– Ты где?! – прокричал Олег, не поздоровавшись. – У тебя все нормально?
– Все ок… А разве у меня что-то должно быть не нормально? Я на Пушке. С Лерой…
И тут Лера увидела, что лицо Юльки стало бело-серым, как висевшее над ними огромное рваное облако.
– Что, что? – едва слышно прошептали бескровные Юлькины губы. – Какой еще теракт?!
– Теракт? – переспросила Лера, прильнула ухом к трубке, и они обе услышали прерывающийся голос Олега:
– Нашу школу взорвали! Только что прошло экстренное сообщение по телику…
– Как – взорвали?! – крикнула Лера.
– Не знаю… Террористы… Больше ничего не сказали… Только сказали, что есть жертвы…
– А ты где? – пролепетала Юля.
– В «Кружке». На Черемушках.
– Макс с вами? – спросила Лера.
Олег молчал.
– Макс с вами? – тревожно переспросила Лера. – Говори же! Не молчи…
– Нет, – сказал Олег.
Бутылка с недопитым коктейлем выпала из рук Леры.
– Кошмар, – прошептала она.
– Олег! – кричала в трубку Юля. – Олег!..
Мобильник разрядился.
И Юля, этот тихий домашний ребенок, отрешенный от действительности, всегда красневшая, слыша бранные слова, вдруг разразилась такой отборной матерщиной, что прохожие, как по команде, посмотрели на нее, осуждающе качая головами. А она вскочила со скамейки, истерично выкрикнув:
– Нашу школу взорвали, суки!
Лера вскочила, растерянная, до конца еще не осознав, что же произошло.
– Звони Олегу, – потребовала она.
Их обступила толпа. И тут же зашелестело среди людей: «Теракт… школа…».
Юля набрала номер Олега. Он только и успел сказать, что он с ребятами едет к школе. И мобильник окончательно утух.
– Они в школу поехали, – сказала Юля Лере.
– Погнали, – сказала Лера.
Увлекая за собой Юлю, расталкивая народ, она устремилась в метро.
Олег с парнями тоже ехал в метро. В подземке все с опаской смотрели на семнадцать каких-то удрученных скинов и удивлялись, что они ни на кого не бросаются. Кавказцы пересели в другой вагон, но «Штыкам» было не до них. Еще не все москвичи знали об этой трагедии…
Район вокруг школы был оцеплен. Царила неразбериха. Милиция, ОМОН, спасатели, сирены пожарных машин и «скорой помощи», напирающая со всех сторон нервная, распаляющаяся толпа, наглые телевизионщики со своими неуместными камерами. Потерявшие от горя рассудок родители рвались через оцепление к воротам школы. Но тщетно. Тут милиционеры проявляли решительность. Леру с Юлей стиснули со всех сторон, ребра трещали, наступали на ноги, но они не обращали на это внимания. Вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что делается возле школы. И видели только дым и мощные струи воды из пожарных брандспойтов.
– Мне плохо, – простонала Юля, – Я сейчас грохнусь.
– Держись за меня, – сказала Лера и, работая локтями, стала продираться сквозь толпу.
Она усадила обмякшую Юльку под дерево, сунулась было обратно в толпу, намереваясь протиснуться поближе к воротам, но вдруг наткнулась на Олега. Он был взвинчен, как перед махачем, глаза лихорадочно блестели.
– Где Юля? – Олег схватил Леру за плечи.
– Там, – машинально ответила она.
– Где там? – тряс ее Олег.
Лера повела его к дереву, спрашивая на ходу:
– Где наши?
– Оцепление рвут…
Он не договорил, увидел Юлю, бросился к ней, плюхнулся рядом на пыльную землю, обнял. К ним подбежал запыхавшийся Штык, и не переведя дух, спросил, как Лера минуту назад:
– Где наши?
И Лера ответила так же, как минуту назад ответил ей Олег:
– Оцепление рвут.
К Штыку со всех сторон подтягивались скины, ожидая от лидера приказа. Лера поглядела в сторону школьных ворот и с тревогой выпалила:
– ОМОН, Штык! Наших сейчас заметут… Сделай что-нибудь…
У ворот кипела схватка. Скины почти прорвали милицейский заслон. ОМОН спешил усилить оцепление. Штык в одно мгновение запрыгнул на капот эмчеэсовского грузовика, стоявшего поблизости, и заорал во всю глотку, перекрывая весь грохот и гам, висевший в воздухе:
– Назад, идиоты!.. Всех повяжут!..
И милиционеры, и скины разом обернулись на этот шальной, перекрывающий все ор. Скины тут же узнали своего лидера и поняли, что «идиоты» – это в их адрес.
– Ко мне! Быстро! – надрывался Штык, топча капот гриндарами.
Скины бросились к дереву. ОМОН не стал их преследовать, не до бритоголовых было сейчас. Толпа, разогретая скинами, напирала! Вот-вот сметет оцепление.
– Почему идиоты, Штык? – дураковато моргая, спросил Дима.
– Потому, – спрыгнув с капота, зло отрезал Штык. – Нашли время с АКАБами воевать. … Тем более без приказа. Я еще разберусь, кому это в башку взбрело… Тут и так порядка нет…
– А что делать-то?
– Погнали черных мочить, – предложил кто-то.
– Заткнись, – оборвал Штык. – Нужна информация… Кто из наших пострадал… И вообще… Ищите очевидцев… Выясняйте, сколько погибших, раненых… Фамилии… Кого, в какие больницы их отправляют.
Штык один среди скинов не потерял голову. В этой необузданной неразберихе, грозящей паникой, среди мечущихся обезумевших людей, среди воя толпы, плача, стонов, проклятий, визга сирен, дыма, гари Штык чувствовал себя в своей стихии. Сейчас с особой силой проявились его характер и воля, и его бритоголовые соратники впервые так остро ощутили готовность без остатка подчинить себя этой воле – воле настоящего лидера.
– Что-то непонятно? – спросил Штык, оглядывая бригаду и бодро констатировал. – Всем все понятно. Расходимся. Встречаемся у этого дерева.
Скины рассеялись в толпе.
Только Юля по-прежнему сидела под деревом в объятьях Олега. Лера стояла рядом. Штык подошел к ней и спросил:
– Ты как?
– Хреново… Такой кошмар… Рехнуться можно.
– Держись, – подбодрил ее Штык.
– Стараюсь, – ответила она. И с какой-то удушливой тревогой спросила. – Ты Макса не видел?
– Нет, – сказал Штык и торопливо продолжал, явно отвлекая ее от дурных мыслей о Максе. – Деда твоего видел. Он тебя ищет.
– А-а – рассеянно протянула Лера.
– Ты вот что… Будь здесь. Пусть всю информацию тебе докладывают. Скажи, я велел. Врубилась?
– Да.
– Молодец. Ну, я пошел.
И он исчез.
