бейсбола был очищен от всего, но грязи, как место, где Кости и Грегор смело встретят. Я не знал, почему так много места требовалось, но с другой стороны, это был мой первый опыт с этим видом вещи — и, мы надеемся, мое последнее. Грегор уже был там, стоящий рядом с его белокурым слугой, Луциусом. Я была удивлена, Луциус был жив, так как я предположил, что он был одной из Кости вампиров, Ниггером, или Родни убил в доме. Отсутствие Луциуса вчера было странным, с любого времени я видела Грегора, Луциус был с ним. Однако, у меня были большие проблемы кроме удивления, почему Луциус не был в стороне Грегора во время предыдущей засады. Грегор и Луциус не были единственными вновь прибывшими в доме. Наличие формального поединка было очевидно случаем. Было несколько Основных вампиров, которых я не узнавала. Союзники Грегора, Манчестр сказал мне, плюс несколько больше членов линии Кости, наряду с четырьмя вампирами, которые были представлены как Законные Опекуны.
Из тех четырех высокая белокурая женщина потрескивала с достаточной властью поставить меня в неудобство. В то время как она смотрела только восемнадцать, она чувствовала приблизительно пять тысяч лет, и три других Законных Опекуна мужского пола с нею были мегавладельцами также. Кости, Ниггер, и я все нарушил закон во взятии моей матери от Грегора. Так имел Родни, конечно, но он прошел любое немертвое суждение. Возможно у остальной части нас все еще было прибытие штрафов.
Говоря о моей матери, она присутствовала также. Я думала, что она избежит получать в какой-либо степени Грегора, но она стояла на далеком краю лужайки, наблюдая за Грегором ее глазами, освещенными как уличные фонари. Любой в пределах тридцатифутового диапазона ее мог чувствовать запах гнева и ненависти, выливающей ее. Я даже не хотела воображать то, что еще, возможно, случилось с моей матерью в течение времени, у Грегора была она. Это наполняло меня достаточным количеством ярости для меня, чтобы волноваться о моих руках, вспыхивающих снова.
Кости избежал меня начиная с отъезда комнаты двадцать минут назад. Я поняла почему; он очищал свой ум от всего кроме неизбежной борьбы. Так или иначе, он даже забаррикадировал себя от связи, которую я чувствовала между нами с тех пор, как я просыпалась как вампир. Я ничего не могла ощутить от него теперь. Это было, как будто стена заменила протирание его в моем подсознании. Я чувствовала себя лишенной, как я потерял член. Много раз, я услышала, что Кости говорил о вампирских связях, которых чувствуют их родителям. Только теперь, когда это ушло, сделала я действительно понимаю, как глубоко это бежало.
Кости был на периметре поля битвы, говоря с Ниггером. Я не могла услышать их, или от фонового шума всем остальных или потому что он держал свой голос слишком низко. Лунный свет вспыхивал от бледной, красивой кожи Кости, и его темные волосы казались выдвинутыми на первый план под теми алебастровыми лучами. Я не могла прекратить глазеть на него, мое беспокойство, повышающееся как время, помеченное когда-либо ближе. Сегодня вечером Кости не мог умереть. Он только не мог. Судьба не могла быть столь жестокой относительно победы Грегора, которой позволяют, после каждой ужасной вещи, которую он сделал, правильно?
Я надеюсь нет
Влад пожал плечами.' Та что мы могли и ожидали.'
Кости был на периметре поля битвы, говоря с Ниггером. Я не могла услышать их, или от фонового шума всем остальных или потому что он держал свой голос слишком низко. Лунный свет вспыхивал от бледной, красивой кожи Кости, и его темные волосы казались выдвинутыми на первый план под теми алебастровыми лучами. Я не могла прекратить глазеть на него, мое беспокойство, повышающееся как время, помеченное когда-либо ближе. Сегодня вечером Кости не мог умереть. Он только не мог. Судьба не могла быть столь жестокой относительно победы Грегора, которой позволяют, после каждой ужасной вещи, которую он сделал, правильно?
' Что он сказал?' были мои первые слова когда он подошол ко мне.
Влад пожал плечами. 'То, что ты могла ожидать, что он скажет.'
Лед ползал вдоль моего спинного хребта. Зная Кости, он попросил бы, чтобы Влад заботился обо мне, если Грегор убил его. Даже при том, что он не любил Влада, это — точно вид вещи, которую сделал бы Кости. Он только был осторожен, или он знал, что не было никакого способа, которым он мог избить Грегора? Боже, Кости вошел в это знание, что он умрет, но отказывающийся отступить независимо?
Я собиралась передвинуться к Кости и попросить этого, мы отзываем все это, когда высокий белокурый Законный Опекун шагал в центр прояснения. 'Поединок теперь начнется. По согласованию заранее, это не будет заканчиваться, пока одна из воюющих сторон не мертва. Любой, кто вмешивается поплатиться своей жизнью.'
Менчерес схватил меня за руку. 'Уже слишком поздно чтобы остановить это!' сказал он мягко, как будто догадался что собираюсь сделать. 'Ели ты сейчас вмешаешься, ты умрешь.'
Я глотала из привычки, но мой рот был совершенно сух. Влад помещал руку на моем плече, поскольку Кости шагал в прояснение, Ниггеру после него. Грегор сделал также, Луциус в его стороне. Я не понимала до Ниггера, и Луциус передал нож их друзьям, затем двинулся в обратном направлении к краю нерегулярного круга. Предъявители оружия, я поняла. И Ниггер и Луциус, каждый нес только три ножа, и теперь они бросили одного из них. Когда то оружие закончилось, не будет больше.
Я глотнула еще раз
Законный Опекун оставил прояснение также. Только Грегор и Кости стояли в этом теперь, встречаясь только ногами дюжины между ними. Их глаза были зелены, и их клыки простирались, власть, распрямляющаяся от них, пока воздух не чувствовал себя заряженным и тяжелым. Я была достаточно временем, чтобы разрушиться, когда Законный Опекун женского пола сказал, 'Начинайте'.
Кости и Грегор полетели друг в друга с пятном скорости, разбивая вместе несколько футов от основания. В течение секунды я не могла разобрать, кто был то, кем в безумном водовороте бледной плоти, так как Грегор был также невидим. Тогда они сломались обособленно, они оба с исцелением красных разрезов на их телах.
Я захватила руку Менчереса несмотря на свой гнев с ним, чувствуя его отвечающее трудное сжатие. В моем периферийном видении я видела, что Аннетт стояла близко к Яну, ее белому лица. Ян также выглядел мрачным. Другая судорога страха хлынула во мне. Они полагали, что это закончит в смерти Кости? Все знали чтото, сего не знала я?
Грегор и Кости, встреченные вместе снова в безумстве насилия. На сей раз, я могла видеть серебряное сокращение в плоть, вспыхивающую в лунном свете перед подъемом красного, поскольку они взломали друг в друге. Ни один из них не сделал звук, все же. Никто наблюдение не сделал, также. Тишина была так или иначе более загружена чем крики.
Кости, который откатывает от нисходящего, сильно ударяют к его сердцу, пододвигающему обратно от Грегора и подходящему опороченный грязью на расстоянии в несколько футов. Он бросал свой нож в следующий момент, хороня это к рукоятке в грудине Грегора — но не прежде, чем Грегор исчерпал свое собственное лезвие, которое приземлилось прямо в глаза Кости.
Я подавляла свой крик, испуганный, что наименьший звук окажется смертельно недовольным Кости. Он дергал лезвие без паузы, противостоя нападению Грегора, поскольку Грегор освободил нож от своей груди и приехал в него с невероятной скоростью. Если бы я не была вампиром, то я швырнула бы в липкое красное вещество на ноже Кости, но он никогда не делал паузу, поскольку он боролся с Грегором, в то время как его недостающий глаз медленно вырастал снова.
Грегор делал обманный маневр оставленный, затем нырнул низко, скользя под Кости и подходя с другой стороны столь быстро, я не поняла то, что он сделал, пока я не видела арку Кости в боли, рукоятке ножа, похороненного высоко в его спине. Грегор рявкнул команда Луциусу, ловя серебряный нож, который Луциус бросил и затем бросание на Кости, поскольку Кости попытались достигнуть ножа в его спине. Он не мог сделать этого и удержать новое нападение Грегора, все же.
Грегор увеличил свою скорость, так или иначе представляясь иметь четыре оружия вместо два, поскольку он хлестал в Кости, открывая новые сокращения на теле Кости, как раз когда Кости не допускал тот вспыхивающий серебряный нож в его грудь. Грегор сдерживался прежде, я понял, ужас и паника во мне. Он был еще быстрее, чем он сначала появился.
Кости был сдержан, что другой нож, все еще высовывающийся из-за его лопаток, поскольку Грегор нажал свое нападение. Единственные звуки были серебряным столкновением с серебром, или вызывающими отвращение частями плоти и кости, раскалываемой обособленно — пока медленный, унылый
