Белом море от Святого Носа до мыса Канина, в особенности Архангельска и Онеги. Иностранным судам, нагруженным английскими товарами, давался 5-дневный срок на выход.[382] Заметим, что фактически северные порты находились в блокадном состоянии с момента вторжения союзной эскадры в северные воды России, то есть с июня 1854 года, хотя в первой половине навигационного периода этого года суда нейтральных государств совершали рейсы из европейских портов к Беломорскому побережью и обратно. Торговля с норвежским «Финмаркеном» продолжалась. До середины августа 1854 года в Архангельском морском порту побывало около 600 иностранных коммерческих судов. Уведомление от 1 августа означало, что отныне союзники приступают к самой жестокой блокаде Поморья, которая имела своей, целью полное прекращение торговли России с европейскими странами через северные города.
Последней в навигацию 1854 года самостоятельной операцией английского флагмана «Миранды», обесславившей себя нападением на Соловецкий монастырь, явилось нападение на безоружный, самый северный «заштатный» городишко Архангельской губернии Колу, неуютно разместившуюся на голых камнях между реками Кола и Тулома. Как и налег на Соловецкий монастырь, диверсия против Колы не принесла англичанам никаких лавров. Восстановим некоторые детали этого позорного для агрессоров события.
Утром 9 августа трехмачтовый винтовой корвет англичан подошел к Коле и стал делать промеры глубины и ставить бакены. На следующий день, продолжая эти занятия, пароход приблизился к городу на 200 саженей, выслал к берегу шлюпку, которая доставила ультиматум капитана «Миранды» Э. Лайонса. Он требовал «немедленной и безусловной сдачи укреплений, гарнизона и города Колы со всеми снарядами, орудиями и амуницией и всеми какими бы то ни было предметами, принадлежавшими российскому правительству».[383] Англичане действовали по шаблону. Под Колой они вели себя точь-в-точь, как у Соловецкого монастыря.
Находившийся в это время в Коле по делам службы адъютант Архангельского губернатора лейтенант Бруннер принял на себя командование гарнизоном крепости. На ультиматум Лайонса сдать Колу Бруннер ответил решительным отказом. Жители города единодушно поддержали своего начальника. Они твердо решили пожертвовать всем имуществом, а если потребуется и жизнью, но не сдаваться неприятелю на каких бы то ни было условиях.
Все, кто мог носить оружие, стар и млад, становились в ряды защитников города. На помощь инвалидной команде в 70 человек, имевшейся в распоряжении Бруннера, пришло все мужское население Колы (несколько сот добровольцев). Местный мещанин Григорий Немчинов и находившиеся под надзором полиции Мижуров и Васильев добровольно вызвались снять бакены, установленные неприятелем, и на глазах у англичан сделали это.[384]
Враг имел своей целью взять Колу, а горожане поставили перед собой задачу — не пустить англичан в город и не позволить им водрузить свой флаг на стенах заполярной, заброшенной у Баренцева моря крепости.
Победителем в поединке вышли коляне, несмотря на то, что огромный фрегат 8 часов подряд 11 августа громил город (с 2 час. 30 мин. до 22 час. 30 мин.) калеными ядрами, гранатами и небольшими коническими свинцовыми пулями с приделанными к ним коробками с горючим составом. На рассвете 12 августа бомбардировка возобновилась.
С высадкой десанта у врага тоже ничего не вышло. Соскочивший с баркаса на берег отряд матросов был сброшен в воду ружейным огнем инвалидов и горожан. Иного оружия у защитников Колы не было. Единственная пушка, имевшаяся на вооружении инвалидной команды, разорвалась от собственного выстрела, контузив в голову рядового Василия Горбунова и ударив осколком рядового Ивана Филиппова.
Результаты бессмысленной бомбардировки Колы оказались тяжелыми. Враг сжег 92 жилых дома, 4 церковных постройки, в том числе старинный Воскресенский собор — главную архитектурную достопримечательность Колы, казенные хлебный, соляной и винный магазины. В огромном пожаре закончил свое существование и деревянный Кольский острог с четырьмя угловыми башнями.[385] На месте, где находилась столица «Российской Лапландии» и центр рыбного промысла на Мурмане, чернело сплошное пожарище. В Коле уцелело всего лишь 18 домов. Жители города остались без крова, одежды и пищи, но погорельцы после мытарств и скитаний стали возвращаться на родные пепелища и при помощи населения Архангельской и других губерний застраиваться на прежнем месте.
Мужество и отвага защитников Колы были отмечены. Офицера Бруннера наградили орденом, унтер- офицера Ксенофонта Федотова — знаком военного ордена. Рядовым М. Яркину и М. Козловскому выдали денежную премию по 25 рублей каждому, Е. Емельянову, Ф. Федотову объявили благодарность и т. д. Г. Немчинов получил серебряную, медаль. Для облегчения участи разоренных войною жителей Колы и уезда царское правительство почти ничего не сделало.
Уничтожив Колу, «Миранда» зашла в становище Лицу, захватила там шхуну купца М. Базарного, после чего вышла в море и больше не появлялась у Мурманского берега.
С середины сентября 1854 года корабли англо-французской эскадры группами и в одиночку выходят в океан. В 20-х числах сентября последние неприятельские суда покинули Белое море. Кампания 1854 года в северных водах закончилась. Вместе с тем, по крайней мере на год, была снята угроза нового нападения и на Соловецкий монастырь.
§ 4. Военные действия в Белом море и у Соловецк их островов летом 1855 года
В конце октября 1854 года соловецкий настоятель по вызову синода выехал в столицу для личного объяснения нужд обители «к будущей безопасности ея».[386] В Петербурге он был принят Николаем I, передал военному министру и обер-прокурору синода заявку на военные материалы. Там же в январе 1855 года архимандрит Александр получил двухмесячный отпуск и отправился в Киев к родственникам. 4 мая 1855 г. архимандрит вернулся в обитель и нашел ее «в том удовлетворительном по всем частям состоянии, как и оставлена им была».
Весной 1855 года правительство удовлетворило просьбы монастыря, изложенные Александром во время его визита в столицу. В Соловки прибыло два медных 3-фунтовых единорога с боеприпасами к ним, 250 пудов пороха, 4400 ядер для крепостных пушек, 300 новых тульских ружей и 150 000 патронов (но 500 на ружье).[387]
Новый Архангельский военный губернатор вице-адмирал С. П. Хрущев, сменивший умершего в декабре 1854 года Бойля, оказался расторопнее своего предшественника. Он понимал значение Соловецкой крепости и опасался, что союзники, стремившиеся утвердиться в Белом море, могут сделать Соловки главной целью своей политики, подойдут «в настоящее лето к монастырю с большими силами и сделают нападение с большим искусством, нежели в прошедшем году».[388] В связи с этим губернатор настойчиво просил военное министерство выделить на время войны для управления монастырскими орудиями опытного артиллерийского офицера.
Вместо офицера столица направила в апреле на Соловки хорошо знающего крепостную службу фейерверкера артиллерийской бригады Моисея Рыкова. Для оказания медицинской помощи гарнизону и населению острова в июле по распоряжению местных воинских властей на остров явился младший ординатор Архангельского военного госпиталя врач Смирнов.[389]
Теперь монастырь готов был отбить любое покушение неприятеля, но союзники, вопреки ожиданиям, не рискнули в 1855 году повторить его осаду.
В мае 1855 года, как только горло Белого моря очистилось ото льда, боевые корабли англо- французского флота вновь появились у наших берегов. На этот раз эскадра состояла из 7 судов: 2 парусных фрегатов, 2 винтовых корветов; 2 парусных бригов и одного парохода.[390] Некоторые из них впервые вторгались в северные воды России. Экипаж неприятельской эскадры насчитывал 1134 человека, на кораблях имелось 103 пушки.
