но Матвеев уже вторил ему, чувствуя на руках предательские мурашки:
– Это говорит о том, что вас можно пробудить. Или убить. Как обычного человека…
– Совершенно верно, Алексей. – Ему показалось, но голос Бескровного даже потеплел. – У вас исключительно светлый ум, даже несмотря на длительный стресс…
– Ну и какого же рожна ты несешь? – Покрышкин, вынимая из пачки еще одну сигарету, откинулся на спинку. – Думаешь, я сам не допер, что если мозг твоего ублюдочного брата лежит в какой-нибудь колбе, то ее можно расколотить? Да только какой мне с этого резон, если колба стоит в хранилище швейцарского банка на глубине двадцати метров скальной породы, да еще охраняется батальоном стрелков?
Он торопливо закурил, потирая лоб, а Матвеев вдруг загрустил – как всегда, шеф думал на полшага вперед, почти не давая повода насладиться самой крохотной победой. Леша отвернулся, стараясь скрыть досаду, как вдруг холодильник произнес нечто, заставившее их обоих застыть в прежних позах.
– Мой брат вовсе не в Швейцарии. Сейчас он в России. В Сибири. В Новосибирске, если быть точнее. И если мы хотим убить его, лучшего шанса не представится никогда.
Лицо Покрышкина переменилось. Хмельное марево, словно по приказу, испарилось из его глаз, на скулах заиграли желваки. Он одним точным движением затушил сигарету о край раковины, оборачиваясь к холодильнику.
– Конкретнее?
– Как известно, один из центральных тестовых корпусов «Игрополиса» расположен в новосибирском Академгородке, – принялся послушно отчитываться Максим, словно зубрил энциклопедическую справку. – Здесь же, в Новосибирске, располагается специальное отделение корпорации, отвечающее за окончательную проверку «Бастиона» перед выходом на прилавки. Повышенная секретность, как вы понимаете, коммерческая тайна, многоуровневая защита и особая служба безопасности с неограниченными возможностями…
Матвеев дышал тихо-тихо, чтобы не спугнуть напряженность и тяжесть момента. На лице Покрышкина не дрогнул ни один мускул – он смотрел вперед, словно бы сквозь стену кухни. Максим, четко и внятно выговаривающий каждое слово, продолжал:
– Однако мне доподлинно известно, что для настройки всех систем «Бастиона» на сознание моего брата необходим не просто дистанционный контакт через сеть, но личное присутствие… – Он сбился, будто подбирая слова. – Личное присутствие того физического, что осталось от Константина. Только войдя в резонансное… – Максим опять замешкался, раздумывая. – Говоря проще, чтобы не вдаваться в технические детали – только лично настроив исходник под свой мозг и сознание, Костя будет уверен в полном контроле новой программы. С учетом тестовых результатов, данных и отзывов от пользователей, баг-репортов и так далее. И лишь после этого новый продукт будет запущен в серийное производство, чего нам никак нельзя допустить…
– Костя приехал в Академгородок, куски его мозга бросили в специальный саркофаг, он прошел синхронизацию и финальное тестирование со своей сучьей программой, и теперь готов снова бежать в неизвестном направлении. – Покрышкин говорил жестко и чеканя согласные, словно и не было почти двухсот граммов водки, выпитых десять минут назад. – Я правильно тебя понял, Максимка?
– Уровень понимания приблизился к девяносто трем процентам, – сухо, но без издевки ответил Бескровный.
– Какой же нам с этого толк? – продолжал давить Павел. – Не думаю, что новосибирские бомбоубежища особенно отличаются от швейцарских…
– А никто и не говорил о штурме подземных хранилищ. – В этот момент Максим словно бы пожал плечами. – Речь идет о перехвате моего брата, когда он отправится в обратный путь на запад.
– Самолет? – Бровь Покрышкина задумчиво поползла вверх.
– Ни в коем случае, – отрезал Бескровный, – перелеты опасны для… для того, что от нас осталось. Только сушей. И явно не железной дорогой.
– Знаешь что-то, чего не знают другие?
– В противном случае этот разговор бы не состоялся.
– Тогда выкладывай.
– Только зная, что смогу рассчитывать на вашу помощь.
Покрышкин отодвинул стул и неловко поднялся на ноги. Хмурясь из-под шлема, тяжелым шагом подошел к холодильнику, заглядывая в дисплеи на дверцах, будто в этот момент Бескровный мог его видеть. Кровавые пятна на шарфе стали почти черными, заставляя вздыбившийся и затвердевший шелк покрываться трещинками.
– Там, на втором этаже, лежит мой друг. Он не просто спит, его убили. Совсем. – Матвеев слушал шефа, узнавая эти стальные нотки в его голосе, но одновременно и удивляясь зверю, которого раньше не замечал – казалось, Павел готов голыми руками разорвать жестяную дверь холодильного шкафа. – Ты прекрасно знаешь, Максимка, что если у меня появится хоть малейший шанс отомстить твоему братцу- выродку, я это сделаю. А поэтому, друг любезный, выкладывай-ка подробности или выметайся из этого дома, чтобы и духу твоего тут не было…
– Вы поможете мне? – бесстрастно спросил динамик холодильника. Максим понимал, на что способен и готов Покрышкин, но и своих позиций уступать не спешил. – Я могу на это рассчитывать?
– Говори! – Паша все же ударил в дверь, кулаком здоровой руки, без размаха, но оставив на голубоватой жести уродливую вмятину.
– Это означает согласие? – Максим не унимался, спрятавшись за километрами проводов, тысячами микросхем и легкой, воздушной сеточкой, прикрывавшей переговорное устройство.
– Я сказал… – Покрышкин снова занес кулак, но теперь со стула поднялся Матвеев. Словно защищая холодильный шкаф от несправедливых побоев, он робко вытянул в его сторону руку, стараясь, чтобы в интонациях почти не звучала мольба.
– Пожалуйста, Максим, расскажите… мы поможем, вы же знаете.
Алексей не понял, что именно подействовало – его вмешательство или возможный удар, готовый раскрошить всю электронику холодильной установки. Но Бескровный вздохнул, протяжно и нелегко, словно в отчаянии.
– Когда ему нужно перемещаться по стране, Константин путешествует автокараваном в пять машин. Центральная – грузовая фура, там расположена передвижная бронированная лаборатория и саркофаг, в котором хранится мозг. Фургон – это дом для ученых, сопровождающих брата в пути. Три остальных электромобиля – охрана, по четыре-пять человек в каждом. Про уровень экипировки и подготовки этих людей я говорить не стану, и так ясно.
– Где? – все еще не оправившись от давления, распирающего изнутри, прошипел Покрышкин, не отходя от холодильника. Сцена была дикой, будто иллюстрировавшей белую горячку, но от того еще более резкой, бьющей по нервам.
– Трасса на Омск, – зачитывая смертный приговор собственному брату, негромко продолжил Максим. – По предварительным расчетам, караван отправится на запад не позднее, чем через двенадцать часов.
– Сможешь дать более точные координаты? – Павел наконец отлепился от измятой дверцы, спешно копаясь в ворохе принесенной одежды. Принялся одеваться. – Время, место, направление? Ты же можешь, Максимка, так?
– Безусловно, могу, – ответил Бескровный. Казалось, он только сейчас осознал, что именно сотворил и как непросто будет вернуть все на круги своя, если решимость вдруг покинет гения. – Я веду беспрерывное наблюдение за Городком, а караван Кости в зоне моего контроля.
– Ну и славно. – Павел выбрал из горы одежды какие-то нелепые штаны, современные и бесформенные. Бросил их Матвееву, приглашающе кивнув. – Одевайся, Лешка, нам пора выдвигаться.
Пошатываясь и стараясь не переносить вес на простреленную ногу, Матвеев принялся одеваться. Его переполняли вопросы, но задавать их, пока Максим был свидетелем разговора, он все же не решался. Оделся, выпрямился, опираясь о край стола.
Штаны оказались чуть велики, но пояс был устроен так, что мог быть подогнан под любую талию – было заметно, что свой гардероб Мастер-Чиф вниманием отнюдь не баловал. Аналогичную бесформенную одежду подобрал себе и шеф, спрятав окровавленный шарф под капюшоном спортивной куртки. Про жизнерадостную гавайскую рубаху он теперь и не вспоминал.
