которые получил от него.
Заговорщикам, собиравшимся убить Цезаря, медлить было нельзя: 18 марта он собирался отправиться в военный поход, а за пределами Рима, в окружении верных ему солдат, совершить на него покушение являлось делом немыслимым. Хотя убить Цезаря можно было на улице, заговорщики решили разделаться с ним в общественном месте, чтобы представить дело как официальную кару за его прегрешения и как действенный политический шаг к восстановлению республиканских устоев и власти народа. В конце концов заговорщики положили осуществить свое намерение во время заседания сената в мартовские иды. Обычно иды справлялись в тринадцатый день месяца, но в марте выпадали на пятнадцатое. Не было никакой возможности напасть на Цезаря ранее, как и не было второго шанса, если что-нибудь пойдет не так.
Цезарь мало верил в предзнаменования, но если бы в те мартовские дни 44 года он бы взял их в расчет, то, возможно, принял бы меры предосторожности, чтобы обезопасить себя. Согласно античным авторам, в те дни были замечены удивительные знамения и видения: вспышки света на небе; неоднократно раздававшийся по ночам странный шум; залетевшего в курию Помпея королька с лавровой веточкой в клюве растерзали хищные птицы; у одного человека стало извергаться из руки сильное пламя — наблюдавшим казалось, что он горит, однако когда пламя исчезло, человек оказался целым и невредимым. При совершении самим Цезарем жертвоприношения у жертвенного животного не оказалось сердца. На юге Италии при разборке старой гробницы нашли глиняную табличку, на которой было написано, что если потревожат кости усопшего, сын Трои будет убит. Наконец, встреченный Цезарем на улице гадатель Спуринна посоветовал ему остерегаться смертельной опасности, которая ждет его в мартовские иды.
Вечером 14 марта Цезарь обедал у своего друга Марка Лепида. За обедом завели речь о том, какой род смерти самый приемлемый. В разговоре Цезарь упомянул, что персидский царь Кир в предсмертном недуге делал распоряжения о своем погребении, после чего решительно заявил, что он сам предпочитает конец неожиданный и внезапный.
Утром 15 марта Цезарь проснулся от плача своей жены. Оказалось, что ей приснилось, будто она держит в объятиях убитого мужа. Хотя Кальпурния не была суеверной, она стала умолять Цезаря не ходить в тот день на заседание сената. Сначала Цезарь посчитал ее страхи не стоящими внимания, но жена так умоляла его, что он собирался ее послушаться. Но в это время за Цезарем зашел Децим Брут. Услышав, что Цезарь раздумал идти в сенат, Децим попросил его подумать о том, что скажут его недоброжелатели, когда узнают, что он побоялся выйти из дому по причине дурного сна, увиденного Кальпурнией. Доводы Децима Цезаря убедили. Он попрощался с женой, попросив ее не тревожиться.
Когда Цезарь направлялся в сенат, его, как обычно, сопровождали многочисленные просители. К толпе присоединился ритор Артемидор, бывавший в гостях у Брута и других заговорщиков и знавший об их преступных намерениях. Он подошел к Цезарю и, передав ему свиток, в котором изложил план заговорщиков, попросил немедля его прочесть. Цезарь взял в руки свиток, однако прочесть его ему помешали просители. По дороге Цезарь встретил Спуринну и на ходу, усмехнувшись, сказал ему, что мартовские иды уже наступили, но не причинили никакой беды. Гадатель ответил: «Да, наступили, но еще не прошли».
Заседание в тот день проводилось в театре Помпея, первом каменном театре в Риме, который полководец построил в 55 году в ознаменование своих побед на Востоке. В зале театра тщеславный Помпей поместил свою статую и с тех пор взирал с высоты постамента на посетителей.
Встретивший Цезаря Марк Антоний провел его в зал, но Требоний тут же отвел Антония в сторону, чтобы поговорить якобы по неотложному делу. Многие заговорщики предлагали вместе с Цезарем убить и Антония, но Марк этому воспротивился, пояснив, что тогда это будет убийство членов враждебной политической партии, а не расправа с тираном.
При входе Цезаря в зал сенаторы поднялись с мест в знак уважения. Он торопился завершить заседание, а потому сразу же сел в кресло. К нему подошел Туллий Кимвр, попросивший вернуть из изгнания своего брата. Цезарь отклонил его ходатайство, и тогда Туллий схватил Цезаря за тогу и принялся молить о пощаде. Это был сигнал к нападению. Первым нанес удар некий Каска, но он, видимо, настолько нервничал, что едва задел ножом шею Цезаря. Цезарь вскочил и ответил ударом на удар, вонзив свое стило в руку Каске и сбросив того с возвышения.
Но тут его окружили. Замелькали ножи, удар следовал за ударом. Цезарь отчаянно отбивался. Спереди, со спины и с боков ему нанесли не меньше двадцати ран, и в конце концов усталость и слабость от потери крови вынудили его пошатнуться. Именно тогда он увидел Брута с занесенным для удара кинжалом. До той поры Цезарь отнюдь не собирался сдаваться, но вид молодого человека заставил его замереть в изумлении. Вопреки бессмертному шекспировскому «И ты, Брут?», последними словами Цезаря были обращенный к Бруту вопрос на греческом:
Kai su, teknon?
(И ты, дитя мое?)
Прошептав эти слова, Цезарь накинул на голову тогу и упал бездыханным у постамента статуи Помпея.
Эпилог
ЦЕЗАРЬ И КАТОН В ВЭЛЛИ-ФОРДЖ
О, если бы я смог слабеющей рукой
Вонзить в грудь Цезарю заслуженный им меч,
Тогда б ушел с улыбкой в мир иной,
Раз тиранию я сумел пресечь.
Генерал Джордж Вашингтон вышел из импровизированного театра, разбитого в его лагере на холме, и направился по зимней дороге в свою штаб-квартиру, невзрачный домик, ничем не отличавшийся от лачуг, в которых жили его солдаты. Осенью 1777 года английская армия осилила североамериканскую армию Вашингтона и заняла Филадельфию. Казалось, что все успехи, достигнутые с тех пор, как Вашингтон принял армию, обратились в ничто. Вторжение в Квебек не удалось, а в Нью-Йорк вошли англичане, и теперь столица едва оперившейся республики оказалась в руках врагов.
Вашингтон отступил в Вэлли-Фордж, долину в Пенсильвании, в восемнадцати милях от Филадельфии, где теперь дожидался весны. Однако положение было катастрофическим. Двенадцать тысяч его солдат жили в убогих домиках, продовольствия не хватало, и питаться чаще всего приходилось лепешками на воде. Недоставало и теплой одежды, и северные ветры, казалось, насквозь продували людей. В лагере свирепствовали болезни — дизентерия, брюшной тиф, пневмония; солдаты умирали один за другим.
Чтобы поднять боевой дух солдат, Вашингтон соорудил сценическую площадку и поставил спектакль — драму английского писателя Джозефа Аддисона «Катон». Эта пьеса, в которой рассказывается о последних днях жизни Катона, ему особенно нравилась. В этой пьесе Катон изображен человеком, олицетворяющим патриотические и республиканские ценности, бесстрашным борцом с тиранией, навязанной стране Цезарем. Республиканский Рим виделся Вашингтону воплощением его политических идеалов. Хотя Катон в конце пьесы умирает, Вашингтон надеялся, что его самопожертвование вдохновит обессиленных солдат на борьбу с тиранией Георга III. Но если, как Катон в Утике, североамериканская армия потерпит поражение в Вэлли-Фордж, зародившейся американской республике придет безвозвратный конец.
