черного эластикового костюма я натянула стеганые сапоги с кольями на голенищах, к предплечьям и бедрам были пристегнуты метательные ножи, а за поясом торчали два пистолета, заряженные серебряными пулями. Только мы бы ни за что не остановились. И попробовал бы кто за нами угнаться!
Я все пыталась дозвониться до своих по мобильному, то сыпала проклятиями, то молилась — никто не отвечал. Если с ними что случилось, это только моя вина. Если бы я не выпила тот отравленный джин и сумела бы убить Хеннесси… если бы я не встречалась Дэнни… Тысячи мучительных «если» терзали мой ум. Обычно от пещеры до нашего дома выходило полтора часа езды. Кости добрался меньше чем за тридцать минут.
Мы остановились прямо перед передней дверью, и я первая соскочила на землю и, взбежав по ступенькам крыльца, ворвалась в открытую дверь. И мой разум отказался воспринять то, что открылось глазам. Я поскользнулась на растекшейся по полу красной луже и разбегу ничком упала на пол. Кости, не отстававший от меня, проявил большую осторожность. Он вздернул меня на ноги.
— Хеннесси и его люди могут быть рядом. Ты никому не поможешь, если сейчас сорвешься!
Его голос звучал жестко, зато он пробился сквозь паралич, охвативший мой мозг при виде крови. Ранняя тень сумерек легла на небо. Бледные янтарные лучи черного солнца осветили невидящие глаза моего дедушки, распростертого на полу кухни. Горло у него было разорвано. Это в его крови я поскользнулась. Вырвавшись из рук Кости, я вытянула из ножен ножи и сжала их, готовая метнуть в первого нелюдя, показавшегося на глаза. Кровавый след вел вверх по ступеням, багровые отпечатки ладоней… Мы пошли по этому ужасному следу. Кости втянул ноздрями воздух и придержал меня на площадке.
— Слушай. Я едва улавливаю их запах, так что думаю, Хеннесси и тех, кто с ним был, рядом нет. Но ты держи ножи наготове и швыряй их во все, что движется. Побудь здесь.
— Нет, — сквозь стиснутые зубы проговорила я. — Я иду туда.
— Котенок, не ходи. Давай я посмотрю. А ты постереги.
Его лицо морщилось от жалости, но я его не слушала. Горе сжалось во мне в тугой клубок, которому еще предстояло развернуться. Позже, много позже, когда все вампиры и прочие, кто это сделал, будут мертвы.
— Уйди с дороги.
Никогда в моем голосе не звучало такой угрозы. Он отступил, но прошел за мной следом. Дверь в мою спальню взломали пинком. Она висела на одной петле. Бабушка лежала на полу лицом вниз, ее пальцы были сведены судорогой, словно она и мертвая пыталась уползти от преследователей. У нее на шее виднелись две раны, одна мелкая, одна сквозная. Как видно, она, уже умирая, доползла по ступеням ко мне в комнату. Кости опустился рядом с ней на колени и повел себя странно. Он обнюхал раны у нее на шее, взял с моей кровати подушку и поднес ее к лицу.
— Ты что делаешь?
Господи, он что, проголодался? От этой мысли меня пронял зловещий озноб.
— Я их чую. Четверо, в том числе Хеннесси. Я чую на этой подушке твою маму. Они ее забрали. И здесь не так много крови. Она не умерла.
От облегчения и ужаса у меня подогнулись колени. Она еще жива; может быть, жива. Кости обнюхивал комнату, как страшный белый пес. След вывел его обратно на лестницу. Я слышала, как он движется по кухне, и понимала, что он так же обнюхивает дедушку. Думать об этом было невыносимо. Я нежно перевернула бабушку на спину, и ее открытые глаза уставились на меня с укором. «Это все ты виновата!» — безмолвно обвиняли они. Подавив рыдание, я закрыла ей глаза и послала к Небу молитву даровать ей покой, потому что мне-то его больше не знать.
— Спускайся сюда, Котенок. Кто-то идет.
Я прыжками сбежала по лестнице, стараясь не наступать на кровавые отпечатки. Кости комкал что-то в ладонях. Сунув комок за пояс, он развернул меня к двери. Шум мотора слышался на дороге примерно в миле от дома. Я достала оставшиеся ножи и теперь сжимала в каждой руке по два.
— Это они? — с надеждой спросила я.
Больше всего на свете мне хотелось растерзать сотворивших это зверей. Кости встал рядом со мной, расставив ноги и щурясь:
— Нет, это люди. Я слышу, у них бьются сердца. Давай уйдем.
— Погоди! — Я в отчаянии оглядывалась, на руках и одежде осталась кровь моих родных. — Как мы узнаем, куда они забрали маму? Я не уйду, пока не узнаю, кто бы сюда ни явился.
Он вскочил на свой мотоцикл и, развернув его, коротким кивком приказал мне садиться.
— Они оставили записку. В кармане у твоего деда. Она у меня. Едем, Котенок, они уже здесь.
И верно. В ста ярдах от крыльца машина встала, и из нее выскочили детектив Мэнсфилд и детектив Блэк с револьверами в руках.
— Стоять! Ни с места!
Кости спрыгнул с мотоцикла и, не успела я и глазом моргнуть, заслонил меня собой. Он хотел защитить меня от пуль, которые ему почти ничем не грозили, а меня могли убить.
— Садись на мотоцикл, Котенок, — велел он тихо, так что им не было слышно. — Я тебя догоню. Надо уходить. Их наверняка вызвали для прикрытия.
— Руки вверх! Бросай оружие!
Мэнсфилд медленно приближался к нам. Кости послушно вытянул перед собой пустые руки. Он тянул время.
Что-то холодное зародилось во мне и стало расти, вытесняя боль и горе. Кости собирался получить две полные обоймы в спину, прикрывая наше бегство. Или позволить им надеть на себя наручники, а потом вырубить их. У меня были другие планы.
Оба детектива нацелились на Кости, видя в нем главную угрозу. Они имели глупость позабыть старую поговорку, предостерегающую тех, кто недооценивает силу женщин.
Я шагнула из-за плеча Кости, подняв руки, развернув их ладонями к себе. Мэнсфилд успел сделать еще один шаг, и я метнула первый нож. Клинок рассек ему запястье, и детектив выронил оружие. Блэк не успел среагировать, а я уже метнула второй, и он тоже рухнул наземь, с криком зажимая окровавленное предплечье. Попасть в неподвижную цель было проще, и миг спустя обе руки у каждого были парализованы. Серебряные клинки торчали в запястьях.
Кости вскинул бровь, но промолчал и уселся ко мне за спину. Мы погнали прочь, и их вопли скоро затихли вдали.
22
Чтобы скрыться от чужих глаз, мы проехали по грунтовой дороге и между деревьями. Временами я слышала звук сирены. Впереди сидела я, но правил Кости. Он вилял между деревьями на скорости, от которой меня при других обстоятельствах стошнило бы от страха. Теперь мне хотелось, чтобы он гнал еще быстрее. У самого шоссе он остановился. Было уже темно, свет утонул в тенях. Кости положил мотоцикл набок и прикрыл ветками, обломав их с ближайшего дерева. До большой дороги оставалось около сотни ярдов.
— Жди здесь. Я мигом, — загадочно распорядился он.
Я озадаченно смотрела, как он идет к дороге. У обочины он остановился. Поток машин был не слишком плотным — к семи часам большинство уже добралось с работы домой. С места, где я стояла, он был хорошо виден, и видно было, как глаза его разгораются пронзительным зеленым сиянием.
Приближалась машина. Кости устремил на нее взгляд. Автомобиль завилял и начал тормозить. Кости вышел на середину дороги прямо перед машиной, и глаза его сверкнули еще ярче. Машина остановилась всего за шаг до него и, когда он повелительно кивнул на обочину, съехала к краю.
Кости дождался полной остановки и открыл дверь со стороны водителя. Мужчина лет сорока сидел со стеклянными глазами. Кости вытащил его из машины и подвел к месту, где я стояла.
И сразу припал губами к шее водителя. Бедняга слабо заскулил. Кости очень быстро отпустил его,
