Хассим помнил, что я много раз расспрашивал его об этой вещи. Кроме того, мы давно знакомы лично. Возможно, мои конкуренты запоздали с ответом, я же откликнулся немедленно. Хассим согласился на мою цену. Оговоренная сумма была вручена торговцу, и он выслал мне документ, подтверждающий совершение сделки. Если желаете, могу показать вам эту бумагу.
Шерлок Холмс отказался, и мы поднялись. Д'Англас приблизился к нам, чтобы вручить записку для Хассима. И тут Холмс задал вопрос, внезапный, как выпад фехтовальщика:
– Вас не удивляет, что один из охотников за Золотой Птицей – азиат?
Огромная фигура Д'Англаса покачнулась. Я инстинктивно кинулся, чтобы поддержать его, но наш клиент уже справился с собой.
– Китаец, разумеется? – спросил он спокойно. – Для меня это тоже загадка. Не берусь судить, почему Птица так много значит для человека, владеющего одной из самых знаменитых коллекций. Его собрание произведений искусства известно во всем мире. Зачем ему домогаться еще одной золотой безделушки?
– Это тоже ставит меня в тупик, – сказал Холмс.
Больше говорить было не о чем, а наш клиент не проявлял желания продолжить беседу, и мы с Холмсом покинули странный дом на окраине Берлина и его еще более странного обитателя.
7
УБИЙЦЫ
Мы без труда нашли экипаж, и я был удивлен, когда Холмс направил его не к нашему отелю, а на Александерплац.
– Вы забыли о слежке, дорогой Ватсон, – объяснил Холмс. – Цель наших перемещений не должна быть очевидной, чтобы два китайских джентльмена не соскучились. Кроме того, нам не помешает кое-какая официальная помощь.
По предыдущим делам я хорошо знал об идеально отлаженном механизме берлинской полиции, мозговым центром которой был Мельдвезен, располагавшийся на Александерплац. Холмс поддерживал дружеские отношения с Вольфгангом фон Шалловеем, шефом полицейского департамента. Я решил, что он собирался обсудить со своим другом нашу будущую поездку в Константинополь, и не ошибся.
Пока мы ехали по оживленным улицам. Холмс объяснил, что азиаты, несомненно, ждут нас в «Бристолс-кемпинг», чтобы продолжить слежку, когда мы вернемся в отель. По его насмешливому тону я догадался: китайцам еще будет уготован сюрприз.
Один взгляд на простую карточку с именем Шерлока Холмса превратил непреклонного сержанта полиции в суетливого, подобострастного слугу:
– Герр Холмс… ну конечно, сэр. Не изфолите присесть? Хейн! Хейн! – он почти кричал проходившему мимо полицейскому.
Сержант подошел к удивленному полицейскому и что-то яростно зашептал ему на ухо. Вероятно, имя Холмса и здесь произвело должный эффект, так как полицейский немедленно бросился докладывать начальству о нашем визите.
Немного успокоившись, сержант занял свое место за столом.
– О фашем приходе сейчас будет доложено, – сообщил он с удивительной почтительностью. Великий детектив спокойно кивнул, и сержант, повернувшись ко мне, произнес со сдержанной улыбкой: – Доктор Фафсон, я полагаю?
Никогда не пользуясь таким вниманием в Скотленд-Ярде, я подумал, что нам с Холмсом следовало чаше ездить за границу. Но сержант, очевидно, решив, что само небо послало ему эту встречу, не дал мне ответить.
– Доктор Фафсон, – продолжал он. – Ф фашем мастерском описании дела «Пестрая лента»…
– Еще один из этих мелодраматических заголовков, – пренебрежительно пробурчал Холмс.
– Сказано, что эта лента была индийской болотной гадюкой. Но ф Индии нет болотных гадюк, и это очень удифило меня, герр доктор.
Поскольку сержант, к моей радости, обращался ко мне, я поспешил дать свои объяснения:
– Ваше удивление вполне понятно, сержант. Но когда я впервые представил вниманию читателей этот рассказ…
Увы, мое объяснение осталось незаконченным. Появился Вольфганг фон Шалловей и направился к Холмсу с распростертыми руками.
– Холмс! И доктор Ватсон? Какой приятный сюрприз. Пойдемте… пойдемте, мой кабинет к вашим услугам.
Бормоча слова приветствий, мы с большой торжественностью проследовали к лифту, а сержант так и не получил моих разъяснений.[3]
Вскоре мы находились в офисе шефа берлинской полиции. Фон Шалловей выставил оттуда всех сотрудников и приказал не беспокоить его, пока он принимает столь почетных гостей.
Холмс запротестовал, хотя от меня не укрылось, что втайне детектив был доволен фурором, произведенным его появлением. Фон Шалловей заверил коллегу, что дела подождут, и вежливо произнес:
– Увидеть вас за пределами вашего любимого Лондона, Холмс, – большая редкость. Полагаю, что только расследование могло заставить британского льва покинуть свое логово.
– Мы занимаемся одним пустяковым делом, – отозвался мой друг. – Кража, происшедшая вне пределов Германии. Поиски похищенной вещи привели меня в Берлин, но здесь я столкнулся с неприятной компанией.
Фон Шалловей попытался пошутить:
