я хотел бы проверить вашу чувствительность, как только вы будете готовы.
Для браксанов считалось приемлемым получать ранения в бою, и никакого позора лечению не приписывалось, но теперь битва закончилась и было непозволительно валяться в постели дольше необходимого и тратить слишком много времени на выздоровление. Собрав волю в кулак, Затар заставил себя сесть; боль была такой жгучей, что возвращение во тьму доставило бы удовольствие. Но он мог различить лицо врача и с радостью отметил его удивление.
— Как вы оцениваете мое теперешнее состояние? — спросил Затар.
