что она, когда густые сумерки уже окутывали дом, порадовалась, что сократила это изнуряющее ожидание.
В шесть часов она поднялась наверх, чтобы одеться. Парикмахер с саквояжем, полным щипцов и расчесок, уже ждал ее. Он расчесал и завил ей волосы, взбил их и вообще возился с ними, пока они не легли надлежащим образом и не стали выглядеть гораздо пышнее, чем обычно. Она надела все свои драгоценности и, стоя у себя в комнате перед большим вертящимся зеркалом, даже рот открыла от изумления. Потом она заковыляла вниз по лестнице.
В сиянии свечей дом был великолепен. Все было на месте — оркестр, двенадцать наемных лакеев, Райли в бриджах и черных шелковых чулках.
Пробило восемь. Белла ждала. Никто не пришел.
На верхней площадке лестницы она опустилась на позолоченный стул, вперив взгляд тусклых голубых глаз в пустоту. Лакеи понимающе перемигивались друг с другом в зале, гардеробе и гостиной. «И чего эта старушка ждет? Все равно до десяти никто не закончит обеда».
Слуги, с фонарями встречавшие гостей на улице, постукивали ногой о ногу и растирали замерзшие руки.
В половине первого Белла поднялась со стула. На ее лице нельзя было прочесть, о чем она думает.
— Райли, я, пожалуй, поужинаю. Мне что-то не по себе.
Прихрамывая, она медленно двинулась к столовой.
— Дайте мне фаршированной куропатки и вина. Велите оркестру играть.
По дому понеслись звуки вальса «Голубой Дунай». Белла одобрительно улыбалась и покачивала головой в такт музыке.
— Райли, я и впрямь ужасно голодна, ведь я весь день ничего не ела. Дайте мне еще куропатки и шампанского.
Райли подавал роскошный ужин своей госпоже, одиноко сидевшей в окружении свечей и наемных лакеев. Она смаковала каждый кусочек. Наконец она встала из-за стола.
— Наверное, произошла какая-то ошибка. Видимо, никто не придет. Какая досада — после всех наших хлопот! Скажите музыкантам, чтобы шли домой.
Но как раз когда она выходила из столовой, в холле поднялась суета. Появились гости. С неистовой решимостью Белла рванулась вверх по лестнице. Во что бы то ни стало, она доберется до верхней площадки раньше, чем доложат о приходе гостей. Одна рука на перилах, вторая опирается на палку, сердце выскакивает из груди, вверх, вверх, через две ступеньки! И вот она стоит на верхней площадке, повернувшись лицом к гостям. Перед глазами плывет туман, в ушах звенит. Она с трудом перевела дыхание, но все-таки смутно различила, как появились четыре фигуры, увидела, как их встречает Райли, и услышала, как он докладывает:
— Лорд и леди Моксток. Сэр Самюел и леди Гордон.
Внезапно окружавший ее туман рассеялся, и Белла увидела на ступеньках двух женщин, которых она не приглашала, — леди Моксток, дочь обойщика, и леди Гордон, американку. Она вся напряглась и уставилась на них пустыми голубыми глазами.
— Не рассчитывала удостоиться столь высокой чести, — сказала она. Простите, но я не могу принять вас.
Мокстоки и Гордоны окаменели: они видели безумные голубые глаза хозяйки дома, ее малиновое платье, танцевальный зал позади нее, казавшийся гигантским в своей пустоте; они слышали музыку, отзывавшуюся эхом в пустом зале. Воздух был напоен ароматом хризантем. Но вдруг напряженность и неестественность этой сцены рассеялись — мисс Флис села и, протянув руки к дворецкому, промолвила:
— Я не совсем понимаю, что здесь происходит.
Райли и двое нанятых лакеев перенесли старуху на кушетку. Она успела сказать лишь несколько слов. Ее сознанием владел все тот же предмет.
— Я их не звала, этих двоих… а другие не пришли…
На следующий день она умерла.
Мистер Бенкс прибыл на похороны и провел неделю, разбирая ее вещи. У нее в секретере он, среди прочего, обнаружил в конвертах с марками и адресами неотправленные приглашения на бал.
Примечания
1
2
3
4
5
