играющая роли придворных дам! Я принял тебя, показал настоящую жизнь, объяснил, чем настоящие мужчины отличаются от хомяков московских улиц, и теперь ты, почувствовав себя Мадонной, решила играть по своим правилам? Ты полагаешь, что то время, которое я потратил на тебя, было предпродажной подготовкой? Думаешь, я готовил тебя к красивой жизни в обществе бывшего мужа, которым ты теперь можешь управлять по своему усмотрению?
У Киры потемнело в глазах.
– Бывшего? Кто это меня развел? Ты, козел?!
Он сдержанно хмыкнул, и Кира, хотя и понимая, что толку от этого не будет, решила договорить до конца:
– Ты понятия не имеешь, Жидков, что значит – чувства. Ты понятия не имеешь, что значит – настоящий мужчина! Выщипывание бровей и покраска ногтей по методу Бекхэма, что тебя, кстати, не красит, потому что ты не Бекхэм, и что меня постоянно настораживало, – это самые настоящие признаки педерастии. И очень жаль, что я не поняла этого раньше. Быть может, не сидела бы тогда в этой гадкой каюте с трупом убитого животного под ногами!
Он бросил бокал на пол и ударил ее по лицу.
Кровь струйкой скользнула по губам девушки и стала капатьна грудь.
– У меня на судне есть часовня. Сходи к батюшке, он за тебя помолится. Только не рассказывай много правды, иначе он не поверит.
Еще минуту назад ей не верилось, что он может причинить ей боль. Обмануть, в любой момент предать, разочаровать в себе – да, но не причинить боль физическую. Но это случилось.
Это была ловушка, и она плотно захлопнулась.
– Часовня неподалеку от палубы, мы там пили шампанское, когда взошли на судно, помнишь?
Он круто развернулся и вышел.
Не зная, зачем это делает, она вынула из кармана джинсов телефон и отправила Грише одно- единственное слово – «Ганимед».
Зачем? Чтобы посмеяться над ним? Размазать?
Нет. Глотая струящиеся по лицу слезы, ей хотелось, чтобы Гриша пришел и спас ее.
«Господи, – подумала Кира, – какое я ничтожество».
Она поднялась с пола, села в кресло, и в этот момент в каюту вошел Жидков.
– Телефон! – приказал он, жуя сигару.
Она вынула из кармана трубку и протянула. А он открыл дверь и, чтобы Кира видела, размахнулся и зашвырнул его в море.
Глава 5
– Что такое «Ганимед»? – недоуменно пробормотал Гриша, рассматривая посреди Привоза телефон.
– Спутник Юпитера, – не раздумывая, ответил Гера. – Один из Галлилеевых спутников.
– А еще название лайнера Жидкова, – пробормотал, откусывая яблоко и поглядывая на Славу, Антоныч.
– Какого Жидкова? – с еще большим недоумением спросил Гриша.
Пришлось рассказать.
Гриша сел прямо на асфальт. Его отодрали и повели в тень.
– Столько лет вместе… – бормотал получивший контузию Гриша. – Галстук повязывала… К ее… сумасшедшим родителям в гости ходил!.. Гарика выгуливал!..
По мере возрастания крика становилось ясно, что Гриша приходит в себя. Главное, чтобы по дороге к порту не попадались пожарные щиты. Иначе быть в Украине еще одной оранжевой революции.
Сообщение потрясло Гришу, как землетрясение.
Они вчетвером куда-то ехали, кто-то указывал направление, а он вспоминал, как познакомился с Кирой.
В Ногинске дело было. Он туда приезжал за долгом.
Жизнь в периферийных городках открыта и проста для понимания. Свое личное нигде не прячется так тщательно, как в крупных городах. В поселках, где каждый знает каждого, дверь в чужую жизнь всегда приоткрыта. Вот на первом этаже крайнего подъезда через окно видна веселая сценка. Муж принял на стопочку больше, чем обычно, и сейчас на кухне пытается доказать жене, что та стопочка – не лишняя, она – запасная. Получается, конечно, неубедительно, но хорошо хоть, что вообще получается.
Окно второго этажа. Целуются.
Везет… Гриша вздохнул и отвернулся. В багажнике лежал кейс с полутора миллионами рублей, и уже давно пора было выехать на ведущую в Москву дорогу, но в темноте он заблудился. Не каждый день приезжаешь в Ногинск за долгом. Въехал в какой-то двор, чтобы расспросить местных, вышел из машины, а вокруг – тишина. И только с десяток телевизоров – окон с фильмами семейной жизни.
Оп!.. Что это?
Это стук каблучков по асфальту. Только почему такой частый, словно их обладательница бежит? Куда можно спешить в половине первого ночи? В это время поздно уже для всего.
Гриша обернулся и повис на двери.
По улочке к дому бежит молодая женщина, а за ней, шагами спортивного ходока, следует незнакомец. Уже дураку понятно, что он гонится, преследуя женщину, но все равно на бег не переходит. Очень комично это выглядит в половине первого ночи, очень.
Девушка торопилась к дому. Гриша вышел из-за машины, но хлопать дверцей, нарушая ход событий, не стал.
Девушка уже не просто бежала. Она бежала сломя голову. Прохожих на улице не было, мужчина понял это, и характер его дальнейших действий заставил Гришу отбросить предположения о том, что они оба спортсмены. Ему показалось даже, что девушка всхлипывает.
Еще мгновение, и ходок догнал ее…
Вырывая из его лапы свою руку с сумочкой, она попыталась закричать, но тяжело дышащий, как заводской пресс, мужик закрыл ее рот ладонью.
– Заткнись, мать твою!..
Жизнь вывела для Гриши триединый закон: нельзя отбирать конфеты у детей, стрелять в ментов и бить женщин. Если ты способен соблюдать эти три на первый взгляд простых правила, то при любых жизненных коллизиях можно оставаться вполне порядочным и свободным человеком. Еще нельзя бить и стрелять в детей, конечно. Воровать у друзей и силой брать женщину тоже паскудно. Но разве не об этом идет речь в триедином законе?
– Эй, фря!
Услышав приятный, несмотря на контекст, мужской голос, женщина вырвалась из сильных, охвативших ее рук и рванулась на звук. Секунда – и она, ослепленная темнотой, врезалась в Гришины руки. Ударилась больно, но закричала не от боли, а от неожиданного столкновения. После столкновения запахло дорогим одеколоном. Еще бы. Гриша за долгами ездит как правильный пацан.
– Тихо, тихо… – Гриша мягко взял ее за локоть. И – ходоку: – Ну-ка, иди сюда.
И пошел сам.
Утеря сумочки, утеря возможности потешиться над красивой девкой. Что из этого вызвало такой гнев ходока, понять было сложно, да и времени для выяснения было очень мало. Доля секунды, за которую задать вопрос вряд ли представляется возможным.
Гриша поймал движение крепкого ночного охотника на противоходе и вбил ему в голову мощнейший свинг правой.
Капля крови, оторвавшись от какой-то части лица ходока – темнота поглощала весь пейзаж, и Гриша бил по чужому дыханию, не видя, – ракетой ушла вверх и мазком распласталась на стекле окна, в котором продолжалась кухонная перебранка. Вот кому не до проблем на улице…
