интерьер, если вижу я и так, что хочу видеть, а ощущаю все равно один диван, если бодрствую, или одну кровать, если сплю? Прикидываешь, сколько бы сэкономили наши родители, если бы не пыжились обустроить свои хоромы не хуже друзей или сослуживцев?
– То есть, здесь у тебя все липовое? – осознав, чем в такой ситуации можно поддеть друга, уточнил Стас.
– Ну не все… – начал Дима.
Его перебила скороговорка возбужденной и едва не прыгающей от восторга Вики:
– Но здорово же – скажи! Чтобы изменить обстановку в доме, достаточно одного мгновенья! Видел: все, все меняется?! Стиль, свет, расположение мебели! Сегодня ложишься спать в будуаре королевы Елизаветы, завтра просыпаешься во французском кабинете эпохи Людовика Шестнадцатого, принимаешь ванну где- нибудь в райском саду тибетского храма… Я просто потрясена! А ведь это так просто, как все гениальное!
– Ты же терпеть не могла фальшивое и надуманное? – удивляясь легкости, с которой Вика меняла убеждения, напомнил ей Стас.
– А делать ремонт каждые три года, просто потому, что хочется что-то поменять в жизни – не надуманно? – возразила подруга. – Разве, передвигая шкафы или меняя узор обоев, мы не пытаемся себя обмануть?
– Не знаю. – Стас пожал плечами. – Я шкафы не двигаю и обои не клею.
– Обман ведь обману рознь, Стас! Я знаю, что сама так хочу, значит, меня никто не обманывает!
– На салатики, значит, тоже через нэтфон…? – Стас посмотрел на стол, вокруг которого сейчас суетился весьма довольный собой хозяин. – Они не исчезнут?
– Не уверен, конечно! – Дима подвинул к столу кресло, приглашая в него даму. – Давай-ка выясним это вместе!
Дима откупорил бутылку шампанского. Пробка с грохотом ушла в потолок, чудом не повредив люстру. Впрочем, и грохот, и люстра могли быть внушаемыми – Стас теперь ни в чем здесь не был уверен.
– Музыку? – спросил Дима, наполняя бокалы бывших однокурсников.
– Правильно! – Вика подняла палец, требуя серьезно отнестись к следующей мысли: – Я хотела посмотреть прямую трансляцию с вручения премии года! Она уже десять минут, как идет! Оплата с меня. Никто ведь не против? Правильно?
Предложение прошло при одном «за» и двух воздержавшихся. Парням ничего не осталось: из вежливости Дима должен был уступить гостье, а Стас – даме. Тем более, Вика и не ждала, что ей откажут – едва вспомнив о своем концерте, девушка сразу же вошла на сайт с его трансляцией. Ребята находились «на связи» друг с другом – им оставалось только подтвердить нэтфонам намерение сохранить настройки синхронизации. Гул от аплодисментов и торжественные фанфары ворвались одновременно в уши Вики, Димы и Стаса, а ярко освещенный, полный шикарно разодетых гостей концертный зал возник там, где только что находились стены гостиной – друзей вместе с праздничным столом перебросили на один из свободных балконов зала. С прекрасно обозримой сцены с букетом цветов и статуэткой в руках спускался молодой, но уже любимый всеми актер. А на трибуну возвращалась пара улыбающихся в тридцать два зуба ведущих.
– Мы будем только смотреть концерт или отметим новоселье? – спросил Стас, протягивая свой бокал над столом.
Экспериментатор чувствовал нарастающее раздражение, которое нужно было «залить» шампанским. Все шло не так. Он позволил себе потратить вечер на общение с друзьями, но вовсе не хотел убить его разглядыванием платьев и ног, так называемой, «эстрадной элиты»!
Друзья не почувствовали недовольства и послушно протянули бокалы навстречу бокалу Стаса. Мелодичный звон пробуждал отголоски сладостных воспоминаний, но естественную музыку хрусталя тут же заглушили фанфары синтезатора – Вика увидела того, кого ждала, и прибавила громкости звука. Причем не только себе, а всей троице – видимо, хотела подчеркнуть друзьям важность момента.
На сцену поднималась звезда «мировой величины», певец со странным сценическим именем «Индиго». Где-то двадцати двух лет отроду, в обтягивающих брюках, весь такой изящный и тонкий…
«Только бы ты не пел!» – взмолился про себя Стас. Но небеса его не услышали: «Индиго» раскинул руки, выпятил грудь и завизжал во всю свою луженую глотку, перекрывая противным девичьим фальцетом усилившиеся в этот момент аплодисменты зала.
Стасу оставалось только смотреть и слушать. Какое-то время он делал это молча, попивая шампанское и стараясь отвлечь себя мыслями о работе и сделанном там сегодня открытии. Но раздражение все усиливалось. «Индиго» пел отвратительно. Не плохо, а очень плохо. Если бы у Стаса был абсолютный слух, он бы, наверное, приобрел двустволку и пробился на концерт этого гада, чтобы защитить себя и себе подобных. Стаса бесили не только тембр голоса певца, его неспособность держать ноту и контролировать дыхание: слова песни не склеивались ни в стихи (в них отсутствовала рифма, и то и дело пропадал ритм), ни, даже, в осмысленные фразы. Вслушавшись в текст, можно было подумать, что присутствуешь на новогоднем бале в психиатрической лечебнице, где каждому тяжелобольному предложили придумать по одной строчке. В придачу: певец танцевал так, словно изо всех сил хотел опровергнуть утверждение, что человеческому телу свойственны грация, импульсивность и чувство ритма. Еще: Вика смотрела на это «чудо» такими восторженными глазами, словно не могла даже вообразить ничего более совершенного и прекрасного, а Дима барабанил по подлокотнику кресла в такт мелодии и слегка шевелил губами, словно знал каждое слово песни, как гимн России…
Силой воли отстранившись от происходящего, Стас попытался вспомнить, как он относился к этому «Индиго» раньше. Выходило – никак. Исполнитель был в зените славы, Стас многократно слышал его песни, а видел и подавно часто – на всех сколько-нибудь значимых мероприятиях, транслируемых по каналам телевидения. Просто раньше он не заострял на этом внимания. Что же теперь, в таком случае, доводило его до бешенства? Возможно, повысив требования к себе, Стас просто стал требовательнее к другим? Если не ко всем, то к тому, кого считали успешнее и талантливее его самого?
…«Индиго» мог бы ограничиться одной песнью, но зрители на «бис» попросили добавки. Стас закрыл глаза, но это не помогло – раздражитель свободно проникал в мозг через барабанные перепонки. Чтобы не привлекать внимания друзей отключением, Стас снял очки – Дима и Вика продолжали наслаждаться шоу и не сразу заметили поступок товарища.
Какое-то время Стас наслаждался тишиной и покоем. Но релаксация продлилась не долго – видимо, певец стих: раскрасневшаяся от восторга Вика зааплодировала. Непроизвольно вскинув к голове руки, Стас потер ими виски, чтобы сдержать желание покрутить пальцем.
– Стас, ты не смотришь?! – Вику невольно привлекло его резкое движение.
– Да… Почему-то не хочется.
– «Индиго» тебе не нравится? – не поверил Дима. – Ты ж как-то сам говорил, что парень талантливый? Что, не помнишь?
– Наверное, пьяный был? – вспоминая, Стас почувствовал прилив отвращения к самому себе.
– Ты что?! – Вика не могла поверить, что слышит такие слова от своего друга. – Весь мир от него в восторге! Его голос… Его улыбка… – девушка мечтательно закатила глаза. – И как он двигается!..
– Как лицо неопределенной сексуальной ориентации, помятое таежным медведем! – Стас не смог удержаться от наиболее точного, на его взгляд, определения.
– Ты это… чего? Переработался? – Дима всерьез удивился резкости товарища.
– Может быть…
Стас и сам не особенно понимал, почему так нервничает из-за виртуального по своей сути персонажа.
– Тогда так и скажи! Чего зря человека поносишь? У этого хоть свое лицо есть!
– Угу… – проворчал Стас. – И имя: «Индиго»… Ну, объясните, за каким бесом так «скромничать»? В чем этот тип такой особенный и одаренный? Поет он средне… Стоп, предположим, кого-то из вас устраивает. Но объективно, взяв за эталон исполнение оперного тенора? До тенора парню-то далеко! Танцует тоже не как профессиональный танцор, в лучшем случае иногда попадает в ритм. Стихи его песен – очень слабые стихи. Сравните с любым классическим произведением на ту же тему – поймете разницу. Музыка… В общем, вы поняли. Тогда почему «Индиго»? Назвал бы себя «Трудягой» или «Везунчиком» – и в тему, и
