руководствовался в своих действиях, пусть и благородными… Допустим, борьбой с алкоголизмом…
– Я понимаю! – согласно кивнул доктор. – Только очень не советую. Да это и невозможно!…
– Почему невозможно? – напрягся майор.
– Почему? А ты сам, Ефим, не догадываешься? Потому, что все твои намерения будут известны ему раньше, чем ты сам их осознаешь! Может быть, они известны ему и сейчас… Возможно, он вообще находиться в этой комнате, а мы его просто не замечаем… Он отводит нам глаза…
– Отводит глаза? – несмотря на чай, во рту у Ефима пересохло.
– Ну, да! Всего-то для этого ему надо передать в наш мозг изображение окружающего мира без того фрагмента, где он сам… И все! Он транслирует в наш мозг ту картинку внешнего мира, какую захочет… Примерно, как это делает передающая станция для нашего телевизора…
– Леонид Георгиевич, но ведь это ужасно! – севшим голосом произнес Мимикьянов.
– Ужасно или нет, – задумчиво произнес Леонид Георгиевич, – теперь говорить поздно… Что случилось, то случилось! Возможно, вот такие ситуации и есть настоящая, страшная плата за научно-технический прогресс… Кто же мог знать, что грубое и простое электромагнитное излучение, предназначенное для мышей, так воздействует на человеческий мозг?… Стечение обстоятельств! Рок!
– Так, что же теперь делать? – растерянно спросил майор.
– Надеяться. – ответил Горынин.
– Надеяться? На что надеяться? – наклонился к доктору Ефим.
– На моральные качества Викула Андреевича Контрибутова… – ответил Горынин. – Надеяться, что он не будет пользоваться своим даром во зло…
На станции кто-то застучал железом о железо. Упорно, гулко и непонятно. Ефим невольно бросил взгляд в ночное окно.
– Но как мы можем быть в этом уверены? – вернулся он в комнату.
Доктор склонил набок голову и задумчиво произнес:
– Да, никак! Никак не можем быть уверены…
Горынин молчал, рисуя пальцем на скатерти то ли детских человечков, то ли загадочные физические формулы.
– Но вообще-то, Вика – человек не плохой… Я бы даже сказал, порядочный… – негромко произнес он.
– Порядочный? – переспросил Ефим.
– Именно так! Порядочный! – вздернул подбородок еж. – Точнее, был порядочным. Был. – с ударением на последнем слове добавил он.
– Почему вы говорите – был? – полный тревоги задал вопрос Ефим.
– Почему? – откинулся доктор на спинку стула. – Потому, что никто не знает, как подействует на него та неограниченная власть, которой он теперь обладает. Никто не знает! И я не знаю! Вот почему!
Майору захотелось встать. Он шевельнулся, но почему-то остался на месте.
– Власть над другими погубила очень многих порядочных и весьма достойных людей… – Горынин наклонил голову и посмотрел на свою университетскую фотографию, висящую на стене. – Обладание формулой власти – это, может быть, самое страшное испытание, которое Создатель приготовил человеку…
Над круглым столом повисла тишина. На это раз она была тяжелой, будто отлитой из тяжелой рельсовой стали.
В приоткрытую створку ворвался ветерок и качнул матерчатый колокол абажура. Ефиму даже показалось, что в комнате запахло озоном. Возможно, над степью готовилась ударить ночная летняя гроза.
Где-то на подходе к станции мощно загудел электровоз, рождая в сыром воздухе длинные тревожные волны. Они словно бы предупреждали о приближении какой-то опасности. Локомотив знал о ней. А люди – нет. Он не умел говорить на их языке, но и молчать не мог.
И гудел.
Мбу-у-у…
И гудел.
Мбу-у-у…
– Леонид Георгиевич, скажите откровенно, вы с ним общаетесь? – нарушил молчание майор.
Горынин едва заметно запнулся, но ответил:
– Да. Только в ваших делах я вам не помощник! Я предавать его не собираюсь!
– Да и не надо! – успокаивающе поднял ладонь Ефим. – Но передать-то ему мою просьбу вы можете?
– Что за просьбу? – искоса взглянул на майора доктор.
– Не вмешиваться больше в жизнь Колосовки таким способом, как с Сабаталиным…
Еж вздернул брови, пожевал тонкими губами.
– Да, передать-то могу… Но, сам понимаешь, Ефим Алексеевич, уж там, как он сам решит… Хозяин- барин… Кто теперь его остановит, если он что-то захочет?
– Понимаю. Но все же передайте. – попросил майор.
– Я передам. – пообещал доктор Горынин.
– Он передаст. – заверила Снежная Королева.
Эпилог
На следующий день майор Мимикьянов вернулся в город.
Гриша Пигот выслушал его доклад, недовольно скривил губы:
– Мне и без тебя написали, что, случай с Сабаталиным – редкий медицинский случай… – разочарованно протянул он. – Но я нутром чувствую, есть тут что-то, кроме медицины! Что-то есть! Надеялся я на тебя, Ефим, а ты тоже на природу все валишь!..
Но приказ об отпуске Пигот все-таки подписал.
Получив отпускные и компенсацию средств, потраченных на оперативные расходы, майор Мимикьянов уехал рыбачить в Колосовку.
Отпуск у него прошел, как никогда хорошо. Рыба ловилась. Яблоновка, выгнанная Алей Тиц, сладко туманила голову, огурчики хрустели, и воздух казался наполненным озоном.
Никаких тревожных событий в поселке больше не происходило. Сам Викул Андреевич Контрибутов в Колосовке больше не появлялся. Говорили, что он и уехал работать куда-то на Тюменский север. Впрочем, никто эту информацию не проверял.
Как-то попавшиеся Ефиму вблизи городского вокзала Петя Бацанов и Рита Терлеева, напустив на себя таинственность, утверждали, что снова видели упыря и вурдалака в Колосовке, в районе железнодорожного тупика. Но на этот раз майор им в очередной сотке отказал.
Примерно в то же время преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская тоже сказала ему, что как-то ночью опять услышала у виадука странный и незамечаемый другими звук. Но она не скрывала, что он был слабым и недолгим, словно его источник находился в проезжающем мимо поселка поезде.
Да, еще Тома Терновая, чья слава ясновидящей перешагнула даже границы области, обмолвилась в телефонном разговоре с Ефимом, что, якобы, инженер написал ей письмо. На его конверте в качестве обратного адреса был указан Московский главпочтамт, до востребования. По ее словам, содержание письма носило чисто личный характер, и сообщить о том, что написал ей Вика, она никому не может, а Ефиму в особенности, подчеркнула она.
Но надежность Тамары, как источника информации, всегда вызывала у майора Мимикьянова большие сомнения, и особого значения словам бывшей лаборантки он не придал.
Владелец и генеральный директор акционерного общества «Флора» Борис Петрович Сабаталин продолжает оставаться в областной больнице. Несмотря на интенсивный курс лечения, память к нему по- прежнему не возвращается.
Виктор Михайлович Чечулин свернул производство «Милены» в Колосовке и теперь разливает спирт с отдушкой по флаконам в областном центре.
Ефим иногда встречает его в служебных кабинетах или на городских улицах. Они охотно протягивают друг другу руки и улыбаются.
