сюда.
Между покупкой картины и нападением едва ли прошло четыре часа, а ведь еще нужно выяснить, в каком мы мотеле, и подождать, пока я не направлюсь к себе в одиночестве.
Скорее всего, за нами все-таки следили еще с ипподрома. Но тогда они успели бы предупредить Ренбо о нашем прибытии и нам ни за что не дали бы возможности осмотреть галерею.
Я приказал себе не думать об этом. У меня даже не было уверенности, что я смогу узнать их при встрече. Особенно того, что был сзади, его я вообще не видел.
Они, наверно, пришли к вполне логичному выводу, что сделали все возможное, чтобы вывести меня из строя. Им нужно время, но, собственно, зачем? Чтобы усилить меры предосторожности и замести следы… Чтобы любое расследование – если бы мне удалось убедить полицию заинтересоваться этим делом – зашло в тупик.
Даже если они знают, что я выжил, то все равно не ожидают, что я в ближайшее время смогу что- нибудь предпринять. Следовательно, действовать нужно немедленно. Все правильно.
Убедить собственный мозг несложно. Совсем иное дело заставить слушаться тело.
До одиннадцати Джик и Сара не появились, а я был еще в постели. Уже сидел, хотя и не слишком уверенно. Наконец они пришли.
– Тодд, – сказала Сара, – ты выглядишь еще хуже, чем вчера.
– Очень мило с твоей стороны.
– Ты не доберешься до Мельбурна, – подавленно продолжала она. – И прощай кубок.
– Но вы можете отправиться туда одни.
Она стояла возле самой кровати.
– Неужели ты думаешь, что мы покинем тебя здесь… в таком состоянии… и поедем куда-то развлекаться?
– А почему бы и нет?
– Не будь идиотом!
Джик устроился на стуле.
– Пусть он сам позаботится о себе, если позволил выкинуть себя с балкона третьего этажа.
Сара яростно набросилась на него:
– Как ты смеешь говорить такое?
– Нам не следует вмешиваться в его дела и дела его кузена.
Я усмехнулся. Сара услышала насмешливое эхо своих собственных слов, которые она с такой уверенностью произносила всего три дня назад. Сообразив, она раздраженно всплеснула руками.
– Ты просто мерзкая тварь! – сказала она.
Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.
– Мы ходили в галерею, – сказал он. – Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?
– Ничего.
– Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.
Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.
– Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.
– Разумеется, – согласился Джик.
– А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.
– Ну и что? Наверняка спрашивали.
– Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…
Вот так передача!
– Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.
– Он, вероятно, посмеялся в ответ.
– У него могло не оказаться чувства юмора, – сказал Джик.
– Сразу после десяти? – переспросил я.
– Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.
– Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?
– Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.
– Здесь не так много отелей, – заговорил Джик. – Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.
– Жаль, что не припрятал ее, – сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.
– Что же теперь делать? – вздохнула Сара.
– Последний шанс попасть домой.
– Ты хочешь уехать? – спросила она.
Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.
– Молчишь? – сказала она наконец. – И все же, что мы будем делать дальше?
– Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.
– И это совсем не преувеличение, – вставил Джик.
– Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…
– А как же ты? – непонимающе спросила Сара. – Когда ты собираешься выбраться отсюда?
– Тогда же, когда и вы, – ответил я. – Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.
– Есть! – воскликнул явно обрадовавшийся Джик. – Я позабочусь обо всем.
– Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.
– Ладно.
– Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои – в мусорном ящике.
– Хорошо.
– И все время имейте в виду, что за вами могут следить.
– Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? – спросила Сара.
– Да.
– А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? – спросил Джик.
– Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.
– Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, – невесело пошутил Джик.
– Там окна недостаточно широко открываются, – возразил я. Как-то сразу стало легче.
– А как насчет завтра? – спросила Сара.
Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.
– Значит, так, – подвел я итоги, – ведь вы хотите вернуться домой целыми?
– Мы все обговорим, – сказала Сара, поднимаясь. – Ответим, когда вернемся. Лежи!
Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его
