Я действительно был очень напуган.
– Поэтому и не приходил в контору все это время?
– Да, – снова сказал я.
Он развернулся на сиденье, посмотрел прямо мне в глаза.
– Все же странный ты человек, Николас. Неужели не понимаешь, что подобным поведением поставил всю свою карьеру под угрозу?
Я кивнул.
– Мы с Грегори твердо решили, что сегодня на дисциплинарном совещании, которое ты должен был посетить, мы официально уведомим тебя об увольнении из «Лайал энд Блэк».
Так, значит, меня все-таки уволили.
– Однако, – продолжил он, – Эндрю Меллор посоветовал выслушать и твою версию случившегося и уже потом принимать окончательное решение. Так что еще ничего не известно.
– Спасибо, – пробормотал я.
– Так придешь завтра в контору, чтоб мы могли решить этот вопрос?
– Не знаю, не уверен, – ответил я. – Я бы предпочел, чтоб еще до моего возвращения ты начал внутреннее расследование этой истории с болгарскими инвестициями.
– Смотрю, ты действительно очень боишься Грегори, – усмехнувшись, заметил он. – Но эта собака из тех, что больше лает, чем кусает.
«Возможно, – подумал я, – вот только лай у нее получается уж больно грозный. Да и потом вряд ли Грегори помощник в этом деле».
– Вот что, Патрик, – начал я. – У меня есть все основания полагать, что здесь имели место финансовые махинации, стоившие Евросоюзу много миллионов евро, и что Грегори как-то в этом замешан. И да, я боюсь за свою жизнь, у меня тоже есть для этого самые веские основания.
– К примеру? – спросил он.
– Понимаю, тебе покажется это странным, но я просто уверен: эта болгарская история как-то связана с убийством Геба.
– Но это же просто смешно! – возразил он. – Теперь тебе только и остается, что обвинить Грегори в убийстве Геба.
Я промолчал, просто сидел и смотрел на него.
– Перестань, Николас, – сказал он. – Глупости, безумие какое-то!
– Может, и безумие, – сказал я. – Но не приду в контору до тех пор, пока не буду уверен, что это безопасно.
Он призадумался на секунду-другую.
– Поедем ко мне домой, прямо сейчас, сегодня же все и решим. Можем позвонить от меня Грегори.
Поезд въехал на станцию «Эшер».
На этой станции я выходил, когда посещал ипподром в Сэндаун-Парк. Неужели с тех пор, как я был здесь и говорил с Джолионом Робертсом, прошло всего девять дней?
А двумя днями позже Джолион Робертс скончался.
– Нет, – ответил я, вскакивая со своего места. – Позвоню тебе завтра утром в контору.
Я толкнул раздвижную застекленную дверь и выскочил на платформу буквально за секунду-другую до отправления поезда.
Не хотел, чтоб Патрик сообщил Грегори, где я нахожусь, ни сегодня, ни в какой-либо другой день.
Глава 18
Ко времени, когда я вернулся в Лэмбурн, все три мои дамы уже улеглись спать, и дом был погружен во тьму, не считая освещенного окна кухни. Что ж, все правильно, ведь я позвонил им из телефона-автомата в Паддингтоне и предупредил, чтоб не ждали.
Только тут я почувствовал, что страшно проголодался.
Я взглянул на часы над микроволновкой. Десять минут одиннадцатого, и с шести утра, когда второпях я сжевал на завтрак тост, во рту у меня не было ни крошки. Весь день прошел в таких нервах и беготне, что я не чувствовал голода и не думал о еде. Мама этого бы точно не одобрила.
Я сунулся в холодильник Джен и приготовил себе толстенный сандвич с сыром.
А потом уселся за кухонный стол и сжевал его, запивая апельсиновым соком.
Вообще-то, день выдался неплохой, решил я. С работы меня пока что не выгнали, и я успел поделиться с Патриком своими подозрениями. Поверил он мне или нет – другое дело. Но теперь, естественно, он был просто обязан начать расследование и привлечь к нему Джессику Винтер, председателя надзорной комиссии, какого бы там мнения он ни придерживался о тактике моего поведения.
Но станет ли от этого безопаснее?
Если Грегори или кто-то еще пытался убить меня, чтоб не дать хода расследованию о болгарской инвестиции, тогда я вне опасности. Поскольку мое убийство лишь убедит всех, в том числе и полицию, что расследование стоит продолжить с удвоенной энергией. Однако есть, конечно, вероятность, что он сочтет, что ему нечего больше терять, и меня прикончат просто из мести.
Как бы там ни было, придется скрываться еще несколько дней.
Вторник выдался ясным и солнечным, что вполне соответствовало моему настроению. Поговорив с Патриком, я немного успокоился и даже почувствовал, что теперь можно будет куда-нибудь съездить.
Несмотря на то что я лег спать последним, поднялся я первым. Спустился на кухню и стал готовить кофе, когда в дверях появилась Джен.
– Уверен, что не хочешь съездить со мной в Даунс посмотреть на лошадей? – спросила она. – Погода чудная, торчать дома – просто грех.
Я колебался.
– Так и быть, одолжу тебе шляпу и солнечные очки, – со смехом добавила она. – Для маскировки.
– Ладно, – сказал я. – С удовольствием. Только сейчас отнесу кофе Клаудии.
– Времени у нас навалом, – сказала Джен. – Первую группу выпускают не раньше половины восьмого, да и потом мне надо прежде на них взглянуть. Будь готов где-то в семь сорок пять. А позавтракаем после.
Я взглянул на часы. Было без пяти семь.
– Ладно, – кивнул я. – Буду готов через сорок минут.
Поставив чашки с кофе на поднос, я поднялся в спальню и присел на край кровати.
– Доброе утро, соня, – сказал я Клаудии и нежно потряс ее за плечо. – Пора просыпаться.
Она перекатилась на спину и зевнула.
– А сколько сейчас?
– Семь, – ответил я. – Утро выдалось просто чудесное, хочу поехать с Джен в Даунс, посмотреть, как она работает с лошадьми.
– А можно мне с вами? – спросила она.
– Я бы с удовольствием взял тебя. Вот только как самочувствие?
– С каждым днем все лучше, – ответила Клаудия. – И так хотелось бы… – Тут она вдруг умолкла.
– Знаю, знаю, – сказал я. – Но все будет хорошо. Просто прекрасно. Вот увидишь.
Я наклонился, обнял ее и поцеловал.
– Надеюсь, что ты прав, – прошептала она.
Дамоклов меч под названием «рак» бросал тень на каждый миг нашего совместного существования. Мы жили в каком-то подвешенном состоянии, и лично я думал, что чем скорее начать курс химиотерапии, тем лучше. Эти недели ничегоделания лишь способствовали росту раковых клеток в ее тканях, так мне, во всяком случае, казалось.
На мой взгляд, нет на свете ничего более бодрящего для души, чем скачка в ясный солнечный весенний день. И омрачал это состояние лишь тот факт, что я наблюдал за лошадьми из «Лендровера» Джен, а не находился в седле.
Господи, до чего же мне хотелось оказаться в седле, ощущать под собой полтонны живого веса породистой скаковой лошади, галопировать по лугу, чтоб ветер бил в лицо и трепал волосы.
Я с завистью смотрел, как конюхи Джен парами выводят скакунов из стойл, затем оседлывают их и
