Приведенный рассказ летописца дореволюционные историки рассматривали сквозь призму борьбы партий вокруг новгородского княжеского стола.{3} Советские исследователи усмотрели в нем свидетельство обострения классовой борьбы в Новгороде на рубеже XII– XIII вв. «К началу XIII в. классовый антагонизм в новгородском обществе достиг большой остроты», — писал М. Н. Тихомиров.{4} В событиях 1209 г. М. Н. Тихомиров видит «народное восстание, притом восстание антифеодального характера».{5} Об антифеодальном характере выступления 1209 г. рассуждал и Л. В. Черепнин.{6} По словам Н. Л. Подвигиной, «начало XIII в. было ознаменовано бурной вспышкой классовых конфликтов», вызванных «феодальным гнетом, произволом, поборами и вымогательствами со стороны властей». Конкретным проявлением классовых столкновений стало «восстание 1207 г.» — первое мощное народное движение в Новгороде начала XIII в.{7}
Следует признать перспективным стремление некоторых исследователей выявить причины народного движения против Дмитра Мирошкинича, связанные не только с «феодальным гнетом», но и с другими явлениями социальной и политической жизни новгородского общества. Так, Л. В. Данилова обратила внимание на ростовщичество, порождавшее недовольство новгородцев, изнывавших под долговым бременем. Она полагает, что «непосредственной причиной восстания 1207 г. явились ростовщические операции посадника Мирошки и его сына Дмитра».{8} Вместе с тем «причиной восстания было не только ростовщичество, а вся система усиливающегося феодального гнета, которому подвергалось сельское и городское население».{9}
В. Л. Янин, указывая на остроту классовых противоречий в Новгороде начала XIII в., на классовый антагонизм «восстания 1207 г.», в то же время замечает, что не все аспекты изучения этого восстания нашли в научных трудах должное развитие. «Политические противоречия новгородского боярства, сыгравшие немаловажную роль в разрешении событий, как правило, выпадают из общего анализа причин и хода восстания. Так же мало внимания уделяется роли князя в развитии событий…».{10} В. Л. Янин стремится восполнить указанные пробелы. На протяжении 70-х и 80-х годов XII в. он замечает усиление борьбы новгородского боярства с князьями. Происходит сплочение соперничавших ранее группировок бояр на антикняжеской платформе. Это единение боярства особенно ярко проявилось после 1189 г., когда посадником стал Мирошка Нездинич, отец виновника новгородских волнений 1209 г. Дмитра Мирошкинича. В. Л. Янин пишет: «Переход Мирошки Нездинича к активной антикняжеской борьбе открывал перед ним возможности широкой консолидации антикняжеских сил. Ставя перед собой цели укрепить боярскую власть за счет княжеской, Мирошка получил возможность привлечь на свою сторону значительные круги боярства, в том числе и из традиционно враждебных ему группировок. Сами лозунги борьбы с княжеской властью и возвращение новгородских „свобод” были способны привлечь на сторону посадника народные массы, для выхода классового антагонизма которых теперь ставилась более определенная цель».{11} С 1195 г. борьба бояр с князем «особенно обостряется».{12} В 1205 г. посадником становится Дмитр Мирошкинич, принадлежащий к противникам великого князя владимирского. В результате «устанавливается политическое двоевластие князя и посадника, приведшее к событиям 1207 г., которые занимают в истории Новгорода значительное место».{13} Исследователь полагает, что «приход к власти Дмитра Мирошкинича совершился в условиях укрепления всего боярского лагеря в его борьбе с князем. Популярность Мирошки, усиление авторитета посадничьей власти с началом посадничества Дмитра Мирошкинича привели к фактическому возникновению семейной олигархии. Дмитр Мирошкинич на первых порах получил в Новгороде настолько сильную поддержку, что в своей дальнейшей деятельности он не останавливается перед применением деспотических приемов».{14} В. Л. Янин обнаруживает у посадника Дмитра стремление «к неограниченной автократии». {15} В итоге Дмитр Мирошкинич растерял отцовский капитал: «Если Мирошка Нездинич с его политикой сплочения боярства против князя был выразителем классовых интересов боярства в целом, то живущий на проценты с авторитета своего отца Дмитр Мирошкинич был выразителем интересов только своего семейства. Придя к власти, он восстанавливает против себя и бояр противоположных группировок, и народные массы Новгорода. Эта ограниченная политика приводит в конечном счете к значительному разрушению созданного Мирошкой союза Новгорода против князя».{16} Этим и воспользовался Всеволод Юрьевич, заинтересованный в устранении Дмитра, воплощавшего враждебные ему силы в Новгороде. Всеволод не только санкционирует расправу над Дмитром, но и провоцирует, и покупает ее, одаривая новгородцев и подстрекая их к казни «злых».{17}
Мы несколько иначе смотрим на ход событий. Роль Всеволода в судьбе Дмитра нам также представляется по-другому. Чтобы показать это, проследим, как складывались отношения князя Всеволода с Новгородом до волнений 1209 г.
В 1175 г. Всеволод занял владимирский стол. В Новгороде тогда княжил Святослав, сын Мстислава Ростиславича — политического соперника князя Всеволода. Мстислав с помощью ростовцев и суздальцев пытался в 1176 г. овладеть владимирским «княжением» и лишить Всеволода власти, но безуспешно: «И постави Всеволодъ съ володимирьци и съ переяславьци противу его пълкъ, и бишася, и паде обоихъ множьство много, и одоле Всеволодъ».{18} Мстислав вынужден был вернуться в Новгород, «и не прияша его новгородьци, нъ путь ему показаша и съ сыном съ Святославомь». Вместо Мстислава новгородцы взяли у Всеволода к себе в князья Ярослава Мстиславича, внука князя Юрия Долгорукого.{19} Примечательно то, что тут действуют все новгородцы, а не отдельные группы бояр, расколотых на партии. Среди новгородцев мы не видим каких- либо внутренних коллизий, они принимают решение в полном согласии. Изгнание Мстислава обусловливалось, вероятно, не столько симпатиями новгородцев к Всеволоду, сколько ясным пониманием изменения соотношения княжеских сил, произошедшего в результате победы Всеволода над Мстиславом. Отразив притязания последнего, Всеволод стал правителем Владимиро-Суздальской земли, с военной мощью которой Новгород не мог не считаться. Отсюда покладистость новгородцев, впрочем, как показали последующие события, покладистость временная. Распространение власти Всеволода на Суздаль засвидетельствовано, хотя и косвенно, походом Мстислава и Ярополка Ростиславичей в союзе с рязанским князем Глебом против Суздаля,{20} тогда как совсем недавно суздальцы помогали Мстиславу в борьбе со Всеволодом. Этот поход, конечно же, говорит о том, что Суздаль переориентировался на Всеволода.
Княжение в Новгороде ставленников Всеволода было чревато для новгородцев установлением внешнего господства над собой, подобного тому, какое осуществлял ранее Киев. Вот почему в 1177 г., когда в Новгороде появились Ростиславичи, новгородцы «посадиша Мьстислава на столе, а Яропълка на Новемь търгу, а Ярослава на Ламьскем волоце, и тако ся управиша по воли».{21} Здесь, как и прежде, выступает масса жителей Новгорода, объединенных в вечевую общину, а не боярские партии.
Перемены, произведенные новгородцами в княжеском правлении, явно задевали Всеволода. Вскоре Новгород нанес ему новую обиду. В 1178 г. князь Мстислав «преставися», и новгородцы опять отдали предпочтение врагу Всеволода — князю Ярополку, брату покойного Мстислава. Тогда Всеволод решил наказать их.
Согласно Лаврентьевской летописи, более подробно повествующей о его карательных мерах, чем Новгородская Первая летопись, «новгородци целовавше ко Всеволоду Юргевичю крест и не управиша». В ответ на это он «иде к Торжьку в волость их». Новый торг был захвачен, «мужи» повязаны, «а жены и дети на щит, и товар взяша, а город пожгоша весь за Новгородскую неправду».{22} Награбленное добро и пленников Всеволод отправил во Владимир, а сам, «перебравъ дружины неколико, еха к Ламьскому Волоку, и пусти на вороп, и пригнаша дружина яша князя Мстиславича Ярослава, сыновця ему, а городъ пожже, а людье бяху выбегли, а жита пожгоша и до всего, князь же Всеволод възвратися в Володимерь».{23} Вполне допустимо предположение О. М. Рапова о том, что «Ярослав вступил в союз с врагами Всеволода Юрьевича — Мстиславом и Ярополком
