– Налей-ка себе еще глинтвейна. Давай уже допьем бутылку, Рождество-то прошло.
– За твое здоровье.
– За твое! За встречу.
– Послушай... А почему ты сегодня именно про меня думала? Это так странно звучит. Именно сегодня я выбралась в Хэссельбю, а ты про меня вспомнила и мы совершенно случайно встретились.
– Не совсем случайно, ты же сюда пришла.
– Да... но я ведь просто бродила здесь, пыталась вспомнить детство.
– Те камни, где ты играла.
– Примерно так.
– А дети у тебя есть, Берит?
– Есть. Два мальчика, одному двадцать один, а другому двадцать два. Они уже переехали, мы теперь с Тором вдвоем остались. Теперь мы, как говорится, можем жить друг для друга. А ты как?
Жюстина покачала головой.
Потом вдруг сунула два пальца в рот и резко, коротко свистнула. Где-то зашелестело, комната словно уменьшилась в размерах, что-то зашуршало, засвистело, что-то острое оцарапало макушку Берит, вцепилось ей в волосы.
– Господи, это еще что такое!
Она закричала и вскочила, опрокинув себе на брюки глинтвейн.
Глава 7
В лесу лежал зверь. Похожий на собаку.
Сначала она увидела только голову, все остальное было закрыто мхом и листьями. Она разглядела только голову, но не испугалась; никем не замеченная, она пробралась обратно в дом.
На подоконнике в подвале она нашла банку, в которой Флора хранила прищепки для белья. Высыпала их на пол в углу, налила в банку воды и пошла обратно.
Животное стало пить. Немного воды утекло в мох, но шея животного двигалась, Жюстина поняла, что зверь исстрадался от жажды, очевидно, долго пробыл без воды.
Собака ли это? Она потрогала свалявшуюся шерсть. Нос зверя пошел складками, обнажились желтые зубы.
На звере не было ошейника. Тела не разглядеть под ворохом мха и кустиков брусники, ломкими и красными.
– Ты со мной домой пойти не можешь, – сказала Жюстина. – В нашем доме ведьма живет. Я не хочу, чтобы она увидела тебя. Но я приду к тебе, я буду носить тебе еду и воду, я обещаю.
Шея у зверя была мощная. Жюстина придумала ему имя.
Она позвала его по имени как можно громче, но тело зверя не шевельнулось, а хвост был зарыт во мху.
На следующий день Жюстина принесла мяса. Когда Флора не смотрела на нее, откромсала кусок от котлеты со своей тарелки и завернула в носовой платок.
Зверь лежал на том же месте.
Она больше не могла видеть его глаза.
Она положила котлету у его носа, тут же высунулся язык.
Но есть зверь не стал.
А потом она его больше не видела.
Вечером к ней зашел отец.
– Будем читать вечернюю молитву?
Он склонился к ней и поцеловал ниже уха.
– О ком мы сейчас думаем, и ты и я? Мы оба?
– О маме, – прошептала она.
Лицо у него вытянулось, глаза стали грустными.
– Я должен тебе сказать, что когда ты завтра утром проснешься, то меня не будет.
Она взвилась на кровати.
– Нет! – закричала она.
– Жюстина...
Он словно умолял, отчего она еще больше разозлилась.
– Ты должен быть здесь!
– Я должен поехать в Швейцарию.
Он понизил голос:
– Знаешь, почти туда, откуда мама приехала.
– Тогда и я с тобой!
– Милая девочка, ты же понимаешь, что тебе со мной нельзя. Я еду по делам. А тебе в школу ходить нужно. У меня работа, а у тебя школа, у всех есть каждодневные обязанности.
Она била его по рукам, по глупым ногам.
Он уложил ее в постель и ушел.
Утром он уехал.
Она вспомнила про зверя. Зверь был ее каждодневной обязанностью.
Однако после школы ее встретила Флора. К этому она оказалась не готова.
Флора была в черном костюме и жемчугом на шее. На руке у нее висела сумочка с медной цепочкой вместо ручки.
– Мы поедем в Веллингбю, – сказала Флора. – Пойдем в кондитерскую.
Они стали спускаться с горки.
– Развеселись же, ребенок! Раз в жизни!
Флора держала ее за руку, шла мелкими шажками, как ходят тети, когда они хотят быть красивыми.
Флора была красивая.
– Расскажи мне, что вы сегодня в школе делали, – попросила она.
– Я не знаю.
– Конечно, знаешь.
– Мы читали. И считали.
Рука крепко сжимала ее пальцы.
– Читали и считали, я думаю!
Жюстине очень сильно хотелось писать. Хотелось выдернуть руку, но это не понравилось бы Флоре. Теперь Флора была ее мама, а она – Флорина дочка.
В Веллингбю Флора пошла по магазинам. Жюстина держала ее сумку, когда она исчезала за занавеской примерочной.
Высовывалась голая рука.
– Девушка, это, наверное, слишком большой размер. Не могли бы вы подать мне тридцать четвертый.
Продавщицы носились туда-сюда, льстили Флоре, что-то приносили. Она выходила в новых платьях, плыла по магазину, демонстрировала наряды.
– Ну, Жюстина, что ты думаешь? Купить его? Как ты думаешь, я папе в этом платье понравлюсь?
Только тогда они заметили Жюстину. И разулыбались сладко – какая у тебя мама красивая!
В кондитерской ей наконец удалось пописать.
Когда она вышла из туалета, Флора уже заказала: лимонад и кусок розового пышного «наполеона».
Сама она ничего не ела, только пила кофе из крошечной чашечки.
Столы были покрыты клетчатыми скатертями. Сильно пахло дымом. За соседним столиком сидела девочка того же возраста, что и Жюстина, с пожилой женщиной. Послюнив платок, та вытирала девочке вокруг рта.