– Конечно. Скоро. Как только выбывающие уедут. Осталось немного.
В гостинице были свои правила. Отъезд не позднее девяти утра. Большинство гостей знали об этом, и, поскольку среди постояльцев было много туристов, которые ловили каждую секунду в столице, проблем почти не возникало.
Жюстина согнала птицу на спинку стула и обняла Ханс-Петера.
– У тебя усталый вид, любимый. Прости, что примчалась и помешала спать.
Он поцеловал ее, но как-то рассеянно, скованно. У стойки раздался звонок. Ханс-Петер высвободился из объятий Жюстины и поспешил в холл. Жюстина опустилась на кушетку. Дверь была закрыта неплотно, она слышала, как один из постояльцев на ломаном английском пытается расплатиться.
– But I don't understand! You say not accept credit cards?[6]
Мягкий, спокойный голос Ханс-Петера – как же она любила его терпение.
– Извините, сэр, но мы, вероятно, предупредили вас сразу по прибытии. В этой гостинице можно расплатиться только наличными.
– Что это за каменный век! Сейчас все принимают карточки. Или Швеция – страна третьего мира? Может, у вас надо расплачиваться бусами?
Ханс-Петер вежливо засмеялся.
– Сожалею, сэр. Но вы же видите объявления. No credit cards.
– But why the hell?![7]
– Это часть имиджа гостиницы – индивидуальное, немного старомодное и внимательное обслуживание в наше беспокойное время. Обычно наши гости это ценят.
– А если у меня нет наличных?
– Неподалеку есть банкомат. Сожалею, если это вас затруднит.
Мужчина продолжал ворчать, затем послышался голос женщины, которая уговаривала его, – Жюстина уловила слово
– Ну вот!
Ханс-Петер крикнул из холла, что готов идти. Жюстина уже собралась было завернуть птицу в шаль, как услышала, что открылась дверь. Чуть помедлив, она вышла из каморки.
Когда-то она уже встречала Ариадну. Увидев лицо этой крупной женщины, она почувствовала слабость. Ханс-Петер стоял перед стойкой. Тело застыло, рот приоткрыт в беззвучном крике.
– Привет, – пробормотала Ариадна. Губы распухли и потрескались, лицо было перекошено, будто сдвинуто набок, один глаз полностью затек. Волосы висели безжизненными прядями. Несмотря на все ее попытки замазать ссадины и синяки, скрыть следы побоев не удалось.
Ханс-Петер сделал несколько шагов по черно-белым клеткам пола и остановился перед Ариадной, разглядывая ее лицо. Женщина не двигалась.
– Снова упала с лестницы? – спросил он жестким, обвиняющим тоном, которого Жюстина прежде не слышала.
Ариадна не ответила. Она стояла, виновато опустив голову.
Жюстина вышла из-за стойки, чувствуя, как внутри закипает гнев. Она взяла Ариадну за руки, крепко сжала.
– Что случилось? – спросила она.
– Он ее избивает – муж. Раз за разом, а она ничего не делает.
– Но, любимый, что она может сделать?
– Уйти.
– Ханс-Петер… – произнесла Жюстина умоляюще.
Он подергал ручку входной двери, чтобы убедиться, что та заперта, после чего прошел в столовую и молча принялся собирать грязную посуду. Жюстина последовала за ним, увлекая за собой Ариадну. Та двигалась с трудом, чувствовалось, что ей больно.
– Прости, что я так резко, – сказал Ханс-Петер.
– Ничего…
– Просто я так разозлился, – продолжал он. – Если б ты только перестала его выгораживать и придумывать разные отговорки! «Упала с лестницы». У вас вообще лестницы дома есть? Все же очевидно. Мужчину который так поступает, нельзя выгораживать.
Жюстина выдвинула стул для Ариадны.
– Это правда? – осторожно спросила она.
Ариадна едва заметно кивнула.
– То есть он тебя бьет?
– Угу.
– Давно?
– Угу.
– Несколько лет?
– Да.
– Ты пробовала заявить в полицию?
– Ее муж – полицейский, Жюстина. Урод, за которого она вышла замуж, – полицейский.
Повисла тишина. Ариадна сидела, подавшись вперед, плотно сдвинув колени. Жюстина посмотрела вверх. Плафон на лампе был грязный, внутри брюшком вверх лежало мертвое насекомое.
– Тебе есть с кем поговорить?
Ариадна молча покачала головой.
– То есть никого?
– Он… он меня убивал.
– Отвезем ее в больницу, – сказал Ханс-Петер. – Там ее освидетельствуют, зафиксируют побои. Поехали прямо сейчас.
– Нет, Ханс-Петер, так не скажи! – вскрикнула Ариадна.
– Я давно тебя знаю, мы столько лет работаем бок о бок. Я не в силах видеть тебя такой. Как человек человеку – я должен тебе помочь, разве ты не понимаешь!
– Не-ет, – простонала Ариадна. – Прошу, ты очень добрый, но больше… не спрашивай. Оставь меня, мне надо убирать, у меня много дел.
– Послушай, – произнесла Жюстина. – Могу пообещать тебе одно. Мы полностью на твоей стороне. Мы твои друзья – Ханс-Петер и я. Ты можешь переехать к нам в Хэссельбю и жить там, пока не закончится развод. У нас есть место для тебя и… у тебя ведь дочь? Бери ее с собой и переезжай к нам. Я обещаю, там он тебя не достанет.
Ариадна шмыгнула, утерев нос ладонью.
– Ты не понимай, – еле разборчиво произнесла она. – Но все равно большое спасибо.
Глава 3
Дом выглядел как обычно. Никто не бывал там с самого отъезда Тора, как и предполагалось. У него не было ни домашних растений, ни домашних животных, а почтовый ящик достаточно велик, чтобы вместить газеты и письма за неделю и больше.
И все же Тор поймал себя на том, что бродит по дому в поисках следов. Конечно, не Берит, нет. Но может быть, Иоргена или Пенса. Клочок бумаги: «Привет, пап, добро пожаловать домой, мы просто зашли присмотреть за домом, всего тебе, до связи». У сыновей были старые ключи. Но зачем им ехать в пустой дом?
Он налил себе виски и присел за кухонный стол. Коробка с фотографиями стояла на прежнем месте. Он достал ее накануне отъезда. Фотографии Берит, их совместной жизни, сбивчивые свидетельства. Помолвка, ее по-детски круглое лицо и глаза – широко раскрытые, словно удивленные. Волосы были убраны в прическу, которая, кажется, называлась «валиком». Тору эта прическа никогда не нравилась, но Берит он этого не говорил.
Венчание в Копенгагене, простое и строгое. Берит хотела шикарную свадьбу, а он нет. Шведская церковь Густавчюркан стала компромиссом. Тор помнил, что Йилл была свидетельницей, и даже разглядел ее на одной из фотографий, сделанных во время праздничного ужина в ресторане. Когда они поженились,
