пряча улыбку. «Так переснимите!» – хладнокровно повелел Найский.
Быть может, у Найского была особенная болезнь, что-то вроде редакторомании. Дай ему «Анну Каренину», «Трех мушкетеров», «Доктора Живаго», он вцепится в них мертвой хваткой и начнет ставить свои раздраженные закорючки. (Впрочем, «Живаго» Дубков и сам бы пощипал – не любит он этот шедевр. Да и в «Карениной» выкинул бы все про Левина и его прогулки по лугам. И «Мушкетеров» можно бы покороче сделать.) Найский не мог спокойно видеть нетронутого текста. И, как все мономаны и маньяки, был неспособен остановиться. В идеале ему требовалась вечность, чтобы авторы бесконечно приносили свои писания, а он бы бесконечно правил.
Кстати, ведь проверяли в «Пламенном комсомольце»: коварно подсовывали Найскому отрывки из классиков под видом литературных зарисовок читателей. Найский приходил в неистовство и, даже не ставя пометок, просто заворачивал: «Выкиньте эту самодеятельность!» Однажды опознал фрагмент из Горького, обиделся. Однако характер выдержал: «Купить хотели? Так вот, Горький – плохой писатель! И кого раньше вы мне совали – тоже все были дерьмо!»
Журналисты обходили заморочки Найского очень просто – меняли порядок слов. Было: «Новыми трудовыми свершениями начали год комсомольцы Бузовского района», стало: «Бузовский комсомол стартовал в этом году новыми производственными победами». Крючки появлялись, но уже в других местах, и их было меньше.
Так и поступим.
У Максима написано: «Родители Павла были простые работящие люди».
Это штамп. Раз простые, тут же само просится – работящие. У нас с простыми только так – или уж работящие, или пьющие. А конкретнее? Порывшись в папке, просмотрев почетные грамоты, Вячик обнаружил, что отец Костякова всю жизнь трудился на заводе, а мать в столовой городского общепита. С фактографией ясно. Но не хватает экспрессии. Все-таки к юбилею книга, стилистика должна быть соответствующая. Эпитетов побольше, только они делают текст художественным – и прозу, и стихи.
Вячик увлекся, кропотливо работал несколько дней, отложив все другие дела. И получилось у него следующее:
«КОСТЯК КОСТЯКОВЫХ
Глава могучего семейного клана Костяковых, Виталий Данилович, вернувшись с войны, нес на своих плечах тяготы забот о матери и младшей сестре. Он пошел работать на тот же завод зуборезных станков, где работал до войны и где ему были рады, потому что Виталий Данилович был не просто слесарем, а настоящим художником напильника и штангенциркуля, за что его ценили и доверяли сложную работу. При его уме он мог бы стать большим человеком в любой сфере, но предпочел остаться на всю жизнь верным своей профессии.
Миновали трудные послевоенные годы. Мужчин не хватало, и Виталий Данилович мог выбрать себе любую подругу сердца, но он не торопился, хотя ему было уже за тридцать.
Евгения Михайловна, будущая мать троих сыновей, тоже не спешила с замужеством. У нее имелся недостаток, на который нормальные люди не обращают внимания, а в нашей жестокой стране это делало человека инвалидом: она страдала с детства отсутствием слуха и речи. Это ей не мешало работать поваром в столовой, но при общении с мужчинами возникали проблемы.
Их знакомство произошло в трагикомических обстоятельствах. Залезая после работы в переполненный трамвай, Виталий Данилович случайно оттолкнул женщину, которая упала. Он тут же выскочил из трамвая, чтобы ее поднять. Выяснилось, что она вывихнула ногу. Виталий проводил ее в больницу, где они и познакомились. Евгения Михайловна умела понимать речь по губам, а Виталий Данилович сначала только догадывался, и только потом, за годы супружеской жизни, тоже научился понимать и говорить с женой знаками. Характерно при этом, что все сыновья выросли нормальные, с обычной речью, хотя научились общаться с мамой и между собой посредством знаков.
Отец был всегда занят на работе и трудился в две смены, потому что большой семье нужны были деньги. Виталий Данилович воспитывал детей строгостью и своим примером, не чурался и ремешком стегнуть шалуна, что может выглядеть архаично, но недаром в «Домострое» сказано, что кто жалеет своих детей, тот губит их.
Он работал всю свою жизнь, в том числе по субботам, даже тогда, когда суббота стала выходным днем, а выпить себе позволял только в воскресенье, в этот день он отдыхал и не любил, если ему мешали. Мог иногда и поссориться с кем-то, но не со зла, а по эмоциональности натуры. И сам потом из-за этого переживал.
Несмотря на то что у Евгении Михайловны и Виталия Даниловича у самих было неполное среднее образование, они сделали все, чтобы дети закончили не только школы, но и институты. Абсолютно все они получили высшее образование по техническому профилю, который им был, видимо, генетически близок из- за технической профессии отца.
Павел с детства был лидером, его выбирали председателем совета отряда, он входил в школьный комитет комсомола и был заместителем секретаря школьной комсомольской организации, хотя и без особого успеха, потому что уже тогда сомневался во многом, в том числе в коммунистической идеологии.
Павел был не только отличник, но и спортсмен. Не было ни одной спортивной игры, в которую бы он не играл! Он играл в хоккей, в футбол, в волейбол, в баскетбол, принимал участие от школы в районных и городских соревнованиях. Родители хоть и обеспечивали детей, но некоторых вещей было просто невозможно достать, например настоящие хоккейные клюшки. Они продавались в магазинах крайне редко. Мальчишки поступали следующим образом: брали рукоятки от сломанных клюшек, выпиливали в торце выемки и вставляли туда фанерки вместо ударных лопаток, приклеивали их эпоксидной смолой, обматывали изолентой. Иногда для крепости пробивали гвоздиками. Но таких клюшек хватало на одну-две игры.
С клюшками была связана первая удачная «коммерческая» операция Павла. В нашем городе тогда была неплохая команда «Рубин» при только что выстроенном Ледовом дворце спорта. Однажды должна была состояться игра первой лиги всесоюзного чемпионата, приехала знаменитая хоккейная команда ЦСКА. Павел и Максим сумели достать билеты и попасть на игру. А после игры они проникли в раздевалку и начали просить великих спортсменов подарить им несколько клюшек, пусть даже сломанных, и расписаться на них. Спортсмены удивились их ловкости, потому что к ним никого не пускали, подарили несколько сломанных клюшек и две целых. И на всех расписались. Целые клюшки братья взяли себе, а остальные аккуратно склеили и продали друзьям. Еще бы, иметь клюшку с настоящим автографом Мальцева, Харламова, Старшинова! Это было непередаваемое счастье!!!
Вырученные деньги братья потратили не просто так, они купили настоящие канадские коньки для хоккея. И с этого дня чувствовали себя на дворовом льду почти профессионалами НХЛ!
Павлу прочили спортивную карьеру, учитывая, что к десятому классу у него были первые разряды по лыжам, боксу и шахматам (не правда ли, интересное сочетание?).
Но он видел свое будущее в науке, увлекался химией и с восьмого класса твердо знал, что будет поступать на химико-технологический факультет политехнического института.
Конечно, при этом Павел помогал своим братьям и умом, и, если так можно выразиться, физической силой. Да они и сами были крепкие. Они защищали друг друга, а иногда по вечерам выходили на «рейды» в своем микрорайоне и призывали к порядку хулиганов и нарушителей спокойствия, которых хватало в те беспризорные времена.
Жизнь Павла не ограничивалась учебой и спортом. В десятом классе к нему пришла любовь. Девушку из параллельного класса звали банально – Светлана, она была светловолосой и голубоглазой. Типичный объект для первой влюбленности. Да еще имела очень развитые женские формы. Павел даже начал писать стихи и показывал ей, но понял, что ее не проймешь. Он также узнал, что девушка Светлана далеко уже не девушка. И что нужно не завоевывать ее сердце, а весь ее девичий организм в целом. Он узнал также, что Светлана очень любит оригинальные поступки молодых людей, которым после этого отдает предпочтение.
А жила она в пятиэтажном панельном доме, где были смежные балконы, разделенные перегородками, через которые при желании можно перелезть. Павел узнал, что она живет как раз в такой квартире, ее комната с балконом, а родители живут в другой комнате, большой, но без балкона. Тогда Павел под видом сборщика макулатуры, хотя в таком возрасте макулатуру советские школьники уже не собирали, явился в квартиру, чей балкон соседствовал с балконом Светланы. Он обнаружил, что там живет старуха с сыном-
