Офицеры и джентльмены

В этот момент еще один самолет-снаряд Загудел над их головами. Они молчали, пока он не пролетел.

Тот же самолет-снаряд прошел поблизости от небольшого дома Элоиз Плессингтон, где она сидела вместе с Анджелой Бокс-Бендер. Прямо над ними, как показалось, двигатель снаряда выключился. Обе женщины сидели молча, пока не услышали взрыв где-то через несколько улиц от них.

— Мне страшно признаться, — сказала Элоиз, — но каждый раз, когда летит снаряд, я молюсь: «Пожалуйста, боже, не дай ему упасть на меня».

— А кто же не молится?

— Но, Анджела, это ведь означает: «Пожалуйста, боже, пусть он упадет на кого-нибудь другого».

— Не будь глупой, Элоиз.

Обе эти женщины одного возраста знали друг друга с детских лет. Когда-то Чарлз Плессингтон одним из молодых людей, казавшихся подходящими для брачного союза с Анджелой. Он происходил из одного с Анджелой замкнутого круга нонконформистских семей, владевших землей. Однако она поставила в тупик сватов из клуба «Разумных», предпочтя протестанта и плебея Бокс-Бендера. За Чарлза вышла Элоиз и сделалась после этого не простой, а очень деятельной католичкой. Ее сыновья выросли и удачно женились. Ее единственной семейной проблемой была дочь Доменика, которой уже исполнилось двадцать пять лет; она пыталась найти свое призвание в монастыре, но потерпела неудачу и теперь водила трактор на ферме — занятие, изменившее ее внешность и манеры. Из застенчивой и несколько излишне женственной она стала теперь довольно шумливой, носила брюки, ходила вымазанной в грязи, пересыпала свою речь жаргонными словечками, характерными для скотного двора.

— Так о чем мы говорили?

— О Вирджинии.

— Да, конечно. За эту зиму и весну я очень полюбила ее, но, ты знаешь, я не могу рассматривать ее смерть как обыкновенную трагедию. Я вижу особое провидение божье в падении этой бомбы. Бог простит меня за такие мысли, но я никогда не была полностью уверена в том, что ее новое настроение надолго сохранится. И все же ее убило в тот момент, когда она могла быть уверена в том, что в конечном итоге попадет в царствие небесное.

— Нельзя было не полюбить ее, — сказала Анджела.

— Гай будет сильно переживать?

— Кто знает? Все это очень запутано. Ты знаешь, она забеременела до того, как они снова поженились.

— Я так и предполагала.

— В действительности я знаю Гая очень мало. Он так долго прожил за границей. Я всегда воображала, что он окончательно выбросил ее из головы.

— Они, казалось, были достаточно счастливы в те немногие последние дни.

— Вирджиния знала, как делать людей счастливыми, когда хотела.

— И что же теперь будет с моим крестником?

— Действительно, что? По-моему, я должна присмотреть за ним. Артуру это вовсе не понравится.

— Временами я подумывала усыновить ребенка, — сказала Элоиз, — сироту из семьи беженцев или что-нибудь в этом роде. Ты знаешь, пустые детские кажутся укором, когда так много людей осталось без крова. Это было бы интересно также и для Доменики, отвлекло бы ее от неумеренной выпивки и дурных компаний.

— Ты хочешь усыновить Джервейса?

— Ну не усыновить, конечно, не оформлять это юридически и не давать ему нашу фамилию или что-нибудь в этом роде, а просто позаботиться о нем, пока Гай не возвратится и не сможет создать для него дом. Каково твое мнение об этом?

— Это очень любезно. Артур был бы безмерно рад. Но надо спросить у Гая, конечно.

— Но ты ведь не будешь возражать, если я возьму малыша к себе, пока мы будем ждать ответа.

— Я не вижу никаких препятствий. Джервейс — очень славный ребенок, понимаешь, но Артур просто не переносит его присутствия.

— Вот летит еще один отвратительный снаряд.

— А ты помолись: «Боже, сделай, пожалуйста, чтобы этот был неисправный и не взорвался бы вообще».

Но снаряд был исправный. Он все-таки взорвался, но далеко от Вестминстера, на улице, уже разрушенной ранее упавшими бомбами и теперь совершенно безлюдной.

— Ты прочитала «Желание смерти»? — спросил Спрюс.

— Несколько отрывков. Обыкновенный дешевый любовный романчик.

— Дешевый любовный романчик? Да он вдвое длиннее «Улисса»! В наше время не очень много издателей имеют достаточно бумаги, чтобы напечатать его. Прошлой ночью я прочитал большую часть его. Не мог уснуть из-за этих проклятых снарядов. Знаешь ли, в «Желании смерти» Людовича что-то есть…

— Что-то очень безнравственное.

— О да, безнравственное, в высшей степени безнравственное. Я не удивлюсь, если узнаю, что роман будет иметь большой успех.

— Вряд ли это то, что мы ожидали от автора афоризмов.

— Интересно, что лишь очень немногие из великих мастеров литературной халтуры сознательно писали в начале карьеры всякую дрянь. В молодости большинство из них писали сонеты, один за другим. Возьмите Холла Кейна[110], протеже Роусетти[111], или молодого Хью Уолпоула[112] , соперничавшего с Генри Джеймсом[113]. Дороти Сэйерс[114] писала религиозные стихи. Практически никто не намеревался писать халтуру. Те, которые начинают с халтуры, очень далеко не уходят.

— Еще один снаряд.

Это был тот самый снаряд, который всполошил Анджелу и Элоиз. Спрюс и Фрэнки не молились. Они просто отошли подальше от окон.

10

Франк де Сауза придерживался партизанского распорядка: спал по утрам, вел переговоры по ночам. В день приезда он появился ко второму завтраку.

— Помещения здесь лучше, чем те, к которым я привык, — признался он. — До этого в Боснии я жил в пещере. Но нам придется быстро кое-что сделать, чтобы помещения стали еще лучше. К нам прибудут с визитом высокопоставленные лица. С вашего позволения, я возложу всю подготовку на вас, «дядюшка». Генералу и комиссару я обрисовал всю картину вчера ночью. Вы убедитесь, что они с готовностью помогут нам. Янки не склонны принимать на веру наши разведывательные сообщения. Хотят убедиться сами. Поэтому они посылают сюда генерала, чтобы тот донес, хорошо ли воюют партизаны.

Бой, подготовленный для приезжего генерала, должен был представлять собой штурм небольшого блокгауза, расположенного приблизительно в двадцати милях к западу, — ближайшего к Бигою неприятельского поста на второстепенной дороге, ведущей к побережью. Гарнизон атакуемого объекта состоял из роты хорватских националистов, в обязанности которых входило патрулировать вдоль плохо определенных границ освобожденной территории и выставлять часовых у мостов в этом районе. Во всех отношениях это был удобный объект для задуманного представления; объект был удобно расположен и для наблюдателей — в небольшой долине с лесистыми склонами по обеим сторонам.

Генерал обратил внимание на то, что фронтальный штурм в дневное время не является нормальной партизанской тактикой. «Нам понадобится поддержка авиации», — сказал он.

По этому вопросу де Сауза составил длинную радиограмму. В том, что королевские военно-воздушные силы согласились выделить для атаки этой незначительной цели два истребителя-бомбардировщика, проявилась мера нового престижа партизан. Осуществление штурма было поручено двум бригадам армии национального освобождения. В бригадах насчитывалось по сто солдат в каждой.

— Я думаю, — сказал де Сауза, — нам лучше называть их ротами. Не будут ли бригадиры возражать