упорно копаться в моторе самолёта 'П-6'.
Немало прошло времени, прежде чем инженер подошёл к Блинову и, предупредив, что состояние мотора 'П-6' внушает ему серьёзные опасения, предложил отложить полёт.
– Мотор трясёт, – сказал он. – Его необходимо тщательно проверить. Может быть, придётся даже заменить.
– Никакой оттяжки, – категорически заявил Блинов. – Нам дорога каждая минута хорошей погоды.
– Хорошо, но я не могу ручаться за мотор на все сто процентов.
Не привыкший к такому тону Блинов с удивлением поднял глаза на инженера. Но тот был уже далеко. Скоро мотор 'П-6' ревел на полных оборотах…
В десять часов десять минут машины поднялись в воздух.
Поддерживая непрерывную связь друг с другом, Блинов и Викторов вели свои могучие птицы на северо-восток, слушая сигналы маяка с базы Иванова. Курочкин отмечал линию полёта. Сутырин рассеянно смотрел в окно. Сидевший позади него Грохотов, видя внизу дикое нагромождение ледяных гор, с ужасом размышлял о возможности вынужденной посадки в этих пустынных местах и искренно раскаивался в своём решении участвовать в экспедиции…
В тринадцать часов с минутами Блинов увидел столб чёрного дыма, поднимающегося несколько справа от линии полёта. Это была база Иванова.
Снизившись до трёхсот метров, Блинов сделал широкий круг над базой. Внизу он увидел выстроившиеся в ряд три самолёта, несколько разноцветных палаток и кучку размахивающих руками людей. 'Прямо-таки центральный аэропорт, – подумал он. – Но почему же здесь только три машины?' И, лишь внимательно присмотревшись, он заметил 'ястребка' Титова, примостившегося на огромной спине самолёта Бесфамильного.
Хорошее начало полёта и это открытие окончательно успокоили лётчика. Теперь он был уверен в том, что первым достигнет полюса. Он не знал о новом распоряжении Беляйкина…
Трезво оценив свою неудачу, Бесфамильный предложил начальнику экспедиции внести некоторые поправки в первоначальный план. Он просил разрешить ему вылететь с базы после того, как Блинов сядет на полюсе. Несколько удивлённый таким неожиданным предложением, Беляйкин попросил объяснений. Бесфамильный изложил свой план:
– По-видимому, учёные правы, и на полюсе следует ждать плохой погоды. Зачем нам рисковать всеми машинами? Я Блинова знаю, задерживать его больше нельзя – он может наделать глупостей. Пусть летит первым. Он сядет на полюсе или в районе полюса. А уж тогда, пользуясь его сведениями о погоде и его радиомаяком, я без малейшего риска достигну полюса. Таким образом задача нашей экспедиции будет безусловно выполнена.
Начальник экспедиции с радостью утвердил осторожное предложение Бесфамильного, сумевшего, ради большей уверенности в благополучном исходе экспедиции, побороть в себе профессиональную гордость лётчика.
Убедившись в правильности своих предположений, Блинов пошёл на второй прощальный круг над базой. Сидевшая рядом с ним Аня с беспокойством смотрела вниз. В кучке приветствовавших их малюсеньких людей она пыталась угадать фигурку Иванова. Ей так и не удалось это: Блинов твёрдой рукой направил свою машину на север.
Советские самолёты уверенно шли вперёд, к сердцу Арктики, к загадочному полюсу. Через каждые десять минут база запрашивала у Блинова погоду. Блинов неизменно отвечал, что погода ясная. Так прошёл час. Потом в сообщениях Блинова стали проскальзывать неуверенные нотки, и в конце концов он неохотно сообщил, что местами стал появляться туман. Следующая сводка была совсем мрачной: 'Высота тысяча метров, идём над сплошным туманом'.
Иванов посоветовал вернуться, но Блинов даже не ответил: его решение 'достичь полюса во что бы то ни стало' было твёрдо и непоколебимо. Ориентируясь по сигналам маяка базы, он продолжал упорно вести самолёт к полюсу, рассчитывая, что в тумане появятся окна.
Туман поднимался всё выше и выше, и самолёты шли уже на высоте тысячи пятисот метров. Термометр упал до 35 градусов.
Узнав о том, что Иванов советовал вернуться, Грохотов увял окончательно. Вынув блокнот, он написал: 'Товарищ Блинов, я считаю, что нам необходимо вернуться. Мы подвергаемся слишком большому риску', и передал записку Блинову. Тот, не читая, скомкал её и бросил под ноги.
Самолёт Викторова шёл всё время слева, не отставая от большой машины. Блинов ни на минуту не упускал его из поля зрения. Вдруг он заметил, что у 'П-6' остановился винт. Самолёт клюнул носом и камнем пошёл в туман.
– В чём дело? – почти крикнул по телефону Блинов. – Курочкин, спроси, в чём дело.
– У него остановился винт.
– Это я и сам вижу. Спроси, в чём дело?
Убедившись, что с Викторовым связь есть, Курочкин передал ему вопрос командира. Выслушав ответ, он хотел передать его Блинову, но внезапно обнаружил, что внутренний телефон не работает. Он не заметил, как второпях выдернул локтем клеммы из штепселя.
Штурман чертыхнулся, жестом подозвал к себе сидевшего рядом Грохотова и поручил ему на словах передать сообщение Викторова. Насмерть напуганный Грохотов так невнятно передал сообщение, что Блинов послал его к чорту и кивнул Ане. Узнав, в чём дело, она прокричала ему в ухо:
– Викторов планирует. Остановился мотор. Сейчас у него высота пятьсот метров. Если через сто метров не выйдет из тумана, решил выбрасываться с парашютом…
Аня ещё раз сбегала к радисту и вернулась с радостным сообщением о том, что на высоте четырёхсот метров Викторов вышел из тумана и обнаружил много ровных льдин.
– Давай снижаться, – предложила она, – иначе мы его потеряем.
Хорошие вести успокоили Курочкина. Он легко обнаружил свою оплошность и включил телефон. В это время Блинов говорил Ане:
– Передай, что мы идём на посадку, пусть выложат 'Т'.
– Есть! – ответил в телефон Курочкин.
Аня поняла, что телефон заработал, и уселась на своё место.
'Г-1' круто пошёл вниз. Почувствовав это, Грохотов вздрогнул, бросился к Блинову и заорал ему на ухо:
– Почему вы снижаетесь? Вы не имеете права подвергать нас риску!
Блинов нетерпеливо передёрнул плечами, продолжая снижаться. Вне себя от страха, метеоролог схватил лётчика за плечи, мешая ему управлять самолётом. Бывшая невольной свидетельницей этой дикой сцены Аня так сильно толкнула своего поклонника, что он вылетел из рубки в пассажирскую кабину.
– Чортов хвастунишка! – крикнула она, запирая за ним дверь.
Туман кончился. С высоты в четыреста метров Блинов увидел 'П-6', торчащий хвостом вверх. Видимо, второпях Викторов 'промазал' намеченную площадку, и его самолёт, ударившись о льдину, скапотировал. В стороне от потерпевшей аварию машины на большой льдине уже было разложено чёрное полотнище 'Т' и бежали два человека. Вскоре они улеглись на льду метрах в ста друг от друга, впереди 'Т'. Блинов понял и оценил заботу товарищей: они себя превратили в 'полотнища', чтобы по ним он лучше почувствовал высоту и вовремя выровнял самолёт на посадке.
Сделав круг, Блинов благополучно сел.
– В чём дело? Что с мотором? – крикнул он Викторову.
– Лопнул коленчатый вал, – тихо проговорил Викторов, поднимаясь и стряхивая снег с меховой одежды. – Сначала сильно затрясло мотор, а потом… Что было потом, ты видел сам.
– Ладно, сейчас аварию обсуждать некогда, – торопился Блинов. – Самолёт придётся бросить. Снимите и грузите ко мне всё ценное имущество. Придётся лететь дальше на одной машине.
Не останавливая моторов 'Г-1', все принялись за работу. С разбитого самолёта перегрузили запас
