— Это пустой разговор, Флавия. Пожалуйста, замолчи. В последнее время о таких вещах стало опасно не только говорить, но и думать.
Флавия вновь заглянула мужу в глаза. И улыбнулась.
— Конечно-конечно. Ты прав, как всегда. Я буду осторожна в речах. Но помяни мое слово, ты войдешь в историю. И вовсе не как военачальник, командовавший каким-то там легионом. Тебе просто надо переступить через свою республиканскую скромность. Стать чуточку амбициозней, и все.
— Может быть, — Веспасиан пожал плечами. — Но всякого рода амбиции — это дело неопределенного будущего, а в настоящем, думаю, мне сильно повезет, если я удержусь на своем теперешнем месте.
— Почему, дорогой? Что случилось?
— Этот ночной инцидент…
— Пожар?
— Не сам пожар, а тот, кто его устроил. Вор. Он похитил нечто весьма ценное. То, что Нарцисс вменил мне держать в секрете. Как только этот вольноотпущенник дознается о пропаже, моей военной карьере придет конец.
— Пусть что-то украдено, но твоей вины в этом нет, — возразила Флавия. — Он не может сместить тебя только за это.
— Может. И еще как. Он будет вынужден так поступить.
— Почему? Неужели пропавшее имеет такое значение?
Веспасиан позволил себе слегка улыбнуться.
— Имеет или не имеет, особой разницы нет. Есть правила, каким все должны подчиняться.
— Правда? — обеспокоенно спросила Флавия. — В таком случае, когда мы прибудем в Гесориакум, позволь мне поговорить с этим человеком. Он был когда-то моим добрым другом. Еще во дворце, в прежние времена.
— Я предпочел бы пока не планировать ничего. Мы не в Гесориакуме, расследование ведется. Есть вероятность, что счастье нам улыбнется и мы все же отыщем и вора, и документ.
— Как часовой?
— Плох. Хирург говорит, что он потерял много крови. Марш для него — очень тяжкое испытание. Любой переход может оказаться последним.
— Тогда, если он доживет до Дурокорторума, почему бы его там не оставить? Пусть поправляется, раненый армии только обуза. А здоровый боец всегда найдет способ нагнать свой легион.
— Но он в этом случае останется без присмотра.
— Ну так оставь с ним Партенаса, он очень сведущий раб. Особенно в медицине. Ему удавалось поставить на ноги многих практически уже безнадежных больных.
— Ладно, — кивнул снисходительно Веспасиан. — До городка раненого понесут на носилках, это получше, чем трястись в санитарной повозке. А последующий покой, думаю, даст ему шанс. Ну, хорошо, а теперь ты, надеюсь, распорядишься о немедленной упаковке вещей?
— Безусловно, мой повелитель.
— Вот и прекрасно! Да, кстати. — Веспасиан пошарил за пазухой. — Скажи, тебе это знакомо?
— Дайка взглянуть. — Флавия бросила взгляд на ладонь мужа и утвердительно покивала. — Да. Это наголовная лента Лавинии. Откуда она у тебя?
— Я нашел ее здесь, на одной из кушеток. Странно, ты не находишь?
— Что же тут странного?
— Вечером ее не было. А Лавинии решительно нечего делать в штабном отсеке шатра. Ты не знаешь, чего ради она могла бы сюда заявиться?
— С чего бы? Ты здесь командуешь, а не я.
— Но она — твоя рабыня.
Веспасиан поднял глаза, Флавия тут же потупилась.
— А… в чем, собственно, дело?
— Возможно, ни в чем. Но, похоже, мне стоит потолковать с этой девицей. Если ты, конечно, не против. Мне кажется, она может очень многое прояснить.
ГЛАВА 26
— Если я не ошибаюсь, под этим чудовищно огромным шлемом прячется юный Катон? — Нарцисс улыбнулся и протянул юноше руки. Катон инстинктивно, но с внутренней неохотой вложил в них свои. Приветственное пожатие было на удивление крепким.
— Приятно увидеть тебя, — продолжил Нарцисс. — Но что ты делаешь здесь? И в таком странном виде? Это выше моего понимания.
— Я ведь теперь солдат, командир, — сухо ответил Катон. — Если ты помнишь, свобода была мне дарована при условии, что я вступлю в армию.
— Кажется, что-то припоминаю, — рассеянно отозвался Нарцисс. — Но смутно. Ну и как ты находишь армейскую жизнь? Я бы предположил, что юноше твоих лет свежий воздух должен идти лишь на пользу.
— Не могу пожаловаться, командир, — ответил Катон. Задетый ханжеством царедворца, он решился на шпильку. — Конечно, в сравнении с пребыванием во дворце тут приходишь в куда лучшую форму.
Нарцисс слабо улыбнулся.
— Ты прав — я не упражнялся годами. В последнее время меня занимает только политика, но я все равно рад видеть тебя. Я полагаю, он служит исправно, центурион?
— Да, командир. Он у нас оптион, хоть и молод. Вы во дворце можете по праву гордиться тем, что растите для армии таких прекрасных парней.
— Освежи мою память, будь добр. Оптион — это кто же по рангу?
— Ну… он помогает мне, командир, — ответил Макрон, глубоко потрясенный невежеством столь высокопоставленного лица. — И неплохо справляется с этим.
— Весьма приятно, что даже в армии образованному человеку находят достойное его уровня место. — Увидев, как вытянулось лицо служаки, Нарцисс добавил: — Ну-ну. Я пошутил. Тут не на что обижаться.
Сделав знак Макрону следовать за собой, императорский секретарь прошел в караулку. Глаза его окружала сетка мелких морщин, особенно углублявшихся при улыбке. Он выглядел человеком пожившим, однако не горбился, двигался быстро, легко и явно знал себе цену. Макрон поджал губы, мысленно заключив, что перед ним задавака и выскочка. С таким каши не сваришь. Нечего и пытаться.
— Что тебе приказали, центурион? — спросил Нарцисс, когда они остались одни. — Точно, конкретно.
— Сопроводить тебя к месту соединения с основными силами корпуса, а потом дожидаться подхода нашего легиона в зоне, которая пока не уточнена. Ну и еще, в случае необходимости, оказывать тебе помощь.
— Но степень этой необходимости определяется мной? Иными словами, ты должен мне подчиняться?
— Так точно, — откликнулся неохотно Макрон. — Во всем, что не идет вразрез с генеральным заданием.
— Хорошо, — кивнул Нарцисс. — Рад слышать, что Веспасиан хоть здесь сумел правильно распорядиться.
Столь неуважительный отзыв о его командире, вызвал в Макроне волну молчаливого возмущения. Подобное высказывание даже в устах полноценного римского гражданина звучало бы вопиюще бестактно, безродный же вольноотпущенник вообще не имел на него прав.
— Центурион, мы должны немедленно сняться с места. — Нарцисс для пущей убедительности ткнул в помрачневшего воина пальцем. — Мне необходимо как можно скорее прибыть в Гесориакум. Фактически от этого зависит успех всей кампании, если не нечто большее. — Он многозначительно помолчал. — Надеюсь,
