– На самом деле?.. – снова подумал. – Ради чего этот коварный ход?
– Ты одурел уже от дури!
– Она поэтому так и называется.
– Иди в душ! – раздраженно прикрикнула женщина. – И верни ключ от квартиры, который я тебе два часа назад дала!
– Зачем так нервничать? – расстегивая брюки, пробормотал он.
– Я нервничаю, потому что, как только я даю тебе ключ, ты его сразу теряешь! Тебе пять минут, чтобы изобразить из себя нормального человека! Через час мы должны быть у Сказкина.
– У тебя нет лишней пары носков? Я свои прожег нечаянно.
– Колготки подойдут?
– Нет так нет. Зачем нервничать?
– Я нервничаю, потому что ты накурился, скотина! И никто не знает, чего от тебя ждать в таком состоянии!
– Я иду в душ. Зачем так нервничать?
Роман Романович рассматривал фотографии внука. Розовощекий малыш, открыв рот, смотрит прямо в камеру. Так забавно… Вот он же, постарше – в парке, с шариком в руке. Роман Романович – рядом, улыбается. А вот – неделю назад. На велосипеде, в Греции. Вздохнув, Сказкин закрыл альбом. Как быстро летят годы… Еще вчера он думал – эх, дождаться бы, когда заговорит, а сегодня уже нужно идти на генеральную репетицию утренника, слушать, как внук читает стихи.
Со старшей дочерью все ладно. Вышла замуж за дипломата, умная, образованная женщина, три языка знает. Что случилось с Альбиной, младшей? Когда, в какой момент? От кого ей передались беспросветная глупость и нежелание подниматься по ступеням лестницы, которую она даже не сама соорудила, а которую перед ней поставили? Ей через месяц женой почти султана быть, а она трахается с каким-то балбесом безымянным в гостиничном номере ценою в две с половиной тысячи рублей в сутки…
Сказкин до сих пор не снял ни пиджак, ни галстук. Проблемы покрупнее дочери волновали и тревожили. Сегодня четверо виновников должны забраться в квартиру нового хозяина картин Уорхола и взять оттуда одиннадцать миллионов долларов. В смысле, картины. Покупатель уже есть. А придуркам вынести товар из квартиры ничего не стоит. Сказкин вместе с чертежом вложил в папку инструкции, все ясно и понятно, главное, чтобы они не прокололись на мелочах. Привезли бы картины, а здесь их встретят…
Итак, киллер уберет придурков. Палач с Мариной уберут киллера. Ну, и останется только Кирьяну убрать Палача и Марину. От Палача толку все равно чуть-чуть осталось, а Марина слишком много знает. А там пусть менты ищут. Или как их теперь будут звать – копы?
Сказкин хмыкнул. Копы… Они блоху на собственной заднице поймать не могут, а туда же – полицейские…
Так, за размышлениями, минули два часа. Время действительно летело незаметно. Репетиция в детском саду должна была начаться через час, так что префект успевал. Он вскинул голову, когда вошел Кирьян.
– Роман Романович, Палач с Мариной приехали.
– Зови.
«Так, – подумал Сказкин, одергивая пиджак, – первым делом дать взбучку Палачу. Зарвался, мерзавец!.. – он посмотрел под стол, на свои ноги. – Ладно, все равно вставать не буду…»
Дверь распахнулась, Сказкин занял позу вдумчивого, сурового хозяина, но справедливого.
Едва войдя, мужчина, шагавший первым, выхватил из-за пазухи пистолет и, выбросив руку в сторону Сказкина, нажимал на спуск до тех пор, пока затвор не остался в крайнем заднем положении. Кончились патроны.
Тишина повисла в кабинете, и было только слышно, как на пол опускается из отверстий в стене известковая осыпь.
Ни жива ни мертва, Марина посмотрела на отверстия за спиной Сказкина. Все до единого они вписывались в тень стоящего перед Романом Романовичем напарника. В доме Сказкина по приказу хозяина постоянно поддерживалась прохлада. Несколько кондиционеров постоянно поддерживали температуру около шестнадцати градусов. А все дело в том, что Роман Романович любил сидеть за столом при открытой в кабинет двери и смотреть, как в гостиной играет языками пламени камин. Так думалось легче, утихали вспышки гнева, и вообще, приятно, когда ты сидишь в прохладном кабинете, а в семи метрах от тебя горит костерок… и тепло идет по-над полом, и подогревается душа… И этот костерок отбрасывал кривые тени любого, кто входил в кабинет Сказкина, ему за спину. Это был еще один трюк. Всякий вошедший видел себя за спиной хозяина – сильного, властного – несуразным, ломаным, ничем. Но не было еще ни разу, чтобы кто-то пытался эту тень убить.
Еще последняя гильза не перестала цокать по полу, а Палач уже сунул пистолет за пояс, обошел Сказкина и резко откинул штору в сторону.
Марина бросила стремительный взгляд на Эрэра. Окаменев до состояния микеланджеловского Давида, белый как скатерть, Роман Романович осторожно моргнул. Известь тут же ссыпалась с его мохнатых ресниц.
– Кирьян, принеси стакан корвалола и накапай туда сорок капель воды.
– Простите, босс… – Марина не сказала это, а просвистела. Кашлянув, поправилась: – Босс, простите… Я не знаю… что с ним случилось.
Палач, внимательно осмотрев окно, отпустил штору, и та, послушно шлифуя паркет, вернулась на свое место.
– Никого нет, – пробормотал он, возвращаясь на свое место перед столом. – Видимо, ушел. Вам нужно пересмотреть концепцию собственной охраны, босс.
Не торопясь, Сказкин вытянул из кармана платок и смахнул с головы пыль.
– Мы готовы, – решительно сообщила Марина.
Сказкин покосился на Палача:
– Я вижу. Он – точно готов.
– Он просто волнуется, босс.
– Если он волнуется, можете отправляться обратно! Ты – в музей! Он – в притон!..
– Он чистый, – тихо оправдалась Марина. – Просто не выспался. Можете на меня положиться.
– Он, в принципе, управляем?
Марина посмотрела на Палача. Тот, взяв со столика при входе пирожное, ел и, наклонив голову, читал на корешках названия книг в шкафу.
– Можете на меня положиться.
– Я это уже слышал.
– Он управляем.
– Он способен мыслить? – уточнил свой интерес Сказкин.
– Он способен мыслить.
– Тебе нужно сменить охрану, босс, – сказал Палач, засовывая в рот остатки пирожного.
– Не называй меня боссом! – вскипел Роман Романович. – Развели тут блатняк!.. – он строго посмотрел на Марину и стер платком пену с угла губ. – Двадцать тысяч долларов за работу минус за ремонт моего кабинета.
– Из его доли.
– Да мне плевать, из чьей!.. Я сказал – двадцать тысяч минус, – он оглянулся и оценил ущерб, – три!
– Кого будем убирать?
Выдвинув ящик, Сказкин вынул две фотографии и швырнул на стол. Заметив, что Палач двинулся, грохнул ладонью:
– Стой где стоишь!
Поняв, что фото предлагается скорее ей, чем напарнику, Марина быстро подошла и стала их
