– Совершенно верно.
– А к театральному миру Лондона вы имеете отношение?
– Имел, но очень давно, – ответил Спаркс.
– Ну, это, может быть, все и объясняет, – сказал незнакомец, протягивая руку для пожатия. – Абрахам Стокер, менеджер Генри Ирвинга и его труппы. Для друзей – просто Брэм.
'Генри Ирвинг! Боже мой! – подумал Дойл. – Сколько часов я прослонялся возле театра, лишь бы увидеть легендарного Ирвинга! Величайшего актера эпохи, а может, и всех времен, сыгравшего короля Лира, Отелло и многие другие роли'. Магнетизм этого имени был столь велик, что Дойл просто остолбенел от одного того, что говорит с человеком, близко знакомым с Ирвингом.
– Конечно же, вспомнил, – улыбнулся Спаркс. – Я видел вас много раз, на приемах и тому подобное.
– Простите, джентльмены, но как занесло вас в это Богом забытое место, да еще в такое отвратительное время года? – с любопытством в голосе спросил Стокер.
Спаркс и Дойл переглянулись.
– С таким же успехом мы можем задать этот вопрос вам, – спокойно проговорил Спаркс.
Наступило короткое молчание, собеседники оценивающе оглядывали друг друга. Похоже было, что Спаркс произвел на Стокера приятное впечатление.
– Я знаю тут поблизости один паб, – сказал Стокер. – Мы могли бы посидеть там и спокойно поговорить.
Через полчаса они добрались до центра Уитби. Таверна 'Чертополох и роза' была расположена на набережной реки Эск. Горячий кофе и порция виски помогли им согреться, разогнать кровь в окоченевшем теле. Поначалу разговор шел о пустяках. Они посплетничали об интимной жизни актеров ('Ох уж эти актеры, вечно у них не так, как у других', – усмехнулся про себя Дойл). Наконец Стокер решил поведать то, что его серьезно волновало, и в его голосе зазвучали тревожные нотки.
– Как вам хорошо известно, джентльмены, театральный мир невероятно тесен. Достаточно бросить в это болото камень, как рябь от него тут же становится заметной. А в Лондоне каждый день происходит что-нибудь сенсационное, и новости мгновенно перемалываются городскими сплетницами. Но для того чтобы возбудить устойчивый интерес, хотя бы на сутки, не говоря об общем ажиотаже, должно произойти что-то сверхъестественное. В особенности если это касается актеров, среди которых слухи распространяются прямо-таки молниеносно, обрастая самыми фантастическими подробностями.
Жизнь, посвященная театру, сделала манеры и речь Стокера необыкновенно артистичными: интонацией и мимикой он привлекал внимание слушателей, заставляя их ловить каждое слово. Дойлу не терпелось задать ему несколько вопросов, но, следуя примеру Спаркса, он слушал рассказ не перебивая.
– Примерно месяц назад наше маленькое сообщество взбудоражило событие, ошеломившее даже меня. Допускаю, что слухи о нем преувеличены, но должен признать, что в этой таинственной истории все крутилось вокруг одной странной вещи.
– Вокруг какой вещи? – не удержавшись, выпалил Дойл.
Спаркс успокаивающе похлопал Дойла по плечу.
– Так вот, до меня дошел слух, – продолжал Стокер, – что некий господин – имя его не называлось – через посредника нанял актеров из разных провинциальных театров для постановки спектакля. Им предстояло сыграть один раз в одном из частных домов Лондона. И всего для одного зрителя. Никаких контрактов заключено не было, только устный договор. Что заставило актеров принять столь необычное предложение? Ответ весьма прост: за участие в спектакле была обещана несоизмеримо высокая плата, причем половину актеры получали вперед, остальную часть – после спектакля. Для чего же это было затеяно? – спросите вы. Об этом актерам не сообщили. Единственное, что они знали: они должны разыграть сцену хладнокровного убийства, подобно бродячим актерам из шекспировского 'Гамлета'. Все это должно было произвести необходимое впечатление на этого самого единственного зрителя.
– Убийство, – охрипшим голосом повторил Дойл. Спаркс слушал странную историю с не меньшим напряжением.
– Кто был этот человек, и какова должна была быть его реакция, тоже не сообщалось, – продолжал Стокер. – Но и без этого история осталась, что называется, загадочной. А в финале – трагической и страшной. Дело в том, что во время представления на импровизированной сцене появились новые 'актеры', которых не было на репетиции. Произошло нечто совершенно фантастическое и жуткое… – Стокер сделал значительную паузу и, наклонившись, прошептал: – Пролилась настоящая кровь.
Невероятным усилием Дойл сдержал крик, но сердце его бешено колотилось.
– Актеры разбежались кто куда, – продолжал Стокер. – Но один из них остался на сцене. Он был мертв.
'О господи, только бы не она… Дай бог, чтобы она была жива, лучше умру я…'
– Нет нужды говорить о том, что, опасаясь за свою жизнь, участники спектакля бросились искать убежище у своих прежних коллег.
– У 'Манчестерских актеров', – сказал Спаркс.
Стокер отхлебнул кофе.
– Именно. Несчастные люди.
Он вытащил из кармана измятую афишу, извещавшую о спектакле 'Трагедия мстителя', точно такую же, как обнаруженная ими в издательстве 'Ратборн и сыновья'. Спектакль должен был состояться неделю назад. Афишу пересекала надпись: ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ.
– Узнав об этой истории, я попытался выяснить источник слухов. Один из моих друзей узнал об этом от актера, который по семейным обстоятельствам ушел из манчестерской труппы этой осенью, во время гастролей в Лондоне. Наведя кое-какие справки, я выяснил маршрут труппы. Это событие произошло двадцать восьмого декабря, в день, когда труппа отправилась в Ноттингем, где должна была дать два спектакля. И в тот же самый день в труппу вернулись два актера, которые участвовали в этом кровавом представлении.
– А сколько всего человек участвовали в нем? – спросил Дойл.
– Четыре, – ответил Стокер. – Две женщины и двое мужчин.
– И кто из них остался лежать на сцене?
– Дойл! – предостерегающе воскликнул Спаркс.
– Мне необходимо узнать, – проговорил Дойл.
– Один из актеров, – сказал Стокер и замолчал, подчеркивая паузой трагичность происшедшего.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Дойл минуту спустя.
– В тот же вечер, двадцать восьмого декабря, двое актеров исчезли из отеля в Ноттингеме. Хотя они всем и каждому твердили, что опасаются за свою жизнь, и приняли все меры предосторожности: свет в комнате не тушили, окна и двери были заперты… тем не менее утром в номере их не оказалось. Их вещи были на месте, следов борьбы видно не было. Учитывая страхи и настроение этих актеров, остальные члены труппы решили, что их коллеги просто дали деру, никого не предупредив. И продолжали так думать до вечера, пока во время спектакля все не объяснилось…
Стокер замолчал, как бы раздумывая. Затем обратился к Спарксу:
– Вам знакомо содержание 'Трагедии мстителя'?
– Более или менее, – ответил Спаркс.
– Мешанина в духе французского 'Гранд-Гиньоля'. Все эти ужасы и прочее рассчитаны на 'дешевого' зрителя, как мы говорим. Кровь льется ручьями, а в довершение всего главных героев казнят на гильотине – эффектно, конечно, ничего не скажешь… В тот вечер, проверяя, все ли в порядке, реквизитор заглянул в корзину, где хранились деревянные муляжи отрубленных голов. Все было как обычно… И представьте себе ужас зрителей и актеров, когда позже, в момент кульминации в финале, в этой корзине оказались окровавленные головы пропавших актеров…
– Господи боже, – ужаснулся Дойл и в то же время вздохнул с облегчением.
Он помнил, что весь вечер двадцать восьмого декабря он провел со Спарксом на борту шлюпа, следовавшего из Кембриджа в Топпинг. Если эти кровавые убийства были совершены Александром Спарксом (а все страшные подробности указывали именно на него), то предположение Дойла о том, что два
