предпринять, и тогда — он у меня в руках.
— Ну, а если он никак себя не проявит, что вы тогда будете делать?
— Да, вот это-то и страшно. Быть может, придется иметь дело с негодяем, дошедшим до совершенства. Я такого никогда еще не встречал, но, тем не менее, существование его возможно.
— И тогда что же? — мы будем стоять, сложа руки, и смотреть, как гибнут наши друзья?
— Возможно, — сказал Торндайк. И оба мы погрузились в мрачное, молчаливое раздумье.
Спустя немного я спросил:
— Мог ли бы я как-нибудь помочь вам в ваших расследованиях?
— Это именно то, о чем я сам хотел просить, — отвечал Торндайк. — Это было бы правильно и даже должно, и я думаю, вы можете.
— Как же? — спросил я с нетерпением.
— Трудно сказать все сразу. Но Джервис теперь берет отпуск, фактически он уже свободен с сегодняшнего вечера. Дела сейчас немного. Приближаются каникулы, и я могу обойтись без него. Но если бы вы захотели переселиться сюда и занять место Джервиса, вы были бы мне очень полезны. А если придется что-нибудь предпринять по делу Беллингэмов, ваш энтузиазм заменит отсутствующую опытность.
— Я, конечно, не могу заменить Джервиса, — сказал я, — но если вы позволите мне помочь вам каким бы то ни было способом, это будет большая любезность с вашей стороны. Я готов лучше чистить вам сапоги, чем быть совершенно в стороне от дела.
— Хорошо. Положим, что вы переедете сюда, как только Барнард вас освободит. Вы можете занять комнату Джервиса, которой он почти не пользуется последнее время, и здесь вам будет лучше, чем где- нибудь, это я знаю. Я вам даже сейчас могу дать свой ключ, у меня дома есть другой, и вы понимаете, что вся моя квартира к вашим услугам с настоящей минуты.
Он передал мне ключ, и я поблагодарил его от всего сердца. Я был уверен, что предложение делается не столько ради пользы, какую я могу принести, сколько ради моего успокоения.
Только что я кончил говорить, как послышались быстро приближающиеся шаги.
— Вот и Джервис, — сказал Торндайк. — Мы сообщим ему, что есть заместитель, как только он пожелает уехать.
Он направил фонарь на дорожку и через несколько минут перед нами стоял его помощник с пачкой газет под мышкой.
Меня поразило, что Джервис взглянул на меня как-то искоса, когда узнал меня при слабом свете, а также, что он несколько стеснялся, как будто мое присутствие ему мешало. Он выслушал сообщение Торндайка о нашем решении без особого восторга и без своих обычных шутливых комментариев. И опять я заметил косой взгляд на меня, полный не то любопытства, не то неудовольствия, и совершенно для меня загадочный.
— Все это прекрасно, — сказал он, когда Торндайк объяснил положение. — Я полагаю, что Барклей будет вам полезен так же, как я, и во всяком случае, — лучше быть ему здесь, чем оставаться с Барнардом. — Он говорил с необыкновенной серьезностью, и в тоне его была такая заботливость обо мне, что она привлекла внимание, как мое, так и Торндайка. Помолчав немного, последний спросил:
— А что принес мой ученый собрат? На улицах слышны громкие выкрики этих варваров, газетчиков, и я вижу целую пачку газет под мышкой моего ученого друга. Случилось что-нибудь особенное?
Джервис смешался больше прежнего.
— Ну — да, — ответил он нерешительно, — нечто случилось. Вот! Нечего ходить вокруг да около. Барклею лучше узнать от меня, чем от всяких крикунов.
Он выбрал несколько газет из пачки и передал одну мне, другую Торндайку.
Странный образ действия Джервиса встревожил меня. Я развернул газету с безотчетным страхом. Но моя неопределенная тревога сменилась ужасом, когда я увидел, что неясные крики газетчиков вылились в короткие строчки, смотревшие на меня пылающими заглавными буквами.
Статья была короткая, и я пробежал ее в одну минуту.
«Тайна, окружавшая разрезанное человеческое тело, части коего найдены были в различных местностях Кента и Эссекса, получила частичное и очень мрачное разоблачение. Полиция давно подозревала, что это части тела м-ра Джона Беллингэма, исчезнувшего при несколько подозрительных обстоятельствах около двух лет тому назад. Теперь в этом нет никакого сомнения, так как палец, которого не хватало на руке, найденной в Сидкепе, обнаружен был на дне пустого колодца вместе с кольцом, которое, как установлено, носил постоянно м-р Джон Беллингэм.
Дом, в саду которого находился колодец, принадлежал убитому и был занят во время его исчезновения братом его, м-ром Годфри Беллингэмом. Но последний оставил в скорости дом, и с тех пор он пустовал. Недавно там начался ремонт. Колодец начали чистить. Полицейский инспектор Бэджер в поисках исчезнувших частей трупа спустился до дна колодца, где, в тине, нашел три кости и кольцо. Таким образом, подлинность останков вне сомнения, и остается решить вопрос: кто убил Джона Беллингэма? Вспомним, что брелок, по-видимому, оторвавшийся от цепочки его часов, найден был на участке, прилегавшем к этому же дому в день исчезновения Джона Беллингэма. Насколько важны эти факты — покажет время».
Вот и все. Я уронил газету и взглянул мельком на Джервиса, который мрачно уставился на носки своих сапог. Это было ужасно! Просто невероятно! Удар парализовал мои мыслительные способности, и некоторое время у меня не являлось ни одной ясной мысли.
Меня встряхнул голос Торндайка, спокойный, деловой.
— Покажет время, верно! Но пока мы должны быть благоразумны. И не расстраивайтесь попусту, Барклей. Отправляйтесь домой, примите брому с чем-нибудь возбуждающим и ложитесь. Я боюсь, что это для вас сильное потрясение.
Я поднялся со стула, точно во сне, и протянул руку Торндайку. Но даже и при слабом освещении и при своем подавленном состоянии я заметил, что лицо его стало таким, каким я раньше никогда его не видел: это был лик Неизбежного — страшного, грозного, неумолимого.
Оба моих друга дошли со мной до ворот у начала Среднего Проезда Темпля, и, когда мы дошли до выхода, идущий быстро человек догнал и обогнал нас. При свете фонаря у домика привратника он бросил быстрый взгляд через плечо и прошел, не остановившись и не кланяясь. Однако я узнал его и был как-то странно поражен — отчего? — я не мог и не могу дать себе отчет и сейчас. Это был м-р Джеллико.
Я попрощался со своими друзьями и пошел прямо к Невиль-Коурту. Что меня толкало — я не знаю. Вероятно, инстинкт защиты слабых вел меня туда, где была моя возлюбленная, не ведавшая страшной угрозы, нависшей над ней. При входе на площадь высокий, сильный человек стоял, прислонившись к стене, и, кажется, он как-то странно взглянул на меня. У калитки дома я приостановился и взглянул на окна. Они все были темны. Значит, все там спали. Несколько успокоенный этим, я прошел дальше. У поворота на Новую Улицу также стоял высокий, коренастый человек. Он также вопросительно посмотрел мне в лицо. Тогда я повернул назад, замедлил шаги и опять, дойдя до калитки знакомого дома, приостановился и обернулся. Вслед за мной шел последний замеченный мною человек. Тут я понял ужас положения: это были переодетые полисмены.
В первый момент меня охватило слепое бешенство. Мне захотелось броситься на этого человека, отомстить ему за оскорбление, наносимое его присутствием здесь. К счастию, это был только момент. Я не произвел никакой демонстрации. Но появление этих двух полисменов заставило ясно осознать положение, показало весь ужас действительности. У меня выступил холодный пот и стоял звон в ушах.
Джон Беллингэм
Следующие дни были полны кошмарным страхом и мраком. Конечно, я не пошел в изгнание, как хотела Руфь. Ведь я же был, наконец, ее другом, и мое место во время опасности было возле нее. Молча, —
