Допрос в комнате подходил к концу.
– Значит, Колобок должен подойти с минуты на минуту? – обращаясь к Самородовой, повторил для Антоныча Гера.
– Вы кто такие? Я сейчас охрану вызову! – и она метнулась к телефону.
– Давай. А в Стамбуле я сообщу тамошней охране, что в одной из кают лайнера находится сырье для приготовления экстази. Такого количества сафрола я не видел никогда в жизни.
– Это от головной боли! – крикнула Самородова.
– Я бывший врач, дура. Корицей вся каюта провоняла! Где Колобок?
– Он пошел по делам, сказал, что официанта пришлет с вином… Вы не из Интерпола?
– Не знаю даже, как ответить. – Гера вынул сигарету и закурил. – С одной стороны, не из Интерпола. Но я всегда мечтал там работать. Думаю, меня примут без собеседования, если я им эти коробки покажу.
– Господи Иисусе! – Галка перекрестилась. – Это не мои коробки!
– Ладно, хватит дуру гнать. – Антоныч повертел в руке какую-то статуэтку и поставил на столик. – На шее православный крест, крестишься слева направо, по-католически, в каюте фигурки Будды… Половая жизнь вообще какая-то непонятная. Гера, у нее в спальне на тумбочке записка женским почерком написана: «Галчонок, буду в восемь, я тебя люблю».
– По какому праву вы в моей спальне шаритесь?! – заорала она.
– Твою спальню можно использовать в качестве учебного пособия для начинающих наркополицаев. Это мы, брат Гера, удачно зашли. – Антоныч вздохнул и повернулся к приятелю: – Ну что? Опять звонить в полицию? Кажется, за последние полгода мы выполнили их план по разобщению наркотрафика на год вперед.
– Так, немедленно сообщите мне ваши фамилии, – приказала Самородова и вынула из сумочки, стоящей на столике, записную книжку. – Я вас сгною.
Последнее обещание прозвучало как уже свершившийся факт.
– Вот только не нужно мою фамилию записывать в книжицу, где хранятся адреса всех лесбиянок Одессы! – возмутился Антоныч. – Отдельный листочек, пожалуйста! Вам как – просто «Антоныч» и номер телефона или не как у людей, со связями? Тогда запиши – давний друг Жидкова. Он будет рад принять здесь турецких полицейских. Это ведь и его коробки тоже, верно?
– Лесбиянок? – поморщился Гера.
– Ну а кто она?
Самородова внезапно успокоилась.
– Боюсь, произошло недоразумение. Я говорила и делала, совершенно не давая себе в этом отчета. Амок. Что вы, говорите, вас интересует?
– Лучше бы это был амок, – растерянный от неожиданной перемены тона, произнес Антоныч. – А то мы добра желаем, а она, понимаешь – «фамилии запишу».
– Обычно добрые люди сначала предложение делают, а уже потом начинают трусы в шкафах переворачивать. Так что, вы говорите, вас интересует?
– Я уже сказал, что нас интересует. Нам нужен Колобок, который часто здесь бывает. Похоже, наш Жидков по морям не только туристов возит. Но сейчас нужен только Колобок.
– Так чем же я помочь могу? – Самородова сидела с отвисшей челюстью, и Антонычу показалось – еще мгновение, и точно потеряет сознание.
– Давай рассуждать логично. Колобок здесь частый гость. Однако тебя мужчины не интересуют, и Колобку это известно. Колобок работает на Жидкова. Ты ящиками сафрол за рубеж везешь. Ну, я так думаю, что не ты, а все тот же Жидков. То есть, помимо Колобка, и ты у него в помощниках. Значит, Колобок сюда заходит как к деловому партнеру.
– И что?
Гера посмотрел на Антоныча. Действительно, и что?
– Нас интересует одна женщина, которая… ну, как бы тебе поточнее объяснить… в общем, она в плену у Жидкова. Думаю, навел на нее хозяина этого корабля Колобок. Еще в Москве. То есть Колобок знает, где в данный момент находится эта женщина. Задача проста: выяснить у Колобка, в каком помещении судна она находится.
– Как, по-твоему, большой дядя, я должна это выяснить?
– Ну ты же женщина.
– В смысле?
Гера не успевал поворачивать голову.
– Женщинам свойственна хитрость. Военная…
– Не поняла, – призналась Самородова.
– Нужно заинтересовать мужчину. И тогда он становится открыт, как стиральная машина для просушки.
– И как это я его заинтересую? И самое главное – чем?
– Ну ты же женщина?
– Что?..
– Антоныч, она ж лесбиянка? – засомневался Гера.
– Заткнись, дурак. Тебя как зовут, красавица?
– Галя.
– Так вот, Галя. Мы сейчас уйдем, чтобы тебе не мешать, а ты уложи-ка его в постельку.
– Да ты офонарел, пассажир?!
– Гера, звони туркам. – Антоныч соскочил с подлокотника кресла, в котором сидела Самородова. – Пусть встречают. И я еще попрошу, чтобы при допросе Жидкова ему рассказали, что это Галчонок его выдала.
– Это же беспредел! – вскричала Самородова. – Это подло, как ребенка обидеть! Подождите, ребята…
– Полис, плиз, – сказал в мертвую трубку Антоныч, поглядывая в потолок.
С ужасом для себя Самородова поняла, что телефонных рычагов, на которые можно нажать и прекратить этот разговор, нет. Тогда она стала обеими руками вырывать телефон из руки Антоныча.
– Подождите! Подождите же!.. – В своем порыве она была безумна и беззащитна. – Я же знаю, что вам что-то нужно! Вы же не посадить меня хотите и не полицейским сдать, верно? Что я должна сделать?!!
Антоныч нехотя убрал телефон в карман.
– Нам, Галчонок, нужна информация о местонахождении на этом судне женщины. Которую Колобок раздобыл для Жидкова в Москве. Это все, что нам нужно. Зовут ее Кира.
– Ну что же мне делать-то, я не поняла!
Антоныч снова сел на подлокотник и подтянул к себе Самородову. Поправил на виске выбившийся из- за уха девичий локон и провел пальцем по щеке. После этого мужского прикосновения ей показалось, что по ее лицу скользнула змея. Она отшатнулась и повторила:
– Я правда ничегошеньки не знаю… Что сделать?
– Переспать. – Антоныч почесал мочку уха, вздохнул и повторил: – Переспать, Галка. Только так.
– Кого переспать? – не поняла Самородова.
Антоныч повернулся к Гере:
– Тут на сто процентов неполадки… Не «кого», Галина, а «с кем».
– Переспать?! – Самородову осенила страшная догадка: – С тобой?!
Она отшатнулась так, что Антоныч едва не сорвался с кресла.
– Я на тебя, Галина, в голодный год за десять беляшей залезть не смогу, – успокоил он ее. – С Колобком переспать нужно. Видишь ли, я тебе могу заявить, что у нас, нормальных мужиков, есть одна, гарантированно проверенная примета. Если мужик, перед тем как зайти по делам к бабе, прикупает пузырек винишка, значит, основной и единственной задачей этого его визита становится соитие. Я доступно объясняю?
Самородова сглотнула тугой комок.
