материальны лишь до тех пор, пока разум признает их материальными! Их нельзя у тебя отнять, потому, что нельзя отнять то, чего нет! Ну, а если нельзя отнять, нельзя сделать зависимым. А если ты не зависим, ты – воздух! С тобой ничего не сделаешь! И когда ты поймешь это, твои враги увидят, что сражаются с ветряными мельницами. А ты увидишь, что у тебя нет врагов!
Стас сел, понимая, что не сможет осмыслить слов Зары стоя. Мулатка видела жизнь в ином свете, но ее видение позволяло ей творить чудеса, в то время, как мировоззрение Стаса не оставило ему даже надежды. Зара верила в то, о чем говорила. В ее словах был смысл. Разум не хотел, но вынужден был признать это.
Да, Стас действительно видел в себе разум и «того, другого, кто чувствует». Говоря себе «Стас», он действительно обращался не к разуму, а к кому-то необыкновенно близкому, но малознакомому, который сразу же отзывался волнами тепла и радости от того, что о нем просто вспомнили. Да, он действительно считал, что «я» – это разум, логика, способность посмотреть на себя со стороны, способность опознать себя в зеркале… И он никогда не задумывался, что внутреннее взаимодействие разных «эго» способно отражаться во внешний мир, определяя выбор той или иной цепочки событий!
Как давно Стас видел себя говорящим компьютером? Как давно разум правил всеми его желаниями? Вероятно, с раннего детства. С тех самых пор, когда малыш научился думать…
Зара видела, что на этот раз ее слова действительно достигают цели.
– Попробуй! – вложив в это слово всю силу своего желания, попросила, но не потребовала, мулатка. – У тебя ведь получилось управлять вертолетом? Твои враги – они там. Они думают, что тебя можно использовать, и только поэтому ты им нужен. Дай им увидеть воздух! Посмотри им в глаза, посмотри в глаза страху, который ты сам придумал!
– Вы выйдете вот так вот на улицу? – пробормотала Вика, открывая Заре и Стасу дверь в прихожей. – А, если они начнут стрелять?
Зара кивнула ей и улыбнулась. В улыбке мулатки было что-то такое, что москвичка на время забыла о пережитых страхах и требующих ответов мыслях и почувствовала, что все будет хорошо – и у нее, и у них, и у всех вокруг. Она невольно улыбнулась в ответ, не понимая даже, чему и почему рада.
Между лестницей и лифтом Стас выбрал лифт. Нельзя сказать, что программист чувствовал себя свободным от страхов – то, что они сейчас делали, было безумием, какой бы философской теорией оно бы не прикрывалось. Но Стасу удалось избавиться от мыслей и сосредоточиться на жившем где-то внутри него малыше, который доверял миру, верил в него и бесстрашно смотрел вокруг огромными от восторга глазами. Стас запретил разуму размышлять – некому было оценить ситуацию, и уже поэтому ситуация не казалась страшной.
Когда они распахнули дверь подъезда, тишину ночи разрушили щелканья многочисленных затворов. Справа и слева от подъезда, в бронежилетах и шлемах, вооруженные до зубов всем, чем можно, замерли здоровенные парни с прижатыми к подбородкам автоматами. Их было много – очень много! Намного больше, чем нужно, чтобы захватить целое здание, набитое вооруженными боевиками. Но целились они не в Стаса и не в Зару. Их автоматы водили по таким же парням с другой стороны дорожки, ведущей в подъезд. Каждый из них следил не столько за вышедшими из дверей молодыми людьми, сколько за тем, чтобы в шеренге напротив кто-нибудь не попытался напасть на объект охоты. Даже пилоты вертолетов не рискнули снизиться и осветить беглецов прожекторами – любой их резкий маневр мог вызвать на себя огонь из вертолетов противоборствующей стороны.
– Что будем делать, Юлия Сергеевна? – согнувшись, к Юлии в машину заглянул генерал, командовавший армейским спецназом. Пожилой мужчина был бледен и вытирал пот со лба – он много лет уже не испытывал подобного напряжения.
Юлия тоже чувствовала себя неуютно.
– Главное, чтобы они не достались Леониду… – пробормотала дама.
– Мы запросто можем уложить этого парня! – предложил генерал. – Один выстрел – все закончится миром!
Юлия укусила кончик ногтя и покачала головой.
– Нельзя! – она с явным сожаленьем вздохнула.
– Но мы же его упустим! Решайтесь! Хотите, он умрет от разрыва сердца? Хотите, у него лопнет сосуд в мозгу? У нас есть средства – потом никто и ничего не докажет! Стресс, страх – в такой ситуации сосуды всегда не выдерживают…
– Какие сосуды, он же совсем мальчишка?!
– Молодежь сейчас хилая, дряхлее нас, стариков… Юлия Сергеевна, давайте что-то решать! Ребята поубивают друг друга!
– Нельзя его трогать! – Соблазн был велик, но Юлия хорошо помнила выраженье лица Хасана. – Нельзя, чтобы парень умер на глазах у Зары. Что бы мы ни придумали, девчонке не нужно знать, что программист умер. Хитрить бессмысленно. Оправданий Хасан не примет…
– Тогда ваш приказ, госпожа?
– Пусть само собой все решится. Вы, главное, не отдайте их в руки противника!
– Эээх… Об этом не беспокойтесь… – генерал выпрямился, матерясь про себя на неуверенную в себе командиршу.
В это время по всей Москве пропал свет. Одновременно со светом, отключились все беспроводные линии связи. Исчезли сигналы спутников. Лишившись картинки в нэтфонах шлемов, солдаты оказались предоставленными своим собственным мыслям. И каждый из них был вынужден исполнять тот приказ, что пришел до разрыва связи. То есть следить за противником через прицелы с устройствами ночного видения, не помышляя доверить исход противостояния собственной инициативе.
Юлия выбралась из машины, Леонид покинул свой БТР. Оба смотрели в густую, непроницаемую темноту облачной ночи, нащупывая внутренним взором частоту Стаса. Но ни Стаса, ни Зары в темноте не было! Жив был программист или нет, его аура больше не ощущалась…
«Только не радуйся!» – посоветовала Стасу мысль мулатки. – «Свет погас – не удивляйся этому – принимай, как должное! Когда доверяешь жизни, она сама и все упрощает…»
Они шли, чувствуя страх толпящихся по сторонам дорожки солдат, и даже не пытались разглядеть что- то в окутавшем их со всех сторон мраке. Вертолеты включили прожектора, а бронемашины фары. Но Стас и Зара двигались напрямик – между лишенными связи солдатами, между деревьями и кустами. Лучи света шарили наугад и натыкались только на замерших на своих позициях спецназовцев, нервируя людей и нагнетая и без того опасное напряжение…
Стас опомнился только, когда понял, что солдаты и машины остались где-то далеко позади. Вернувшийся в минуту анализа ситуации разум выдал целый ворох обоснованных доводов, почему то, что произошло только что, не могло и не должно было произойти в принципе. Стас понял, что именно пережил – кровь застучала в висках молодого человека, а сердце заколотилось так бешено, что стало больно дышать.
Программист остановился, чтобы перевести дух.
– Они ведь быстро очухаются… – не веря, что все еще дышит, видит и разговаривает, пробормотал он.
Зара тоже остановилась, чтобы подождать товарища.
– Да, очень скоро они поймут, что правила изменились, – согласилась она. – Не нужно больше целить друг в друга – кто найдет тебя, тот и выиграл.
– А что, если и в правду «найдет»?
– Не найдет. Если не будешь думать о себе, как о том, кого ищут, станешь обычным московским жителем – одним из ста миллионов.
Стас тяжело вздохнул.
– Зара, я устал «думать»! – честно признался он.
– Ты сделал то, что хотел – сообщил всем, что жив. Я сдержала обещание – научила тебя жить, не прячась. Теперь отдохнем. Выберемся из Москвы и выспимся. А днем решим, что тебе делать дальше… Согласен?
Стас огляделся. Темноту ночи не разрезали фары ни одного транспортного средства.
– На чем выберемся? На своих двоих?
