Механист улыбнулся своим рассуждениям, заработав настороженный взгляд Венедис. Исходя из закономерностей его поведения, логичным было как раз бросить эту затею и отсидеться в каком-нибудь тихом месте. А пробовать обдурить судьбу — значит потащиться по маршруту этой самой Легенды.
— Ты слишком много думаешь, чтобы ответить на простой вопрос, — подтолкнула Венди.
— Пытаюсь прежде отделить правду от вымысла.
— В вымысле бывает намного больше правды, чем нам кажется. Рассказывай.
Пожалуй, Вик определился.
Почти.
То, что произошло с ними утром, эта толком не успевшая начаться стычка в ущелье, позволила Старьевщику доверять своей спутнице. Настолько, насколько он вообще мог кому-нибудь доверять, — минимально. И если мельком слышанная история про Убийцу Драконов его не интересовала совершенно, то Механизм, созданный Палычем, конечно, заслуживал самого пристального внимания. Тем более что учитель отказался воспроизводить в последующем что-либо подобное.
А у Вика имелись соображения на этот счет. Уверенность — Дрей тогда создал единственную и неповторимую Машину Желаний. Утрированно и чересчур пафосно? Ладно — Грандиозный Усилитель Материальных Возможностей Человеческой Мысли. Беда в том, что ни Палычу, ни Вику не удалось бы воспользоваться этим устройством. Разум механистов пребывал в том рациональном мире, где материализоваться могли только знания, но никак не мысли. А Танцующая — когда-то смогла. И у Венедис, наверное, тоже бы что-нибудь получилось.
Одним словом, Венди интересовал Убийца, а Старьевщика — Механизм. Только заострять внимание на таких подробностях не стоило. К тому же находились оба объекта вожделения практически вблизи друг от друга. Если смотреть из-за Каменного Пояса.
— Это далеко на западе, — поделился механист тем, что для начала посчитал достаточным.
— Драконы — умозрительны… — попыталась разъяснить девушка вещи, кажущиеся ей очевидными.
Про существующий, устоявшийся образ дракона, что сохранился с реликтовых времен, — тогда еще изредка встречались последние представители до человеческой цивилизации. В любой религии существуют хвастливые истории о драконоборцах, но динозавры вымерли самостоятельно, и мир давно освоен человеческими расами. Нами, всякими гоблинами и чернокожими.
— …а сейчас это лишь образы, иносказания. Феникс, птица, рвущаяся вверх, Дракон, змей, уползающий вниз. Заметь, птицы — тоже наследие эпохи динозавров. Считается, что и те и другие — древние божественные начала. Духовное и плотское. Повергнуть дракона — восторжествовать духом. Символизм — не более. Я поклоняюсь драконам как космическим силам материального порядка. Но драконов как физических особей не существует.
Вик снисходительно кивнул — ну-ну:
— А кого тогда уничтожает Убийца Драконов?
— По-разному — что-то в себе или существующий порядок, мир, вселенную, Безграничное…
Лишь бы они противились торжеству его духа. Как же у них всегда все невразумительно, у этих якобы ясновидящих. В логичном мире механиста Убийца Драконов, разумеется, убивал драконов. Самых настоящих — закованных в хитиновые панцири чудовищ, а не каких-нибудь змей на курьих лапах.
— Мы есть будем? — Плотское в Старьевщике уверенно повергало рвущееся в небо птичье естество души.
Чтобы переключиться и следовать за ходом мыслей Вика, девушке понадобилась пара секунд. Она даже фыркнула недоуменно:
— Что ты предлагаешь-то?
Еды в рюкзаках за ночь не увеличилось, а голый горный склон еще не сменился даже предтаежным криволесьем, в котором можно было бы поохотиться. Правда, и зверь не дурак, в преддверие зимы уже, скорее всего, откочевал на равнину.
А жрать можно все — даже самые непрезентабельные продукты. Даже не продукты.
В период бродяжничества Вик довольствовался отбросами. А в этих краях, у аборигенов, говорят, имелись в рационе лакомства совсем экзотические. Вик слышал рассказы о местном блюде под названием копальхем. Рецепт был прост — выбранного для приготовления оленя не кормили несколько дней, чтобы у него очистился кишечник. Потом тащили животное на болото, душили, не повреждая шкуру, и закапывали в торфяник. В ближайшую кочку вколачивали рожон из лиственницы и повязывали какой-нибудь цветастой тряпкой. Вечная мерзлота и отсутствие кислорода сильно задерживали процесс гниения, и полуразложившийся труп хранился в таком виде сотни лет. Эти хитроумные кладовки встречались по всей тундре, и любой, кого нужда заставляла попользоваться ничейными консервами, потом обязан был приготовить где-нибудь свой копальхем в ответку. На вид и вкус тухлая оленина была такой же, как и на запах, — не всякому удавалось сдержать блевоту. Но в пищу вроде бы на черный день годилась.
Беда в том, что в горах не было ни подгулявших на солнце чужих объедков, ни отмороженных дохлых оленей вековой выдержки. Зато спутники уже почти выбрались к руслу реки, вдоль которого вчера начинали взбираться к ловушке.
— Да хоть порыбачить. Вернемся сейчас к гроту с писаницами…
— Нет! — Девушка категорически встряхнула косой. — Будем подниматься вверх по течению — там должен быть перевал.
— Да ну? — искренне удивился Вик.
— Конечно. Теперь я чувствую. Циркуляция энергии.
— Послушай! — Вик притормозил. — Это горы. Здесь и с картой можно попасть на жизнь. Пояс тебе не шеренга гор — лабиринт, целая страна. За одним перевалом будет другой, третий…
— Я знаю. — Венедис беспечно поправила лямки рюкзака. — Но всегда можно ориентироваться на движение континентальных потоков. Они как сквозняк. К тому же у нас есть астролябия.
— Армиллярная сфера! — Старьевщик вдруг захотел отдать устройство спутнице, пускай попробует им здесь воспользоваться, линию горизонта пусть по неровному контуру гор рассчитает. — Толку тебе с текущих координат. Если даже перевалим через Пояс — на той стороне тундра и почти установившаяся зима. Наметы больше метра. Без лыж пойдем, по горло в снегу?
Такая принципиальная позиция — не наведет ли она Венедис на мысль, что механист изначально не собирался идти на перевал, а в ловушку тащил сознательно, от самого грота? Да все равно — пусть думает что хочет.
— И?
Любое мало-мальски продолжительное путешествие должно начинаться с самого главного — с заготовления припасов и подбора снаряжения. С разведки, планирования, тренировок, если угодно. Горы — не долы.
И запад — не восток.
— В двадцати переходах вдоль Пояса мой схрон. На юг, по Мертвой звезде, никуда не сворачивая. А там — детали, инструменты. Я приготовлю оружие, трансляторы, подавители, детекторы — все, что нужно. Там, — Вик ткнул пальцем на запад, — опасно.
— У нас времени совсем нет. В какое место на западе необходимо попасть?
Старьевщик толком не знал, где оно точно находится, не знал, какие дороги туда идут, знал только направление — западное. И название, несколько названий, могущих служить отправной точкой. Ничего не значащих названий, сохранившихся, наверное, только в воспоминаниях Дрея. И одно из них:
— Ваалам.
Венедис задумалась:
— Может, Валаам?
— Что-то в этом роде.
Каменный остров посреди моря-озера. Заурядный остров, только Палыч считал, что на нем однажды решилась судьба мира. Когда небеса снова стали голубыми.
Венедис опустилась на корточки и провела пальцем по снегу, обозначив нехитрый рисунок, — Старьевщик узнал в очертаниях схематическое изображение материка. Каким он его знал по древним картам. Небрежная точка-отпечаток пальца — текущее местоположение. Вик улыбнулся — плюс-минус
