решила побаловать сибиряков аравийскими розами?
Оксана засмеялась.
– Да, нет, я тут как президент!
– Чего президент? Общества любителей пива? – пытался пошутить Полковник.
– Ассоциации малого и среднего бизнеса, – с достоинством ответила бывшая иорданская журналистка Фатима.
– Ну, ты, Ксанка, даешь! – искренне восхитился Полковник.
– Уже два года, Лева! – с гордостью произнесла президент ассоциации. – Но это не главное.
– А что главное? – заинтересовался Полковник.
– Вот то, что я бабушкой уже стала… – притворно вздохнула Президент ассоциации. – Внучка у меня растет. Вот, что главное.
– Ну, поздравляю! – без притворства произнес Полковник. – Молодец!
– Ну, спасибо! – улыбнулась Оксана Григорьевна. – Внучка, это такая радость, что и словами не передать… Только вот, как подумаю, что я теперь – бабка, ужас прямо охватывает! Подумать только, бабка! Кошмар!
– Ты еще очень ничего бабка, – искренне польстил женщине полковник.
– Да, ла-адно! – махнула полной ладошкой Оксана Григорьевна. – Знаю я! Знаю, как я ничего… В машину уже не вхожу! Кроме денег ни одному мужику ничего от меня не надо! – Оксана Григорьевна погрустнела. – Вот ты-то, Лева, совсем не стареешь… – женщина быстро, но очень внимательно пробежала взглядом по лицу Полковника. – Каким ты был тогда, такой ты и сейчас. Виски только седые… Так они у тебя, вообще-то, и тогда такие были… Эх, Лева, Лева, как вспомню, неужели это мы были? – по-бабьи оперлась она щекой о ладонь.
…Это было двенадцать лет назад на Ближнем Востоке. По заданию Центра они искали секретную лабораторию по производству штамма непонятной болезни под условным названием «Месопотамская лихорадка – А»
Болезнь считалась смертельной. Вирус, ее вызывающий, был неизвестен, и противоядия не имелось. Начиналась болезнь, как обычное респираторное заболевание с легкой температурой, длилась в легкой форме два-три дня, а потом наступало резкое ухудшение самочувствия и смерть в течение нескольких часов.
По полученным данным, лаборатория, производящая вирусы «Месопотамской лихорадки» находилась на Северо-Западе Ирака, хотя уверенности в этом не было. Не ясно было даже, не дезинформация ли все это вообще? Выяснение истинного положения дел и было возложено на них с Оксаной. Он, по легенде – румынский нефтяник, она – иорданская журналистка.
За плотно зашторенными окнами стояла жаркая, черная ближневосточная ночь. Пахло горячим песком. Полынью. Большой пустыней.
Тогда он еще не знал ее настоящего имени. Для него она была Фатимой и сотрудником Центра, носящим псевдоним «Двойка». До этой ночи она не вызывали у него особого интереса. И, хотя они несколько месяцев работали рука об руку, до этой тяжелой ночи он как будто и не видел в ней женщину. Ему казалось, что и ей в голову не приходило, ничего подобного.
Но в эту электрическую ночь все стало по-иному. Они ждали решающее сообщение от местного агента. Оно должно было либо подтвердить, либо опровергнуть существование лаборатории близ границы с Иорданией. У обоих внутри звенело предчувствие надвигающейся опасности. Они знали, что здесь на Востоке, все всегда происходит не так, как должно происходить. Да, к тому же оба понимали, что значит попасть в руки местных спецслужб. Не дай-то Бог! Восток к врагам относится всерьез.
И они, неожиданно для самих себя, бросились друг к другу.
Невозможно поверить, но Ксанка тогда была стройная, даже худая, и такая потемневшая за месяцы пребывания в странах передней Азии, что ни у кого и сомнений не могло возникнуть, что она родилась не в Дамаске, а в Сибири. Даже глаза у нее тогда словно бы приобрели миндалевидную форму, хотя, вообще-то у нее от рождения были обычные для украинки круглые карие очи.
По внутренней трансляции отеля передавали восточную музыку. И багдадская флейта повторяла одну и ту же музыкальную фразу, каждый раз как будто новую, но на самом деле неизменную, как сам древний Восток, внешне обновляющийся, но, в сущности, остающийся тем же самым.
Они любили друг друга так, словно это была последняя ночь в их жизни. Собственно говоря, это вполне могло и случиться.
Время от времени восточная мелодия прерывалась, и в их номере звучали мелодии Чайковского. Это означало: в ту ночь в верхних королевских апартаментах отеля находился принц Абдаллах. Он любил музыку русского композитора и администрация отеля знала это.
Вообще здесь, как и во всем мире, эфир постепенно заполняли диковатые американские шоу-звезды. Дети правоверных мусульман, подражая своим западным сверстникам, начали глотать западные музыкальные изделия, только притворяющиеся настоящей музыкой. Но все-таки это касалось не всех. Далеко не всех. Очень многие образованные арабы предпочитали мировую музыкальную классику прошлых веков. Предпочитали итальянскую классику восемнадцатого века и русскую – девятнадцатого.
Да, та ночь вполне могла стать для них последней.
К счастью, не стала. Утром сотрудник местной спецслужбы, учившийся когда-то в Москве, нарушив свой служебный долг, сообщил им по телефону, что они раскрыты, находятся под наблюдением, и накануне было принято решение об их аресте.
Они успели. Ушли. На следующий день были уже в Дубае, потом на румынском сухогрузе попали в Констанцу, а еще через два дня были в Москве.
В результате долгого разбирательства руководство пришло к выводу, что вина за провал задания лежит на них самих. Был издан приказ, выводящий их из состава разведывательного главка. Им предложили перейти на работу в архивное управление СВР.
Предложение их не устроило. Они подумали, что их карьера во внешней разведке закончена, а, раз так, предстоящая работа за канцелярскими столами теряла всякий смысл.
И они с Оксаной решили поехать в город на Иртыше. Для Полковника он был родным. А у Оксаны там жили родители бывшего мужа, на руках у которых подрастала ее дочь. С мужем Оксана рассталась еще до командировки на Ближний Восток.
Майор запаса Ковальчук занялась бизнесом и воспитанием дочери. А подполковнику Садовскому отдел кадров территориального управления госбезопасности, которому было поручено его трудоустройство, порекомендовал поступить в органы внутренних дел. Разумеется, для их укрепления. Так он оказался там, где и начинал свою биографию, – в милиции.
После у них с Оксаной никогда ничего больше не было. Они не стали ни супругами, ни любовниками. Но он знал, что, если кому и мог верить до конца, то это ей – Оксане Ковальчук. Вот этой полной женщина со стареющим белым лицом.
– Что задумался, полковник? – услышал он Оксанин голос. – Не грусти! Что было, то было… Однако, жизнь продолжается… Ну, я поехала. Ты не теряйся! Звони, хоть иногда… Может тебя подвезти, а, Лева?
Полковник сначала кивнул, но немного подумал и отказался.
Лев Александрович всегда слушался интуицию. Послушался и в этот раз.
Он несколько раз неторопливо прошелся по холлу, продолжающему жить в волнующем режиме ожидания. Краем уха поймал разговор о том, что Абдаллах отправился на встречу с губернатором области. Прогуливаясь, обшарил взглядом все углы, но ничего интересного не обнаружил. Сказал про себя пару крепких слов в адрес своего внутреннего голоса и покинул гостиницу.
В сосновой роще стояла доисторическая тишина.
Направляясь в сторону шоссе, где оставил свою автомашину, Полковник смотрел не по сторонам, а, как учили в детстве, себе под ноги. Но многие мудрые правила надо выполнять избирательно, иногда – с точностью до наоборот.
Что-то словно легонько щелкнуло его в лоб. Он остановился, поднял глаза и посмотрел прямо перед собой.
То, что он увидел между деревьями, его очень заинтересовало.
