наличествовала, вопреки святому правилу, предписывающему пленным быть босыми. Ни по камням, ни по лесу, тем более — по снегу на голых пятках не попрыгаешь.
Теперь осталось разобраться, что за непрофессионалы их так лихо захомутали. Вик присмотрелся к теням, снующим возле костра посреди помещения. До них было метров десять. Одеты по-северному, Что, впрочем, ни о чем не говорило.
— Вогулы, — заметила Венедис старания механиста. — Твои знакомцы от Писаного Камня. Как себя чувствуешь?
— Щека. Ожог вроде.
— Нда, тарифы в борделях для тебя теперь повысятся. Если выживешь.
Статутная княгиня шутить изволят, ну-ну.
Далее Венди успела сообщить, что палатку завалило снегом, вроде как сход пласта, а потом их по одному откапывали и пинали ногами — тех, кто рыпался. Рыпались Венедис и Килим. Вик и Богдан не сопротивлялись, первый — оттого, что был в отключке, второй — потому что пидор.
Убийца эпитет проигнорировал, вообще вел себя как ни в чем ни бывало. А потом к ним подошел тот самый вождь, что причаливал к плоту возле Камня, и Венедис замолчала, вызывающе посмотрела снизу вверх.
Вогул ткнул Старьевщика носком унта, словно убеждаясь, жив ли. Вик отзывчиво и достаточно длинно выругался. Вогула, похоже, это удовлетворило, и он повернулся к Богдану:
— Кто ты?
Убийца пожал плечами.
За него попытался ответить Килим. На вогульском — механист различил только имя. Мер-сусне-хума. Вождь высокомерно кивнул — мол, так и думал.
— Тебе плохого не сделаем.
Убийца снова пожал плечами.
— И дальше что? — встряла Венедис.
— Механист нужен Камню, а ты, ведьма, — хэге.
Хэгэ. Уж не чужие ли? Давно не было слышно, расслабились — а они все-таки добрались. Через вогулов. Вот откуда неправильные тучи, пинаемые неправильными ветрами. Ловушка. И еще — жалкий снежный оползень, навалившийся на палатку. Вот у Старьевщика была всем лавинам лавина! Герои, помощники богов, копируют тактику презренного механиста?
Вик презрительно засмеялся в спину отвернувшегося от пленников вогула. И в эту же спину и так же надменно бросила Венедис:
— Трусы.
И потом громко, заставляя слова метаться между гулких стен капонира:
— Сборище трусов, возглавляемых трусом! Двадцать воинов испугались сразиться честно! Двадцать воинов боятся трех мужчин и одну женщину! Связали — ха!
Вождь стремительно — косы закружились — развернулся и приблизил лицо к Венедис. Рожа у него вышла совсем свирепая.
— Баба! Молчи! Твой косяк! Хэге — за тобой пришли, зачем сюда ходила?!
Но было поздно. Остальные вогулы возмущенно расшумелись, перекрикивая друг друга.
— Говорят, у девки слова — дела нет, — перевел Килим.
— Дела нет?! — рассмеялась Венди. — А вы меня развяжите, я голыми руками любому из батыров задницу надеру. Дети леммингов.
Батыров зацепило на всю катушку. Вождь какое-то время пытался приструнить своих, потом снова вперился глазами в Венедис:
— Развяжу. Будешь драться. Сказала, «голыми руками» — хорошо. Один на один. По-честному — без заемных сил. Мой шаман проследит!
Вогул показал на цветасто приодетого мужика, Развалившегося возле костра на носилках, судя по позе — в глубоком трансе. Ну, теперь понятно, на ком Гоньба висит. И видочить девушке можно только из внутреннего резерва и, если удастся, от противника. Это называется один на один. Туго придется — Венди говорила, что в ее мире привыкли пользоваться внешней энергией.
— Побьешь меня — как мать рода поведем с собой, нет — язык отрежем и за волосы потащим!
То есть отпускать их все равно не намерены — чего тогда огород городить! Но к тому, что у статутной княгини ничего не делается просто так, Вик уже привык — не то что вогулы.
— Пойдет.
— Вещи мои где? — осведомилась девушка, когда ее освободили от веревок и копья.
— На что?
— Перчатки надену, чтобы ногти о ваши хари не поломать и чтобы потом твои не причитали, как их баба зацарапала. Подготовиться мне надо!
Вождь показал на их сваленное в груду барахло. Вот ведь — и палатку из-под снега выволокли! Но ничего не распотрошили — даже приклады стрельб торчат из чехлов, притороченные к мешку Старьевщика. Девушка присела на корточки перед своим рюкзаком, отодвинула в сторону мечи, вытащила наружу щит- зеркало, несессер и занялась макияжем.
Сказать, что вогулов это развеселило, — не сказать ничего. Они чуть не катались по земле — улюлюкали, тыкали пальцами. Венедис оставалась бесстрастной. Очистила лицо от крови, расчесала спутанные волосы, заплела косу, сбрызнула духами запястья и шею. Вогулы наперебой изнемогали от хохота.
— Феромоны, — Убийца повел носом, — ударная доза. Дура.
Но девушка этим не ограничилась. Встала, потянулась томно, сбросила с плеч полушубок-куртку… свитер… рубаху… выскользнула из брюк. И осталась почти такой, какой предстала однажды в бане перед механистом.
Сапоги, набедренная повязка и переливающаяся татуировка. Посмотреть было на что — и вогулы от просто хохота перешли к демонстрации недвусмысленно призывных жестов. Вик знал, что некоторые мастера в сражении предпочитают доспехам обнаженную плоть — дабы каждой клеткой кожи чувствовать дыхание битвы. Правда, мастерская нагота взгляду не была интересна — кости, перемотанные канатами сухожилий, и шкура в мозолях, — но у княгини все выглядело совсем по-другому. Старьевщик за вогулов не отвечал, но сам бы предпочел это тело не дубасить кулаками, а поглаживать кончиками пальцев. Нежно.
Феромоны? Против них амулеты в зубах бессильны. Шептания, наверное, тоже. Разве что заклятие насморка.
Килим грустно покачал головой:
— Песец девке.
— Почему? — не понял механист.
Сам бы он на месте вождя дрался с трудом. Ответил Убийца — занудным лекторским тоном:
— Не станут с ней по-честному. Здесь не каганаты — такие трюки не проходят. Для вогула она не воин, потому что не мужчина. И не женщина, оттого что выглядит как шлюха. Если один на один будут проблемы, навалятся толпой и отходят по очереди во все щели. Менталитет. Дикари-с.
— Так, — согласился Килим.
То ли с «дикарями», то ли по существу.
Что ж ты, девочка, такой вариант не просчитала?! Механист рванул плечами, но веревки не дали рукам даже шевельнуться. И копейное древко оказалось упругим и крепким на излом.
Вождь под одобрительный шелест толпы тоже сбросил одежду. Ухмыльнулся и пояснил:
— Чтоб потом время не ждать.
Выглядел вогул внушительно. Слегка грузновато, но, под мимолетным жирком, татуировками и шрамами, в правильных местах явственно угадывались скопления мяса. Понятное дело — здесь вожаков выбирали не за всесторонние познания в математике.
— Борец, — определил Богдан.
Вик развернулся всем телом — шея затекла из-за нахождения в позе раскинувшего крылья орла, —
