– Ладно, не буду, – пообещал я. – Итак, ограбление – местная работа?
– Похоже.
«Грин, – подумал я. – Грин через „и“ долгое. Грин мог нанимать их. А потом на пожарище он проверял качество их работы».
Я остановился. Мы стояли перед цветочным магазином, в котором работала Регина. Фрост поглядел на огромные желтые хризантемы, украшавшие ярко освещенную витрину, и перевел на меня вопросительный взгляд. Я полез в карман, достал шесть револьверных гильз и положил их в руку Фроста.
– Гильзы именно от того револьвера, из которого человек по фамилии Грин стрелял в меня. Он бросил их, когда перезаряжал оружие. Я говорил вам о них по телефону. Может, это убедит вас в том, что Грин способен на убийство.
– Ну… и что с того?
– Только предположение…
– Дальше, дальше!
– Грин находился в Англии в то самое время, когда была убита Регина…
Он уставился на меня и ждал продолжения.
– Может, Регина знала его. Ведь она была в галерее в Австралии. Может быть, она узнала его, когда увидела в доме среди бандитов… Вероятно, потому ее и убили – было явно недостаточно просто связать и заткнуть ей рот. Если бы она осталась жива, то несомненно смогла бы опознать его.
Теперь он выглядел так, словно ему не хватало воздуха.
– Но это все… предположения, – попробовал возразить он.
– Я знаю наверняка, что он был здесь через две недели после смерти Регины. Я знаю, что он по уши увяз в продаже картин, которые потом выкрадывали у владельцев. Я знаю наверняка, что он убил бы каждого, кто мог бы обвинить или выдать его. А остальное… ну, это уже ваши заботы!
Я продолжал идти к остановке автобуса. Он шел за мной с растерянным видом.
– Все хотели бы знать, – проговорил он, – как вы напали на след организации?
– Подсказка информатора, – усмехнулся я.
– Какого информатора?
«Информатор, – мелькнуло у меня, – контрабандист в модном пальто с великолепной прической и сумочкой из крокодиловой кожи».
– Информаторов не выдают, – заявил я.
Он вздохнул, остановился и вытащил из пиджака кусочек оторванной ленты телекса.
– Вы знакомы с инспектором по фамилии Портер?
– Разумеется.
– Он переслал вам сообщение.
Фрост передал мне ленту. Я прочитал аккуратно напечатанные слова:
«Передайте большое спасибо художнику-англичанину».
– Вы можете кое-что передать Портеру?
– Могу, конечно. Что?
– «Пустое», – продиктовал я.
Я стоял в темноте возле дома своего кузена. Он сидел в освещенной гостиной, глядя на портрет Регины, стоявший на камине все еще без рамы. Я позвонил.
Дональд медленно подошел и открыл.
– Чарльз? – несколько удивился он. – А я полагал, что ты в Австралии.
– Вчера прилетел.
– Заходи.
Мы прошли на кухню, где по крайней мере было тепло, и сели по разные стороны стола. Он выглядел изможденным стариком, тенью человека, который уходит из жизни.
– Как идут дела? – спросил я.
– Дела? – хмуро переспросил он.
– Торговля вином.
– Я с тех пор не был в конторе.
– Но если у тебя до сих пор не было проблем с наличными, они появятся.
– Мне все равно!
– Ты застрял, как иголка на пластинке. Проигрываешь один и тот же мотив… – Он смотрел на меня без всякого выражения. – Но теперь полиция знает, что это не ты организовал ограбление.
Он медленно кивнул.
– Полицейский… инспектор Уолл… приходил и сообщил мне…
– Ну, а дальше?
– Теперь это не имеет значения.
– Из-за Регины?
Он не ответил. Глаза его затуманились.
– Тебе нужно трезво оценить обстановку, Дональд. Она мертва. Уже пять недель и три дня, как она умерла. Ты хочешь ее увидеть сейчас?
Он страшно перепугался.
– Нет, Чарльз. Конечно нет!
– Тогда брось думать о ее мертвом теле!
– Чарльз! – Он вскочил, опрокинув стул, вне себя от ярости.
– Она в ящике холодильника, – сказал я. – А тебе нужно похоронить ее в холодной сырой земле. Разве не все равно?
– Убирайся! – Он повысил голос. – Я больше не хочу тебя слушать.
– То, из-за чего ты убиваешься, – терпеливо уговаривал его я, – это уже не Регина. Пойми, Дональд, то, что лежит в холодильнике, уже не Регина. Настоящая Регина – в твоем сердце, в твоей памяти. Единственная возможная жизнь, которую ты можешь ей дать, это помнить о ней. Ее бессмертие – в твоей жизни. И своим отказом от жизни ты убиваешь ее вторично.
Он резко повернулся и вышел. Я слышал, как он пересек холл, и догадался, что он направляется в гостиную. Через минуту я пошел за ним. Створки дверей были закрыты.
Я открыл двери и вошел. Он сидел на стуле на своем обычном месте.
– Убирайся… – вяло произнес он.
«Какой прок в том, – подумал я, – что человека сбрасывают с балкона, стреляют в него, швыряют о камни, а в итоге он не может спасти своего кузена».
– Я забираю картину с собой в Лондон, – громко и безапелляционно заявил я.
Он забеспокоился и вскочил на ноги.
– Нет!..
– Да. И немедленно!
– Ты не сделаешь… Ты отдал ее мне…
– Ее нужно вставить в раму. Иначе ее скрутит и перекорежит.
– Ты не заберешь ее.
– Ты тоже можешь поехать ко мне.
– Я не могу уехать отсюда!
– Почему?
– Не будь идиотом! – взорвался он. – Ты сам знаешь почему. Потому что…
– Регина будет там, где будешь ты. Стоит подумать о ней, как она будет с тобой.
Никакой реакции.
– Она была необыкновенная. Ужасно, что ее не стало. Но она заслуживает того, чтобы ты сделал для нее все, что возможно.
Опять ничего.
– Она не в этой комнате, а в твоих мыслях. И ты можешь взять ее с собой куда угодно.
Ничего.
Я подошел к камину и снял картину. Лицо Регины улыбалось, полное жизни.
