Силуэты на облаках

36 кадров, 36 новых встреч, 36 приключений… Бывает 36 огорчений, но бывает и 36 радостей!

Нет, зарядка кассеты — это не простое наматывание плёнки на ролик.

Что там, за снимком?

Можно увидеть то, чего вовсе на снимке нет.

Можно ведь просто читать, а можно и между строк. Можно за картиной увидеть художника. За звуками распознать краски, а за красками — звуки. Если, конечно, не просто глазеть, а видеть «мысленным взором».

Даже в самой простой фотографии скрыта капелька жизни.

А сколько всего ещё там, позади! Цвета: тона и полутона. Звуки: шорохи, шёпоты, всплески. Вспоминаешь и вздрагиваешь от страха. Или хлопаешь в ладоши от радости. И в жар тебя бросит и в холод. Бывает, рассердишься, пожалеешь, а то просто махнёшь рукой.

И всё это — глядя на снимок. А то и мимо него…

Первый шаг

Даже большое путешествие, как известно, начинается с первого шага за околицу. За околицей лужа, но она такая же голубая, как море. За околицей лопухи и крапива, но они такие же зелёные и непроходимые, как джунгли. И ветер за околицей тот же, что шумит над горами, пустынями и океанами. И то же солнце, что светит всему миру.

Чтобы переплыть океан на плоту, в первую очередь, как это ни странно, нужен совсем не плот. В первую очередь нужно желание. Будет желание — найдутся и плот и океан. Не будет желания — не помогут ни дюжина плотов, ни полдюжины океанов.

Первый шаг — самое важное. Кто шагнул за околицу — тот уже не сможет остановиться.

В лес пойдёшь — кого-нибудь да увидишь. А увидишь — узнать захочешь. Узнаешь — непременно полюбишь. А полюбишь — в обиду не дашь.

Уж так человек устроен: что любит, то и защищает. Все защитники природы по этой тропинке прошли. А если не веришь, попробуй-ка сам в лес сходить…

Просыпайся, вставай!

В лесу уже косач прокричал — дикий петух. Всех лесных жителей разбудил. В деревне домашний петух пропел — деревенских жителей разбудил. Сорока из леса в деревню новости на хвосте принесла.

Вставай, вставай — новый день на дворе! Новые встречи, новые дела, новые радости!

В настоящем лесу должен жить медведь. Лес без Медведя не лес, а так — дачное «лоно». Это какой-то легкомысленный лес. В нём уже не попутешествуешь, а только прогуляешься, и ночёвка в нём не серьёзное дело, а забава. Остаётся в нём только дышать да вздыхать. Не насторожит тебя треск сухого сучка, не напугает неожиданный шорох, не взволнует неясная тень. Лес без медведя — скучный лес.

Другое дело — лес, в котором живёт медведь.

В нём не хочется повышать голос, не хочется шагать напролом и бездумно глазеть по сторонам. В нём строже становится глаз, насторожённее ухо. Идёшь не спеша и слышишь торжественный гул вершин. Это шумит лес. Лес, в котором живёт медведь…

* * *

Когда долго сидишь под шапкой-невидимкой, а птица и зверь не показываются, становится скучно. Тогда в гости ко мне приходит Лесовичок. То в окошко вскарабкается, то снизу подлезет, то сверху спустится. Придёт, повозится в уголке и притихнет. Сидим вдвоём — время коротаем.

За шапкой ветер шумит, дождь барабанит, А под шапкой тепло, уютно и дремлется…

Я Лесовичка про лес расспрашиваю, он отвечает.

— И откуда ты только всё знаешь? — удивляюсь я.

— Уж дело моё такое, — отвечает. — Лесовичок ведь я!

Выбьет желудёвую трубочку о шершавую, как кора, ладонь и улыбнётся..

Вот раз спрашиваю его:

— Скажи, Лесовичок, почему горку, во-он ту, Козьей называют?

— Козы дикие там раньше жили.

— А озерко почему Гусиным зовут?

— Всё потому: гуси когда-то гнездились.

— И болото потому Куропачье?

— И болото. Куропатки на нём водились.

— А куда же теперь-то они подевались: козы, гуси да куропатки?

— Известно куда: охотники перевели.

— А жалко тебе их небось?

— Ещё бы не жалко! Бывало, лесом идёшь — на козу полюбуешься, на озере с гусями разговоришься, на болоте с куропатками пошутишь. А теперь? Ни поговорить, ни пошутить, ни полюбоваться. Скучно. Вот к тебе пришёл — не прогонишь?

— Мне что, сиди. Вдвоём веселей.

Сидим вдвоём. Время коротаем.

А за шапкой лес шумит. Осины лопочут, сосны басят, берёзы шепчутся.

— Слышишь? — вдруг спрашивает Лесовичок.

— Слышу, — говорю. — Осины лопочут.

— Нет, — отмахивается Лесовичок.

— Сосны, — говорю. — Сосны басят.

— Да не то! Не лопочут, не басят, а барабанят!

— Барабанят?

— Барабанят.

— Кто же это барабанит?

— То-то и оно! Это старые названия в сердце моё барабанят! Громко стучат и настойчиво, как дятлы! Неужто не слышишь?

Я прикладываю к уху ладонь — так и есть! Старые названия барабанят. Барабанят тревожно и