не жалует изображение художниками людей и животных. В отличие от христианских храмов, ни в одной мечети ты не найдешь изображения святых и, тем паче, самого Аллаха. К светскому искусству это относится в меньшей степени: каждый султан заказывал художнику свой портрет, а книжные миниатюры представляют собой целые сцены из жизни…
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Я хочу, чтобы ты понял, как сложно найти в Истанбуле достойного учителя живописи. Мне в основном приходится надеяться на иностранцев, волею судьбы забредающих в наши края. Но не каждого из них можно назвать мастером своего дела! – Абдул-Надул помолчал. – Слышал я, что в христианской Флоренции жил некий Леонардо. Родился он в тот год, когда великий Мехмед Фатих, готовясь к взятию Константинополя, возвел на берегу Босфора крепость Румели-Хисары, чтобы отрезать осажденный город от Черного моря и лишить его внешней поддержки.
– Леонардо из Флоренции? Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи? Родился в тысяча четыреста пятьдесят втором, умер в тысяча пятьсот девятнадцатом…
– Я привык пользоваться календарем хиджры, – высокомерно оборвал Антипова султан.
– Извини, забыл. Так что там насчет Леонардо?
Султан порывисто вздохнул – и вдруг стал робким и даже застенчивым:
– Понимаешь, мне бы очень хотелось увидеть, как он работал. Понять секрет мастерства. Я бы мог кликнуть своих янычар и прогуляться с ними до Флоренции, чтобы полюбоваться его шедеврами да забрать во дворец все, что можно унести. Но, боюсь, после такой прогулки мало что уцелеет…
– И не думай! – замахал руками Антипов. – Запри своих янычар в надежном месте, а лучше – распусти- ка их подобру-поздорову!
– Ты в мою внутреннюю политику не вмешивайся, – насупился мимоходом султан, но его мысли в этот момент устремились совсем в другие сферы. – Я могу увешать полотнами Леонардо весь тронный зал, но это не научит меня писать лучше. Я хочу говорить с ним, учиться у него! – Абдул-Надул в упор взглянул на Антипова: – Если все, что ты рассказывал о своей жизни, – правда, помоги мне. Замени меня на троне и отправь во Флоренцию на этой своей
Антипов разинул рот. Потом захлопнул. А потом попытался сменить тему:
– Хорошо, я подумаю над этим предложением. А пока не могли бы мы посмотреть твои работы?
Султан величественно кивнул и направился в угол комнаты – извлекать на свет прихваченного из машины времени электрического фонарика свои шедевры.
В душе Антипова бушевала буря. Оказаться на троне вместо султана! Отправить сына в путешествие на машине времени! Откупиться от Кунштейна и обеспечить себе безбедное существование! Нет, не получится: сюда уже прилетела полиция… Его ждет арест, суд и ампутация порочных частей личности. Ну и что? Ампутация частей личности – это не смертная казнь! Может, без этих «частей» жить станет гораздо легче. Жена больше не будет ругаться и грозить разводом, Кунштейн наконец отвяжется, душу перестанут бередить невыполнимые желания и неподвластные рассудку страсти. Заживет он тихо, мирно и спокойно… А напоследок порадует сына путешествием. В конце концов он виноват перед собственным ребенком: сколько лет не видел малыш от отца никакой радости!
Меж тем «малыш» успел расставить вдоль стен экспонаты и торжественно передал отцу фонарик. Антипов направил тонкий луч на ближайшее полотно – и обомлел.
Да, здесь было на что посмотреть. Медленно передвигаясь по хибарке, Антипов разглядывал морские пейзажи и портреты придворных, изображения лошадей, больше напоминающих драконов, и собак, смахивающих на химер. Особенно потрясали воображение многочисленные женские фигуры, выполненные в манере примитивизма.
– Да, тебе и впрямь не мешало бы поучиться у настоящих мастеров, – выдохнул реставратор. Султан обиженно сдвинул брови. – Я хотел сказать, – поспешил исправиться Антипов, – что ты… э… сильно опережаешь свое время. Человеку с таким талантом было бы весьма полезно побывать во Флоренции.
Глаза отца и сына встретились.
– Значит, ты согласен? – спросил Абдул-Надул.
– Да, – твердо ответил Антипов. И мысленно добавил: «Гульнем перед ампутацией!»
– Спасибо… Отец, – растроганно произнес султан.
Антипов чуть не задохнулся от незнакомого, щемящего чувства: ОТЕЦ! Черт, это своенравное «дитятко» едва ли не выше него, к тому же наделено властью над целой империей. И все же это его сын…
– Но как же ты будешь общаться с Леонардо? Флорентийцы не говорят по-турецки, – попытался он скрыть смущение за деловой озабоченностью.
– Не волнуйся, я прекрасно знаю итальянский, – отмахнулся султан. – Одна из моих фавориток жила раньше в тех краях. Amore mio, presto – presto…[2]
– О, – только и смог выдавить Антипов, невольно представляя себе, какие темы сможет обсудить Абдул-Надул с великим живописцем, пользуясь таким лексическим запасом.
Гвидонов в чулане снова зашевелился.
– А как же быть с этим парнем? – спохватился реставратор.
– Оставь его здесь и навещай иногда через подземный ход, чтобы не помер с голоду.
– Четко мыслишь, – одобрил Антипов, и отец с сыном покинули домик рыбака.
Поеживаясь от ночного морозца, Антипов провел султана в угнанную из ИИИ машину времени и сосредоточенно заработал клавишами.
– Проклятье! – выругался он спустя пару минут. – Кажется, у нас проблемы.
– Что случилось?
– Машина повреждена. Вероятно, я испортил программу, когда начал стирать информацию о предыдущем полете в Центральном компьютере ИИИ. Она не поддается перенастройке. Боюсь, что теперь на этой машине нельзя отправиться не то что во Флоренцию, но даже в обратный путь.
Антипов разом сник и отвернулся от монитора.
– Что же ты будешь делать? – поинтересовался его сиятельный сын.
– Не знаю. Сдамся на милость преследователей и полечу домой вместе с ними.
Султан озабоченно пожевал губу.
– А их машина в порядке?
– Наверное.
– Значит, я могу отправиться к Леонардо на ней.
– Гениально! – выдохнул Антипов, с искренним восторгом глядя на Абдул-Надула. – Но рискованно. К тому же я усугубляю свою вину перед ИИИ… А, ладно, терять уже нечего – полностью мозги не ампутируют. Пойдем, сынок.
Они перебрались в машину детективов. Антипов тут же отсоединил ее от связи с восстановленным компьютером ИИИ.
– Помни, – инструктировал он султана, настраивая автономную программу на перелет во Флоренцию, – без поддержки Центрального компьютера возможности машины ограничены. Ты не сможешь вернуться в ту же самую секунду, из которой улетел. Программа будет работать в режиме реального времени. Это значит, что в Истанбуле после твоего отлета пройдет столько же часов, сколько ты проведешь во Флоренции.
– Часов? – разочарованно протянул Абдул-Надул.
– А ты хочешь оставить меня на своем престоле на годы?
– Нет, – поразмыслив, ответил султан. – Но я рассчитывал хотя бы на месяц.
– На такой срок не хватит энергозапасов, а восполнить их ты не сумеешь, – покачал головой реставратор. – Даю в твое распоряжение сутки. Завтра ночью, в это же время, я буду встречать тебя здесь. И учти: опоздание грозит бедой и тебе, и мне.
– Я понял, – кивнул султан. Он не совсем представлял себе, что такое «энергозапасы», но хорошо знал, что означает слово «беда».
Антипов вышел из машины. Проем тут же затянулся, и поверхность валуна приняла самый незатейливый вид.
– Ну, сынок… да хранит тебя Аллах! – прошептал Антипов, едва сдерживая желание броситься обратно в кабину. Валун задрожал, раздался легкий хлопок – и через мгновение лишь примятые кусты напоминали о
