когда-то допустила в отношении его брата.
Он говорил о страсти, возрастающей с годами, и это поразило ее. Он не намеревался говорить столь откровенно и смело, она не сомневалась, но она ничем не могла помочь ему вчера, а сейчас удивлялась: то, что он сказал, – правда? Восхищение – какой же этот человек откровенный, серьезный, сострадательный и страстный! – заставило ее сердце биться быстрее. И, вероятно, Линди и Джеф тоже почувствовали его правоту. Эти двое сидели на скамье с Джубелом по другую сторону от Малыша-Сэма и вели себя настолько естественно, что большего нельзя было и требовать от двух молодых людей, увлеченных друг другом. Изредка их локти соприкасались, когда они пели псалом и склоняли головы, складывая ладони. Со стороны казалось – случайно, но, без сомнения, молодые люди были благодарны священнику за приверженность к длинным молитвам.
Молли не сводила глаз с мужчины, сидевшего перед ней. Черные волосы вились по шее. Черная кожаная жилетка облегала тугие мускулы. Она представила его гладко выбритое лицо, зачастую серьезное, иногда тревожное, порой насмешливое. А рядом с ней в Божьем храме сидел другой мужчина – ее жених! И только об одном она не позволяла себе думать – о невероятном предложении Джубелом своей руки.
Оно потрясло ее. Молли едва не задохнулась от волнения. Конечно, слова вырвались у него неожиданно, он не собирался делать ей предложение, то был лишь результат случайного стечения обстоятельств, гнева и неудовлетворенного вожделения. Молли знала это, вернее, понимала разумом, но сердцем ей хотелось верить в обратное.
Да, его слова были случайны, но ведь именно случайные слова и поступки, выходя из глубины внутренней сущности человека, обнажают истину. Впрочем, не все так просто…
Так или иначе, но предложение Джубела оставалось словно забытым в течение нескольких дней. Он отправлялся выполнять задание компании, а Молли прилагала все усилия, чтобы поддерживать порядок в доме, где воцарилась суматоха из-за множества новых постояльцев и посетителей таверны. Она поставила второй стол, как и решила в субботнюю ночь танцев, и количество посетителей таверны возросло не только в воскресенье, но и на неделе. Приготовление пищи и уборка, необходимость приветствовать и провожать гостей отнимали много времени и, конечно, были утомительны, но Молли находила домашние обязанности просто благодеянием, поскольку теперь они почти целыми днями не виделись с Джубелом.
Однако, как ни трудно ей было не танцевать с Джубелом в субботу, это не шло ни в какое сравнение с мучением изо дня в день почти не разговаривать с ним.
Как только закончился воскресный обед, он позвал с собой Джефа, и они ускакали куда-то верхом. По делам, сказал Джубел. Молли никогда не думала, что делами нужно заниматься и по воскресеньям.
Она осталась в доме, полном гостей, среди которых был и Клитус. Он чувствовал себя одиноким, покинутым и сердился.
Молли уговаривала себя: надо быть благоразумной, необходимо дать Джубелу время подумать, и она сама не готова обсуждать его предложение. Разве не она отказалась говорить в то самое утро? Он пришел на кухню на следующее утро, видимо, готовый к разговору.
Может быть, он уже передумал? «Хотел извиниться?» – терзалась Молли. Она видела это по его лицу, слышала в голосе. Не по тому ли она и отказалась говорить с ним? Он раскаивался, в то время как она не желала отказаться от радости, наполнившей сердце! Молли старалась не признаваться себе в этом.
Рано или поздно они, конечно же, поговорят. В конце концов, разве не назвал он их взрослыми людьми? Взрослыми – значит, разумными, здравомыслящими, практичными и… одинокими.
Одиночество! Она была покинута одним Джарретом и боялась оказаться покинутой снова – другим. Боялась остаться одной в пучине бытия, боялась все больше с каждым ударом сердца. Если он уедет… когда он уедет…
Тейлоры пришли на воскресный обед и задержались после того, как все другие гости разошлись. Молли не удивилась, увидев их, она вспомнила, как они веселились в субботу. Но если она думала, что ее неприятности с Тейлорами закончились на танцевальном вечере, то ошибалась. Клитус был прав: одни танцы в субботнюю ночь ничего не могли изменить.
– Мы принесли документы, чтобы обсудить их с вами, мисс Дюрант, – сказал мистер Тейлор.
Тревис терпеливо ждал, стоя возле школьного учителя и его жены.
– Документы?
– На усыновление, – объяснила Анни Тейлор.
Молли словно вылили на голову ведро ледяной воды.
– Судья придет через две недели, – сказал Тейлор. – Если вы подпишите документы до его прихода, дело может быть ускорено и Тревис не упустит шанс поступить в школу святого Августина.
Молли пытливо вглядывалась в такое вызывающее, но такое дорогое лицо брата… которого она теряла. Даже если он поступит в школу, будет ли он по-прежнему членом их семьи? Молли сомневалась.
– Нет необходимости в усыновлении, мистер Тейлор.
– Молли… – начал Тревис.
– Мистер Джаррет помог мне изыскать средства, чтобы послать Тревиса в школу. Мы оценим любую помощь, какую вы сможете оказать нам, но Тревис и без усыновления сможет попасть в школу святого Августина, когда начнутся занятия. Почему бы нам не пойти сейчас в гостиную и не обсудить стоимость всего необходимого: книг, одежды и других вещей?
– Каким же образом вы изыскали средства? – поинтересовался Тейлор.
– Если вы думаете заработать необходимое количество денег обедами и ужинами в таверне, то это просто смешно, – высказала свое мнение Анни Тейлор. – Вы никогда не сможете столько заработать…
– Извините, миссис Тейлор, – перебила Молли и обратилась к ее супругу: – Я нашла деньги, чтобы послать Тревиса в школу. Меня интересует, могли бы вы помочь ему со вступительными экзаменами и зачислением в школу? Или вы хотите все-таки уточнить…
– Не слишком обольщайтесь, мисс Дюрант, – прервал ее Тейлор. – Конечно, вы должны понимать, как сильно моя жена рассчитывала на усыновление…
