сожгла себя за пару недель, обороняясь от них, так и не поняв притом, кто все это затеял. – Рамирус помолчал и добавил задумчиво: – Не совершила ли она Переход вопреки своему полу? У нее достало бы духу на это. Достойно она отомстила бы Дантену в таком разе.
– Вряд ли свет когда-нибудь увидит подобное.
– Да, – согласился Рамирус. – Есть границы, которых Природа нарушать не дозволяет.
Сказав это, он устремил взгляд в чащу леса, давая понять, что разговор окончен.
– Так что же мальчик? – стоял на своем Коливар.
– Он принц, – вздохнул Рамирус, – и все наши затруднения проистекают из его титула. Только и всего.
Коливар больше из любопытства, чем по необходимости, протянул магическое щупальце, чтобы исследовать ложь другого магистра. Щупальце, как и следовало ожидать, тут же отскочило назад.
– Я думаю, ты боишься, – повторил он. – Боишься, что в случае смерти Андована тебя притянут к ответу. Не за то, что ты вызвал болезнь, а за то, что не сумел ее вылечить.
– Люди то и дело умирают от разных болезней. А Угасание, как все знают, излечить почти невозможно. Моей вины в этом никто не усмотрит.
– О да… особенно Дантен. Он как раз из тех, кто способен понять.
На лице Рамируса снова проступили желваки.
– А если бы Андован умер по другой причине? Ну, скажем, камень свалился бы с крыши ему на голову? Вина и в этом случае наверняка пала бы на тебя, разве нет? Кто же, как не королевский магистр, должен предвидеть и предотвращать удары судьбы! Вот почему ты не позволяешь нам действовать. Вот почему мы следуем этим опасным путем, рискуя, что наши тайны будут раскрыты.
– Допустим, он в самом деле меня обвинит – что из этого? Не в его силах причинить мне вред, что бы он там себе ни воображал.
– Может, и так, но с насиженного местечка тебя прогонят.
– Найду другое. Не бывало еще, чтобы магистр не нашел себе покровителя.
– После того, как ты вызовешь недовольство Дантена Аурелия, короля Высоких Земель? Его слово много значит, Рамирус, – и не только в пределах подвластных ему стран. Если он объявит тебя бездарностью – или, хуже того, изменником, – тебе куда как не скоро удастся найти столь же удобный насест. В пустыне, конечно, всегда отыщутся кочевые вожди, готовые взять к себе неудачливого магистра, только бы он держался подальше от их сыновей… и коз. По нраву ли тебе пустыня, Рамирус?
– Твой тон просто несносен, – пробормотал тот.
– Есть, правда, другое решение. Сначала убить мальчика, а затем, если отец начнет доставлять хлопоты, убить и его. Но тогда королевство отойдет к наследному принцу, напыщенному болвану Рюрику… что чревато революцией, вещью столь же нежелательной в послужном списке королевского магистра, подыскивающего себе новое место. – Коливар тихо, невесело рассмеялся. – Да, Рамирус, не хотел бы я сейчас быть в твоей шкуре. Твоя репутация грозит разлететься вдребезги, и все, что ты можешь сделать для ее спасения, – это уговорить два десятка магистров выследить еще одного. А потом что? Убить его? Посадить под замок, пока принц Андован не состарится и не умрет своей смертью? Или ты придумал нечто такое, чего братство еще не додумалось запретить?
– Я надеюсь, – Рамирус тщательно подбирал слова, словно боясь, что иначе они не достигнут цели, – что мы, отыскав виновного, сумеем разорвать связь между ним и принцем. Магистру тогда придется всего лишь взять себе другого консорта, Андован же будет свободен.
– Превосходно, Рамирус! – Коливар беззвучно похлопал в ладоши. – Мудрая мысль. Правда, раньше такого ни разу не делали…
– Вернее, ни разу не пытались сделать.
– Но тебе по-прежнему нужны союзники, чтобы убедить остальных. Так?
Седая бровь недоверчиво выгнулась.
– Ты предлагаешь себя? Верно ли я расслышал? Быть может, я перебрал меду за ужином, и это помутило мой разум?
– Все зависит от цены.
– Ага, – одобрительно кивнул Рамирус. – Все тот же старый стервятник.
– Все мы стервятники. Иначе никого из нас давно не было бы в живых.
– И то правда.
– Враг для тебя сейчас особенно ценен. Когда все увидят, что даже Коливар, имеющий веские причины желать тебе зла, на твоей стороне… это будет куда убедительней вялой поддержки друзей, разве нет?
При упоминании о друзьях Рамирус вздернул кверху уголок губ. Как будто между магистрами может существовать что-то, кроме честного соперничества. Это в лучшем случае – в худшем соперничество перестает быть честным, и борьба приобретает столь грозный характер, что смертным, не умеющим пользоваться душевным огнем, такое и во сне не привидится.
Чего не сделаешь, чтобы скоротать пару веков.
– Какова же твоя цена? – спросил Рамирус. – Назови ее.
– Она вполне разумна, – развел руками Коливар. – Какая-нибудь мелкая услуга, возможно. Слово, сказанное на ухо королю Дантену, когда он попросит совета.
– Сущий пустяк, – холодно признал Рамирус. – Ты, как я понимаю, подразумеваешь какой-то определенный совет?
