названного в хронике по имени боярина Юрия Всеволодовича, командовавшего вспомогательным отрядом суздальских воинов, посланных на помощь князю Вячко. Его отправили на Русь сообщить о происшедшем. Юрьев был сожжен дотла.
В том же 1224 году Новгород и Псков заключили мир с Ригой. Немцы, в ответ на отказ от дальнейшего вмешательства в «эстонские дела» признали за Псковом права на «толов-скую дань». Сами отношения по Эстонии этим договором не урегулировались. Причиной «замирения» с немцами стало обострение военно- политической ситуации для Новгорода на других направлениях. За год до падения Юрьева соединенная армия русских князей была разгромлена татарами в битве при Калке. Генрих Латвийский напрямую связывает это поражение с подписанием мирных соглашений с русскими князьями (кроме Новгорода и Пскова примерно в то же время Рига заключила мир и со Смоленском и Полоцком). Второй причиной для Новгорода стал конфликт со смоленскими князьями. В 1223 году на новгородском столе всерьез и надолго укрепилась династия суздальских князей. Однако «домен Мстислава Великого» (Торопецкая волость и некоторые другие земли) смолянам возвращен не был. Обострение ситуации появилось, прежде всего, в почти ежегодных набегах на спорную территорию литовских дружин, несомненно, присылаемых из Полоцка, находившегося также во владении смоленских князей. Отстаивать юго-западные рубежи и воевать с Ливонией одновременно Новгороду было не под силу.
Однако окончательно отказываться от противостояния с Ригой Новгород не собирался. Не отказались новгородцы и от претензий на Юрьев и эстонские области Унгавию и Саккалу, которые были их данниками. Поражение эстонского восстания, как показывают дальнейшие события, новгородцы не считали своим окончательным поражением. Но на следующем этапе русско-немецкого соперничества в
Прибалтике на первый план для Новгорода неожиданно выдвинулись внутриполитические противоречия в отношениях с претендующим на независимость Псковом.
Договор 1224 года, вероятно, был заключен на обычный трехлетний срок. За это время крестоносцы завершили покорение Эстонии, окончательно урегулировали противоречия по ее разделам между собой и с датчанами. Последним оплотом независимости в Эстонии оставался о. Сааремаа (Эзель). Его покорение откладывали на зимнее время, когда лед на море станет настолько крепок, что по нему можно будет провести тяжелое рыцарское войско и осадную технику. В разгар этой подготовки и произошел несостоявшийся новгородский поход на Ригу 1228 года.
То вы, а то новгородци; а нам ненадобе; нь оже поидуть на нас, ть вы нам помозице...
Новгородская первая летопись о союзе Пскова и Риги
1228 год. Всполошный звон поднялся над неприступными псковскими башнями. Горожане заволновались, заспешили на вече. Только что прискакали гонцы с вестью, что князь Ярослав ведет свои полки на город. На площади уже собрались псковичи. Люди кричали, размахивали руками. Их голоса тонули в общем шуме, смешиваясь со звоном вечевого колокола. Один из гонцов забрался на возвышение и, дождавшись, пока набат умолк, что есть силы, крикнул:
— Ярослав войска ведет на Псков! С собой обоз великий везет. А там оковы, чтобы лучших псковичей, всех до единого, в них заковать!
Слова гонца были встречены возмущенным ревом веч-ников. Со всех концов понеслось:
— Не быть тому!
— Не позволим!
— Затворить ворота!
Взволнованное вече решило: город закрыть, стоять крепко, не пускать Ярослава. На городские стены поднялись вооруженные воины. Толстые ворота со скрипом затворились. Город словно съежился, приготовившись к осаде.
* * *
Ярослав получил известия, что псковичи не собираются принимать его. В нерешительности он простоял некоторое время в Дубровне и повернул назад в Новгород. Здесь он стал ждать, советуясь с дружинниками о новом походе. Ярослав решил идти на Ригу, чтобы если не уничтожить, то ослабить воинственных иноземцев, покушавшихся на земли, искони считавшиеся владениями Новгорода и Пскова. Прошло немного времени, и к Ярославу подошли переяславские полки. Вместе с новгородцами собралось большое войско. Вновь направился Ярослав к Пскову. С городских стен псковичи видели множество шатров. Огромный военный лагерь вырос возле города. Вновь Псков затворился в тревоге. Не ждали горожане добра от князя. На псковском торгу все продукты сразу выросли в цене. Еще до подхода Ярославова войска псковичи отправили посольство в Ригу.
В Риге послы Пскова заключили мирный договор. Это обрадовало правителей молодой Ливонии, ведь лестно иметь союзником столь сильный город. Договор предусматривал взаимную помощь в трудных ситуациях. Епископ рижский и орденские братья взяли в заложники 40 псковичей, как тогда было принято в дипломатии, в виде гарантии крепости заключенного мира. Отряды орденских рыцарей и латгалов, эстов, ливов пришли в Псков для помощи затворившимся горожанам.
Князь отправил в закрывшийся настороженный город своего посла Мишу. И вновь собралось беспокойное вече. Миша добросовестно передал псковичам слова Ярослава:
— Глаголет князь, «идемте со мной в поход. И никакого зла я на вас не мыслил. А выдайте мне тех, кто оклеветал меня перед вами».
И вновь зароптали горожане, загудела площадь. Посланца отправили назад в стан Ярослава. О решении Пскова сообщил Гречин, присланный к князю от города. Его устами Псков сказал:
— Тебе, княже, и братьям новгородцам кланяемся. В поход мы не идем, и братьев своих не выдадим. А с рижанами мы заключили мир. Лучше нас иссечите, а жен и детей наших возьмите себе, нежели поганым достанутся. Тем вам и кланяемся.
Получив отповедь псковичей, Ярослав вскипел гневом. Но тут и новгородцы поддержали псковичей. Их посланцы объявили князю, что без псковичей на Ригу не пойдут. Князю ничего не оставалось, как распустить собранные полки по домам.
Тогда и псковичи отпустили союзных рыцарей, эстов, латгалов и ливов в свои пределы.
* * *
Итак, поход на Ригу не состоялся, фактически он был сорван псковичами. Среди историков эти события всегда вызывали разные комментарии: одни называли псковских бояр «предателями интересов Руси», другие оправдывали их действия собственными псковскими интересами в Ливонии, прежде всего, в Талаве. Да, несомненно, в столь поспешном военном союзе с Ригой нельзя не видеть активизацию все той же пронемецкой партии псковского боярства, что стояла и за договором Владимира 1210 года. Но может быть, не стоит отступать в интерпретации данных событий от мнения летописца? Основной причиной раздора стал князь Ярослав, которому ни псковское, ни новгродское боярство в то время не доверяло. Ведь и сейчас мы не можем точно сказать, вел ли князь суздальские полки на Ригу, или действительно собирался подчинять своей воле Псков? А если поход на Ригу действительно был предлогом, а на деле Ярослав стремился подчинить Псков, не признавший его верховенства? Разве не правы тогда новгородцы, саботировавшие поход? А если псковичи были правы относительно оков, припрятанных в княжеском обозе, кто они тогда — предатели Руси или радетели за свои интересы в Ливонии?
В 1227—1228 годах был провозглашен крестовый поход против эзельцев. В начале 1228 года многочисленное войско крестоносцев перешло по льду на остров и взяло штурмом основные крепости Саарамаа — замки Монэ и Вальдэ. Последний оплот независимости эстов пал в феврале 1228 года. Генрих Латвийский завершает свое повествование описанием разрушения эстского языческого святилища Тара (Тарапиты). Его Хроника, за которой мы следовали до сих пор в своем повествовании, завершена двадцать шестым годом епископа Альберта, т.е. началом 1228 года. Самому Альберту оставалось жить и править еще чуть более года, Ливонии, так и не созданной им крепким целостным государством, предстояли серьезные внутренние распри. А начатой им великой экспансии суждено было остановиться, так и не решив основную задачу первого крестового похода — покорение языческих народов Прибалтики.
Глава 5. Поворот судьбы.
