периода, со всем тем хорошим и плохим, что в ней было, и начал собою европейский, петербургский или имперский период, кончившийся Октябрьской революцией'.[14] И. Л. Солоневич связывает реформы Петра с русской историей XX века, говоря о том, что его преобразования мы 'расхлебываем до сих пор-третьим Интернационалом, террором и голодом, законными наследниками деяний великого Петра'.[15]
Быть может, это сильно сказано. Но революционный стиль петровских нововведений, охватывавших все основные сферы жизни страны,[16] не подлежит отрицанию. Не случайно, личность Петра ассоциировалась с революционными деятелями отечественной и зарубежной истории. А. С. Пушкин, тонко чувствовавший русскую историю, сравнивал Петра I с Робеспьером, называя его 'воплощенной революцией'.[17] Н.А. Бердяев допускал сравнение 'между Петром и Лениным, между петровским переворотом и большевистским'.[18] Он видел различие между 'петровским переворотом и большевистским' в том, что 'большевистская революция путем страшных насилий освободила народные силы, призвала их к исторической активности, в этом ее значение. Переворот же Петра, усилив русское государство, толкнул Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем'.[19] К подобным сравнениям склонялись также западные писатели и мыслители. Так, Б. Рассел видел в большевиках 'наследников Петра Великого',[20] а в их деятельности — 'возрождение методов' российского императора.[21] Немецкий писатель Э. Людвиг, беседуя с И. В. Сталиным, уподоблял Ленина Петру Первому.[22]
Такого рода сопоставления проводят и новейшие историки. Например, Я. А. Гордин, касаясь религиозной политики петровского и советского периодов, пишет: 'В русской истории у Петра богоборца есть только один аналог Ленин'.[23] Е. В. Анисимов также находит немало схожего в петровской и советской эпохах.[24] Он полагает. что 'петровская эпоха дала сильный толчок для размежевания русского общества на его интеллектуальную часть и народ. Дворянство стало воспитываться в другом культурном коде. И если в XVII веке плясуны и скоморохи пели в боярском тереме и на крестьянском дворе, то, начиная с XVIII века, народ и дворянство стали говорить на разных языках'.[25] Большевизм Петра I нашел отражение даже в поэзии:
Всеми этими аналогиями не следует пренебрегать, зачисляя их в разряд экстравагантностей, не имеющих исторического обоснования.[26] Петра I и Ленина, эпоху петровских преобразований и эпоху большевизма, сближают радикализм и тотальное насилие, правда, с той лишь разницей, что в первом случае-по наитию, а во втором-по научной теории. Оглядываясь на произошедшие перемены в России, Петр риторически вопрошал: 'И не все ли неволею сделано?'. Работа Преобразователя с подданными, как с невольниками, сродни знаменитой большевистской формуле: 'Загоним человечество железной рукой в счастье'.
Безудержное насилие порождало полное пренебрежение к отдельной личности, в случае с Петром- ради 'доброго порядку', а в случае с Лениным-для победы пролетарской мировой революции и установления коммунистического 'царства свободы'. Есть еще одно пересечение, о котором здесь следует сказать. Это — вождизм. 'Отец Отечества' — царь Петр живо напоминает 'Отца народов' — некоронованного царя Иосифа Сталина. При этом существо вопроса не исчерпывается чисто внешним сходством. На наш взгляд, петровская эпоха находится в причинно-следственной связи с эпохой революционных разломов в России начала XX века Именно с Петра начинается активное отчуждение русских крестьян от свободы и собственности, разрешившееся в конечном счете крушением старой России. В этой связи обращают на себя внимание два петровских преобразования: слияние поместий с вотчинами и та? называемая отмена холопства.
Указ Петра о единонаследии, обнародованный 23 марта 1714 г., внес существенные перемены в служилое землевладение.[27] Этот указ устранял различие между вотчиной и поместьем, жалуя в собственность поместные дачи. Поместья, как и вотчины, оказались в полном к наследственном владении дворян. Очень скоро дворяне, удовольствовавшись, как тогда говорили, 'изящнейшим благодеянием' Петра (превращением поместий в наследственную собственность), добились отмены других положений указа, не выгодных дворянству.[28] То была коренная ломка вековых отношений государства с помещиками в пользу последних, наносившая огромный вред общественному интересу.
Ликвидация различий между вотчиной и поместьем не могла не влиять на положение крестьян, усиливая над ними власть помещиков. Важным шагом на этом пути была податная реформа, слившая помещичьих крестьян с холопами, или рабами.
В ходе податной реформы деловые и дворовые люди, или холопы, были включены в подушный оклад, что означало 'юридическую ликвидацию существовавшего на протяжении нескольких столетий института холопства'.[29] Так холопов уравняли с помещичьими крестьянами. Оставалось только 'необязательное для владельца хозяйственное различие между ними как крепостными дворовыми и крепостными хлебопашцами'.[30]
Некоторые историки объясняют слияние холопов и крепостных крестьян изменениями фактического положения холопов в плане 'окрестьянивания'.[31] Такая тенденция, по-видимому, была, но нельзя придавать ей большого значения.[32] Сам факт уравнивания холопов с крепостными крестьянами свидетельствует о переменах в жизни последних в сторону 'охолопливания'. Но каковы бы ни были реальные процессы, надо признать, что русские крестьяне обязаны Петру I резким (до холопства) понижением своего социального статуса. Петр первым из русских государей сделал столь решительный шаг, уравняв холопов и владельческих крестьян перед лицом государства и смешав их в единую 'подлую' массу. Естественно, что этот прием усвоили также помещики, приноровив его к своим отношениям с холопами и крестьянами. Они, перенося господские понятия о рабах на крестьян, воспринимали последних как холопов со всеми вытекающими отсюда последствиями. Известно, например, как с ликвидацией холопства барщинные работы, отправляемые ранее холопами, перекладывались на крестьян. Норма барщинных отработок 'приближалась к предельной физической возможности эксплуатации человека'.[33] Крестьян дарили, обменивали, продавали, подобно скоту. В послепетровское время крепостничество превратилось в настоящее рабство. Ясно, что при таких условиях народ и власть разошлись и чем дальше, тем больше удалялись друг от друга. Углублялось недоверие народных масс к правящему слою и государству. Этому способствовало и то обстоятельство, что русская церковь утратила свое былое значение связующего звена между властью и подданными.
Система взаимоотношений властей церковной и гражданской на Руси издревле строилась на основе двуединой симфонии, взятой из Византии вместе с христианством.[34] Симфония властей составляет 'основополагающую идею православной государственности, утверждающую понимание власти духовной и светской как самостоятельных религиозных служении, церковных послушаний, призванных взаимными гармоничными усилиями управить 'народ Божий' во благонравии и покое, необходимых для спасения души'.[35] Петр I расстроил эту симфонию, проведя церковную реформу по протестантскому образцу.[36]
