— Нет, родной, ты не умрешь…
Чувствуете, как похолодало? Так всегда происходит, стоит заговорить об этой истории. Да нет, что вы, не волнуйтесь… просто это так… устроено, что ли. Нет, все в порядке… Отчего же не стоит? Я так скажу — придет осень, и люди вообще пеплом эти события покроют. А потом еще и закопают. Для верности. А я, хе-хе, и вовсе до зимы могу не дотянуть.
А что? Всякое в этой жизни бывает… Так что вы слушайте, а потом другим расскажете. Истории умирать не должны… Вы лучше вот сюда передвиньтесь, а то озябнете в тени совсем. Да это ничего, я отодвинусь. Вот так…
Началось все это не летом. Раньше немного. Солнышко еще только-только поглядывало сверху вниз на промерзших и усталых от зимы людей, лениво одаривая их редкими лучами, на каждом углу кричали про выборы, инаугурацию и войну, городом правил другой мэр. А снег вообще начихал на законы природы, равнодушно наблюдал за наступлением весны и совершенно не собирался таять.
Нелегкое время было, та весна. Много моих знакомых, ну вы понимаете, о ком я говорю, с гриппом слегли тогда и вообще не рассчитывали дотянуть до тепла. Шум этот поднялся, операции по поиску террористов среди бомжей, взрывы домов в других городах. Подвалы чистили, нашу братию гнали на улицу. Да, было нелегко. Хотя мы в этом тоже поучаствовали — нашли тут на Шлюзе одного торговца абрикосами, чучело волосатое… хотя об этом не могу рассказать — расписку взяли какую-то, грозились страшно… мол, чтоб людей не пугать. Ладно, в общем, жили помаленьку да лета ждали. Кормился я тем, что помогал за копейку снег с катеров и яхт сбрасывать, вот и не помер.
Убивают, грабят и насилуют везде. Наш Шлюз не исключение, вот только чужаков у нас тут меньше, да и только. Статистику никто не ведет — кому это надо? Ну, в этом месяце столько-то, а в этом столько-то… Но для своих, для знающих половину двора в лицо, произошедшее той весной — не просто цифры о числе умерших.
Вы, конечно, слышали о похоронах Вадима и Ирины. Кто на Шлюзе этого не слышал?
Красивая печальная сказка, коих патологоанатомы могут рассказать сотни. Они жили счастливо и умерли в один день. Молодые и красивые, словно уснувшие в своих гробах — так мне о них говорили. Скажу честно, ужасно жалею, что не был на похоронах. А народу, говорят, собралось… Все провожать пришли. Такие молодые не должны этот мир покидать — рано. Хотя я вам так скажу: жить в нем они тоже права не имели…
вон. Иногда даже бредит.
— И что, бывали откровения? — Хлопнула дверца холодильника, гость устроился на табурете, открывая бутылку пива.
— Нет. — Она едва заметно вздохнула, подставила стакан. — Обычный бред. Знаешь… — Их глаза на миг встретились. — Я уже начинаю задумываться, что мы можем опоздать.
— В самом крайнем случае придется поступить проще. — Он многозначительно посмотрел в окно, задумался на мгновение и поднес бутылку к губам. — Ты знаешь, а я, кажется, уже нашел…
— Да ты что?! — Она отставила нетронутое пиво, придвигаясь поближе и сжимая красивые пальцы в кулачки. — Так быстро? Ты можешь начать с нами…
— Это вряд ли… да и необходимости нет. Я, пожалуй, — он улыбнулся, еще раз посмотрев в окно, — сам.
— Да, наверное. — Она все-таки глотнула пива, проследив за его взглядом. — Но отпускать его сейчас нельзя — все испортит…
— Или умрет. — Пустая бутылка переместилась под стол.
— Я приму решение в самый последний момент.
— Ты молишься?
— Постоянно. Он глух к моим мольбам…
— Не отчаивайся и не теряй веру. Вам что-нибудь нужно? — Он поднялся со стула и по-хозяйски проинспектировал холодильник. — Ну, пиво, понятно, а еще?
Она задумалась, накручивая прядку волос на палец. Кивнула.
— Да, пожалуй. Заскочи на рынок, купи говядины пару килограммов. Посочнее…
— И ты, женщина, — он широко и дружелюбно оскалился, — будешь учить меня, как выбирать мясо? %
Она неопределенно повела плечами.
— Ладно, — он положил руку ей на плечо, — я пойду. Вечером или завтра увидимся, привет от меня передавай.
Она кивнула и прикоснулась к его руке.
Да вы подождите, не ругайтесь, дослушайте. Помните, сколько версий ходило? Что ни человек — новая сплетня. И о самоубийстве говорили, и о несчастной любви, прямо Ромео и Джульетта. О покушении, о ритуальном убийстве, ну просто все собрали в кучу. А я вам так скажу: что произошло, чего не было, не суть — умерли они именно вместе, как жить хотели, и в этом их счастье.
Ну да, наверное, не с этого начать стоит. Про похороны да про смерть их печальную, поди, наслышаны, а то и сами там были, а вот правду мало кто знает, а кто знает — боится. Нет… хе-хе, мне нечего бояться, не беспокойтесь.
Со свадьбы их начнем, пожалуй. Ага, точно, оттуда. Где-то в начале марта, когда Вадик из армии вернулся.
Сам его видел, ей-богу. На Кольце с автобуса сошел, водиле рукой помахал, обернулся и замер. Красавец такой, парень видный — ну вылитый жених. Я его прямо и не узнал сначала. Чаще бывает, сгибает людей армия, чище чем зона, сушит и болезнями одаривает. А тут просто расцвел паренек, возмужал, в плечах раздался — статный, высокий, даже загорелый. У нас еще морозы вовсю, а он в одной ветровочке и кепке, кроссовки по снегу скользят. Его ветер прошибает, а он стоит и воздух нюхает, будто пес. Да улыбается.
Я вам так скажу: запросто люди такими не становятся, и семи пядей во лбу не нужно быть, чтобы огонек в груди парня не рассмотреть. Такой огонь и снега топит похлеще майского солнца.
Постоял он, огляделся да прямиком домой зашагал. Да не к себе, а сразу к Иришке. Люди смотрят, оглядываются, кто признает, кто просто улыбнется.
Ирина, говорят, как ему дверь открыла, так просто ему на руки и упала. Дождалась, стало быть. А ждала она его, прямо скажем, верно. Все им свадьбу пророчили, за глаза и в открытую сватали, любовь крепкую сразу видно, а время ее, любовь эту, только закрепило. Письма писали друг другу каждую неделю, Иришка места себе не находила, если почта задерживала. С подружками — только о нем, все фотографию при себе носила, прямо на сердце. На других парней даже не смотрела, а уж сколько их было-то…
Звонок надрывался до тех пор, пока где-то за деревянной перегородкой не щелкнула дверь и до боли знакомый голос не закричал:
— Иду, иду, чего трезвонить-то!
Вадим отпустил кнопку и отступил от двери, чувствуя, как ноги предательски подкашиваются, становятся ватными и чужими. Сердце ухнуло и замерло, подумывая, не разорваться ли. За дверью зашоркали тапочки, клацнул замок. Медленно, словно во сне, дверь поползла в сторону.
Вадим еще немного отступил вбок и увидел ее.
— Здравствуй, Ира…
Она так и замерла — прижав выпачканные мукой руки к фартуку, широко распахнув бездонные глаза — ошарашенная и беззащитная. Еще не веря себе, она судорожно втянула воздух, губы ее дрогнули, и она бросилась ему на грудь, уже не пытаясь скрыть слез.
— Вадик, миленький, любимый, вернулся!
Он шагнул навстречу, распахнул руки и укрыл любимого человечка от всего остального мира в своих объятиях. Ирина прижалась к его груди, ее пальцы все гладили Вадима — его волосы, плечи, спину, руки.
— Вадик, Вадик, любимый. — Ирина что-то бормотала, шептала, иногда всем телом содрогаясь от душивших ее слез. Вадим еще крепче обнял ее, поглаживая по волосам.
— Все хорошо, любовь моя. Ну не плачь, я вернулся, вернулся… к тебе пришел. Не плачь,
